– Ух и жарко, Катерина Сергевна… Катя… привет, – Колосов выпалил все эти нескладушки единым духом. – Думал, изжарюсь заживо, а ты… ты давно здесь?

– С половины одиннадцатого, мы автобус только закончили осматривать. В Красноглинск все никак не доедем. Этих-то ведь уже задержали. – Катя, хотя она и была рада видеть Колосова, напустила на себя деловой вид.

– А, этих… Ладно, – Колосов махнул рукой. Ясное дело: авторазбойники – не его клиентура. Ими в розыске занимается специальный автотранспортный отдел, начальник и половина личного состава которого пеклись на солнце с самого утра, изыскивая и закрепляя на месте происшествия возможные доказательства по делу. Колосов же к случившемуся с челноками, увы, равнодушен, а к славе коллег – ревнив. Как же, у транспортников красивое и громкое задержание дерзкой банды (тут Кате внезапно пришло на ум, что черная «девятка» бандитов как две капли, вероятно, похожа на колосовское приобретение), а у начальника отдела убийств повис на шее новый жернов, как выражаются в розыске, жмурик, о котором…

– Он с автобуса, что ли? Дежурный из Красноглинска звонил – я не въехал поначалу, сообщили только… – но тут Колосов запнулся. И Катя поняла: дежурный сказал ему по телефону что-то такое, о чем намеренно умолчали в разговоре с ней. Нечто такое об этом трупе, что заставило Колосова, даже малость «не въехавши в ситуацию», все разом бросить и помчаться сломя голову из Видного по раскаленной, забитой транспортом дороге сюда, на сорок седьмой километр.

Однако, поразмыслив, Катя решила не торопиться и, придав себе крайне степенный и загадочный вид очевидца (как-никак она оказалась тут раньше этого самоуверенного профи), начала обстоятельно рассказывать Колосову о предшествующих страшной находке событиях.

Никита (и это тоже было на него не похоже) на этот раз не спешил на место происшествия: он стоял, терпеливо слушая Катины сбивчивые: «а потом мне сказали… вещи… анаша в сумках… а потом челноки…»

– Так, ладно. Пропавший, сбежавший, сгинувший, канувший… пассажир… Ким? Так его сосед называл, говоришь, Катерина Сергевна? Корейское имя. Кореец, значит… Говорят, они собак на свадьбах едят, тех, что с синими языками, – чау-чау. – Колосов внезапно вскинул на Катю быстрый взор и тут же опустил глаза, а окончание этой нелогичной тирады вообще оказалось неожиданным: – Ты туда не ходи. Лучше посиди со своими телевизионщиками в холодке. Нечего тебе там смотреть.

И по тому, как он это произнес, Катя поняла: дело очень серьезное. Более того – дрянь дело. И легкомыслие тут уже не то что неуместно, а даже просто неприлично.

Но она не успела его ни о чем спросить: рядом затормозила старая, вся в пятнах коррозии прокурорская «Волга» – прибыл прокурор Красноглинска. И через минуту они с Колосовым уже спешили к оврагу, тихо, но горячо что-то на ходу обсуждая. Катя же осталась у машины.

Прошло минут пять. Сейчас, вспоминая в своем родном кабинете пресс-центра ВСЕ ЭТО, Катя думала о том, что в те мгновения в ней, видимо, сработал инстинкт самосохранения, предупреждавший ее: НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО. ОСТАНЬСЯ ЗДЕСЬ: ПОСЛЕ УЗНАЕШЬ ВСЕ С ЧУЖИХ СЛОВ, И ТАК БУДЕТ ЛЕГЧЕ, ПОТОМУ ЧТО ПРО ЭТО ЛУЧШЕ УСЛЫШАТЬ, ЧЕМ УВИДЕТЬ ВООЧИЮ. Увидеть… А еще она думала (а по спине полз, полз противный липкий холодок): СКОЛЬКО ЖЕ, ОКАЗЫВАЕТСЯ, КРОВИ В ЧЕЛОВЕКЕ… Целое море. Безбрежный красный океан.

Подъехала «Скорая». Видимо, кто-то из сотрудников милиции вызвал ее по рации через дежурного, и она только-только доползла из города. Обычно «Скорая» так безмолвно не прибывает – ни тебе сирены, ни синих мигалок. И вообще, она больше походила на похоронные дроги. Медбратья в синих комбинезонах медленно направились туда, куда и все, – к оврагу. И только тогда Катя двинулась за ними следом. Оглянулась, ища оператора – надо же, а он испарился. Наверное, давно уже на месте снимает, а я-то… Уснула, что ли, на ходу?

К горбатому, покосившемуся от времени бетонному мосту через овраг можно было подойти по шоссе, однако, как с удивлением отметила Катя, все «официальные лица» – сыщики, судмедэксперт, прокурор, следователь и начальник отдела убийств и даже эти вот айболиты в синем – двинулись в обход: вниз по крутому склону, заросшему травой и кустами.

Загадка тут же прояснилась. На обочине в кустах дежурил один из оперативников.

– На мосту и шоссе криминалист работает, – пояснил он Кате. – Просил, чтобы там никто пока не бродил. Спускайтесь, если хотите, во-он там. Только осторожно – скользко и крапивы полно.

Катя поинтересовалась, отчего это на дороге ни одной машины. Оперативник буркнул, что на повороте перекрыли движение.

– А вообще-то здесь сейчас мало кто ездит. Мост совсем недавно починили, а то два года все крюк делали, – добавил он. – И вообще… Нечего им, посторонним то есть, пялиться тут. И так уж… Чем меньше про это паскудство в городе узнают, тем лучше.

Трава на склонах оврага была по пояс – влажная, несмотря на жару, сочная. Белые зонтики дудника качались, осыпая Катю душистой пыльцой, когда она раздвигала их руками. На сломанных стеблях выступал густой сок. От влаги, солнца, аромата цветущих трав у нее перехватывало дыхание. А потом она услышала глухое гудение, точно где-то внизу, в зарослях орешника и черемухи, работал маленький неутомимый мотор.

Мухи! Господи ты Боже мой, такое количество мух Катя видела впервые в жизни. Синие, черные, зеленые с металлическим отливом, крупные, точно слепни, сытые мухи – падальщики, трупоеды. А потом она увидела, а точнее, почувствовала и то, что их привлекло в таком количестве в этот овраг, эту вырытую в глине талыми водами гигантскую могильную яму.

На дне оврага, заросшем мхом и осокой, на этом изумрудно-зеленом фоне четко выделялись темно-багровые пятна. Точнее лужи: маленькая, побольше, еще побольше, еще…

В первые секунды Катя, щурясь (после слепящего солнца глаза плохо привыкали к тенистому сумраку), еще не могла различить, что это, но затем… Огромная лужа крови растеклась по траве. И к запаху зелени, черемухи, земли, глины, нагретой солнцем смолы на стволах уже примешивался тошный смрад, от которого подкашивались ноги, хотя так и подмывало бежать, бежать прочь без оглядки. Возле кровавых луж работали эксперт из местного ЭКО и один из оперативников, которому следователь, видимо, поручил помочь эксперту собрать образцы травы и почвы. Сейчас, сидя у себя в кабинете, Катя вспоминала их лица – бледные, напряженные, покрытые испариной. Никогда еще ей не доводилось видеть так явственно, как люди, собрав в кулак всю свою волю, пересиливают себя, чтобы не бросить все это – эти пропитанные черными вонючими сгустками клочки мха, катышки глины, которые нужно аккуратно упаковать и опечатать как вещдок… Горек хлеб милиционера, ох как горек! А порой он вообще не лезет в горло – застревает комом. Только водка и помогает или спирт… А судить легко тем, кто ничего этого не видел…

Но самое жуткое еще ожидало Катю впереди. Кровь – это было лишь начало. Катя увидела Колосова. Он, следователь, судмедэксперт в комбинезоне, прокурор – все были под мостом, где поперек оврага была уложена неизвестно для какой надобности (вроде для стока вод, хотя они в нее и не попадали) огромная ржавая труба. Кровавый след на траве вел именно к ней.

Катя остановилась на склоне оврага. Туда, вниз, было нельзя, там работали ее коллеги. Колосов и все остальные осматривали нечто, только что извлеченное ими из трубы. И это нечто было полуголым человеческим телом. Только очень странным телом, в котором не хватало самого главного, отчего оно казалось каким-то чудовищным, неестественным обрубком, чем-то искусственным и несуразным.

Катя споткнулась о выступающий корень и судорожно ухватилась за куст. Черт, шиповник! Одуряюще ароматный, усеянный восхитительными цветами – такому место в райском саду, а не в этой яме. Шипы впились в ладонь, но она даже не почувствовала боли, потому что…

У тела в траве не было головы. От плеч – пустота: багровая жуткая рана. Когда отчленили голову, кровь хлынула рекой и вытекла до капли.