Надо сказать, что данный номер был одним из самых легких. Можно было даже не изощряться и не придумывать никаких эффектов. Дрессированный варш и так, сам по себе, производил на зрителей неизгладимое впечатление. Однако я решила, что филонить нечего. И заставила Мирлин разучить с варшем пару стандартных цирковых трюков (прыжки через обруч, хождение на задних лапах и смертельный номер — Мирлин совала свою голову прямо в пасть саблезубому тигру). Надо ли говорить в каком восторге были зрители? И это несмотря на то, что вампиры, как одна из Высших рас, прекрасно понимали, что варш разумный. Впрочем… глядя на саблезубого тигра, лично я ни за что не отважилась бы сунуть голову ему в пасть. Какой бы разумный он не был. Я переждала, пока стихнут аплодисменты, и вышла в центр зала. Мимел тут же подставил мне стул, я села и тронула струны лютни. О чем нужно петь местным вампирам — я понятия не имела. Равнять их с выдумками писателей типа Стивена Кинга было неразумно. Поэтому, вспомнив рассказ Мимела о том, что Валдисы слишком давно живут у границы, вдали от родных мест, я спела песню о тоске по Родине. Судя по увлажнившимся глазкам — старалась я не зря. Потом (естественно!) спела о любви и о войне (темы на все времена), а затем, под легкий аккомпанемент струн, рассказала грустную сказку о любви, безбожно переврав Стокера.
Удобно устроившись на подоконнике, Шерман слушал, как поет Брин, и чувствовал, как по телу ползут мурашки. Властители, какой у нее голос! И откуда она знает эти песни? В них звучит тоска, сожаление, желание, надежда… Норлок никогда не слышал ничего подобного. Казалось, ее песни жили, дышали и заставляли дышать окружающих. А уж рассказанная история о влюбленном вампире сразила его окончательно. Брин, конечно, сказала, что этого не было на самом деле, что все это выдумка… но повествование выглядело настолько реальным… Откуда, ну откуда обыкновенная человеческая девушка может знать о грузе бессмертия? О вечной тоске? Об одиночестве? Прозвенел последний аккорд, раздались аплодисменты, и Шерман встряхнулся. Да, не зря он убедил Валдиса принять актеров в замке. Занудный вампир упирался как мог, и «сломался» только на обещании сдать ему один из контрабандных ходов, по которому тролли беспошлинно провозят выпивку с территории оборотней. Шерман невольно ухмыльнулся. Да уж… после того, как королевская бродячая труппа показала себя во всей красе, впору было брать свое обещание обратно, да еще и с Валдиса вознаграждение требовать за доставленное удовольствие. Например, в виде хорошего ужина и ночлега. Шерман вздохнул. Он не сомневался, что Валдис не откажет ему в такой мелочи. Однако ни тролли, ни гремлины, ни, тем более, Брин, видеть его пока были не должны. А потому, как это было ни грустно сознавать, эту ночь, как и ближайшие следующие, норлоку придется провести в лесу.
Шерман бесшумно слез с подоконника, нырнул в лес и с тоской оглянулся на освещенные окна замка Валдисов. Мысль о том, что ему еще долго придется отказывать себе в комфорте и удовольствиях, была неприятной. Норлок развел костер, устроил себе постель, натаскав лапника, представил, какое лицо будет у Брин, когда они, наконец, встретятся, и… подскочил на месте. Гоблины зеленые, какой же он идиот! Ведь тогда, при первой встрече, норлок рассказал Брин о себе все, что мог! Шерман схватился за голову. Конечно, попав в другой мир, норлок и предположить не мог, что им с Брин суждено встретиться. Он и пустился в откровения именно потому, что был уверен, что никогда больше Брин не увидит. Чего же он наговорил ей тогда? Шерман напряг память. Вроде бы, ничего особенного. Ничего такого, чем можно было бы воспользоваться в своих целях. История о норлоке, доставшемся королевскому дому оборотней в качестве выкупа, известна многим. А вот тот факт, что королева Эльтель его терпеть не может… Властители! Только бы Брин не вздумала кому-нибудь об этом ляпнуть! Если слух об этом дойдет до Эльтель, мало Шерману не покажется. Злобная стерва наверняка найдет возможность ему отомстить. Как же! Она из кожи вон лезет, чтобы поддержать свой имидж милой, доброй, нежной и влюбленной в Яргела королевы, а тут такой компромат! Да еще и из уст менестреля! Шермана передернуло. Похоже, придется встретиться с Брин гораздо раньше, чем он это планировал. И предупредить ее, чтобы она держала рот на замке. Иначе за жизнь Брин Шерман не даст даже мелкой медной монеты.
Если выступление остальной труппы сопровождалось аплодисментами, то мое вызвало бурю оваций. Так что почему нас не вынесли из зала на руках — я не знаю. Мне кажется, у части вампиров такое желание было. Видимо, гордыня остановила. Мы ведь всего-навсего актеры. К счастью, ничто не помешало хозяину замка пообещать нам ужин и попросить прислугу проводить нас в отведенные нам покои. Я потерла ручки в предвкушении всего вышеперечисленного, шагнула за дверь и… замерла, пришитая к полу острой иглой безумного ужаса. За дверью, куда нас любезно препроводила прислуга, оказалось ни что иное, как кладбище. С покосившимися надгробиями, растущей в произвольном порядке высокой травой и узким месяцем, освещавшим сверху все это безобразие. Причем при свете этого самого месяца кладбище выглядело особенно недружелюбно. Бр-р-р! Будем надеяться лишь на то, что местные покойнички народ тихий, не отличающийся особой активностью… или хотя бы на то, что у них бывают выходные. Например, сегодня.
Слуга, не оглядываясь на застывшую меня, подошел к старому склепу, открыл ворота и сделал знак следовать за собой внутрь. Да застрелите меня сразу! Однако тролли бесцеремонно меня подпихнули, и вскоре вся наша компания стояла внутри широкого кирпичного коридора со множеством дверей.
— Это ваша спальня, — поклонился слуга троллям, открывая одну из дверей, — это ваша, — пригласил он внутрь гремлинов, — а это ваша, — открыл он дверь передо мной и Мирлин. — Варш остался ночевать снаружи. Ему там удобнее.
— Эх, ты! — восторженно заверещала Мирлин, войдя внутрь. Я пересилила все еще сковывавший меня ужас, и тоже вошла. Как бы то ни было, стоять на пороге и дальше было просто неприлично.
— Послушай, Мирлин, ты не боишься?! — поразилась я.
— А чего я должна бояться? И чего так боишься ты? — удивилась в ответ Мирлин. — Глядя на тебя, можно подумать, что мы не в гостях у вампиров находимся, а в драконьем логове. Ну что ты к дверям жмешься? Проходи, Брин! Посмотри, какую комнату нам выделили! Тут и ванная своя есть, и две постели отдельных!
Постели?! Это называется постели?! Да они что тут, совсем все охренели? Или издеваются дружно надо мной? Прямо посреди комнаты, украшенные рюшечками и пологом из красно-белого шифона, располагались… гробы. Угу. Два таких милых, симпатичных открытых гробика с подушкой и одеялом внутри. И я должна лечь туда спать?! Да ни за что на свете!
— Жаль, что мы сюда не в полнолуние попали, — посетовала из ванной Мирлин.
— Почему? — озадачилась я.
— У вампиров на этом кладбище каждое полнолуние вурдалаки показываются.
— Что?! — выпала в осадок я.
— А что такого? Они ж не дикие, и вылезают под присмотром, совсем чуть-чуть, — «утешила» меня Мирлин. — Мне наши ребята из деревни рассказывали, они как-то здесь на празднике были, продукты привозили. Им из-за ограды на вурдалаков посмотреть разрешили. А я заболела как раз тогда, — огорченно вздохнула Мирлин, — не видела.
— И как же эти вурдалаки показываются? — осторожно полюбопытствовала я, решив для себя, что больше меня в гости к вампирам даже метлой никто не загонит, вне зависимости от фазы луны.
— Обыкновенно, — пожала плечами Мирлин. — Часы на башне бьют полночь, и вурдалаки начинают вылезать из земли, как будто их кто-то выталкивает. Появляются они очень медленно, мало-помалу. В одном месте из могилы начинает, например, выставляться рука, из другой могилы — нога. Некоторые вурдалаки до половины тела показываются, но чтобы вурдалак вылез весь целиком — такое редко случается. Да и в любом случае это не надолго, всего на полчаса. Как только часы пробьют, вурдалаки начинают вновь с той же медлительностью погружаться назад в землю и мало-помалу вновь под ней скрываются[2].
