– Кто говорит? – с недоверием спросил отец. – Разве кто-то умудрился побывать на другой стороне?

– Так-то оно так, – мрачно ухмыльнулся старик. – По собственной воле человек туда не сунется, а если сунется – назад дороги не сыщет… Но ведь в командовании Пограничного флота не дураки сидят. И не напрасно подтягивают в Бутылочное Горлышко все новые и новые крейсеры. – Он сделал длинную затяжку, долго держал дым в себе, затем выпустил его и, окутанный сизыми клубами, произнес: – Черная волна вот-вот обрушится на берег человеческой цивилизации. Твари готовят вторжение в Верхние миры. Война грядет! Не та возня в системе Диких, которую затеяли церковники. Настоящая война – лютая, злая. Такая война, какой не было тысячу лет. Война с Бездонным миром.

До крайности заинтересованный Даймон старался не упустить ни единого слова.

– Это кажется невозможным, но племена Мертвых Глубин объединились. Да-да, все объединились, кто раньше грызся между собой! И те, которые отрезают себе носы, и гнилозубые, и норманны-каннибалы, и даже создания, о которых в добром доме и говорить не хочется… Все они встали под начало Врага человечества – того, чье имя скрыто в пылевых туманностях и недрах планет. Он, Владыка Хеля, поведет их… Темный Конструктор.

Отец демонстративно кашлянул. Старик захлопал ресницами, словно вышел из забытья.

– Вы не верите, что во тьме Хеля существует Темный Конструктор? – спросил он.

Вместо ответа Зверолов-старший обхватил губами мундштук, всасывая дым. Его неторопливость в очередной раз послужила поводом для того, чтобы неугомонный Даймон озвучил свои неугомонные мысли:

– Вот бы началась война! Тогда союзные войска показали бы нечестивцам, где их место! А уж паладины и вовсе разнесли бы орков в прах и пепел!

Отец резко поднялся с кресла. Его лицо, обычно спокойное, сейчас воспылало гневом.

– Зверолов-младший! Что несет твой поганый язык! Понимаешь ли, о чем говоришь? Война – это зло само по себе. Потому что в первую очередь пострадают не орки, а жители мирных планет, которых затронут битвы. Война не бывает правильной, она неправильна по сути, потому что приносит несчастья. Мы должны уповать на то, чтобы ее не случилось. А желание войны уподобляет тебя грязным оркам.

Даймон пристыжено опустил глаза и отступил от кресла отца.

– Значит, вы не верите в Темного Конструктора? – заключил старик.

– Нет, – скупо ответил отец.

– А я верю, – с некоторым простодушием поведал букинист. – Верю, что существуют высшие силы. Что наш бог – Всевышний Десигнатор, а бог орков – Темный Конструктор. Я верю в баланс звезд божьих.

– Что такое эти звезды? – шепотом спросил из темного угла Даймон.

– Вот и видно, что вы не верите… – усмехнулся старик. – В «Апокрифах» говорится, что каждому богу сопутствует звезда. Звездой Темного Конструктора является лучащая мертвенный свет Таида, сокрытая от посторонних глаз на самом дне Нижних миров, в глубинах Хеля. Звезда Всевышнего нашего находится в огненном ядре Верхних миров, в созвездии Волка. Так вот, главной скорбной новостью для людей является то, что звезда эта погасла.

– Что это значит? – спросил Зверолов-младший. Отец вытащил трубку изо рта и рассеянно глядел в пустой камин.

– Это значит, – ответил старик, – что бог наш Десигнатор мертв. И миллиарды людей Верхнего мира, верующих и неверующих, остались без поддержки и любви Создателя, на свои волю и разумение. Остались одинокими в недобрый час перед лицом Врага.

Ротанг Зверолов с недовольством посмотрел на Суеверного Букиниста, но ничего не сказал.

Храм Десигнатора,

Центральный материк, Гея Златобашенная

Серафима осторожно посмотрела вниз с высоты посадочного блина, куда ее доставил аэролимузин. Многотысячная толпа, заполонив улицы, несколькими шевелящимися потоками затекала внутрь храма. С высоты казалось, что люди не по своей воле движутся к помпезной исполинской башне, – это она засасывает их в свои недра, словно ужасный хтонический змей. Золотая скульптура последнего, кстати, располагалась двумя ярусами ниже на широком карнизе. Придавив пятой змеиное тело, героического вида проточеловек с тщанием раздирал чудовищу пасть.

– Аэролимузин епархии встретил их возле перрона межконтинентального экспресса. Через десять минут сиятельная дочь вместе со свитой была доставлена к храму, на одну из высотных площадок для особо важных персон. Здесь они задержались, ожидая представителя Церкви.

Пока разгружался багаж, пресс-секретарь проверял какие-то записи в электронном блокноте, Шахревар задумчиво смотрел на исполинскую башню, уходящую в небеса. Нина Гата поправляла платье с таким строгим видом, словно собиралась отчитать кого-то за помятые складки…

А Серафима не могла оторвать взгляда от колышущегося океана людей, в котором утопали основания башенных зданий. Она чувствовала, как в ней поднимается волнение перед неведомой силой, которая собрала в одном месте столь необъятную толпу. Нет, не могут так много людей прийти на проповедь исключительно «ради поддержания общечеловеческой веры», как выразилась мама. Эти люди всем сердцем верят в покровителя Верхних миров. И девушка испытывала откровенную зависть.

– Сейчас же отойдите от края, – потребовала наставница. – Ваша жизнь представляет исключительную ценность для государства и не следует подвергать ее опасности.

– Сколько же там людей, Нина! – изумленно пробормотала девушка. – Как бы я хотела спуститься к ним. Побродить в толпе, заглянуть в лица, поговорить…

Услышав эти слова, Шахревар встревожено повернул голову. Он, видимо, с живостью представил сиятельную дочь в толпе и даже успел ужаснуться, что отразилось лишь в его стальных глазах.

– Что за бредни! – возмутилась наставница. В углах ее тонких губ проступили строгие морщины. – Ваше место здесь, а место толпы там, внизу. К тому же через несколько месяцев состоится ваша свадьба, а так называемый выход в люди может инициировать серию провокационных статей в желтой прессе. Если, не дай бог, вы поговорите с симпатичным незнакомцем – и вовсе разразится скандал! Смею напомнить, что фамилия Морталес не попадала в скандальные заголовки вот уже триста двадцать пять лет!

– Я понимаю, – покорно ответила Серафима.

Упоминание о предстоящей свадьбе – важном событии как в личном, так и государственном плане – отвлекло ее от раздумий о верующих. В памяти всколыхнулся светлый образ жениха, и девушка даже взгрустнула по нему. Русоволосый и светлоокий Уильям Харт, классический аристократ с безупречными манерами, являлся одним из тщательно отобранных молодых людей, кто был удостоен чести принять великую фамилию Морталес. Он много учился, в двадцать три года уже имел две ученые степени – по философии и внутренней политике, говорил на нескольких галактических языках. По всем данным Уильям более остальных кандидатов подходил для статуса мужа Великой Семьи, что к тридцати годам автоматически возводило его в ранг законотворца и государственного деятеля Союза…

Недолгой заминке в церемонии прибытия положил конец появившийся из ворот храма архиерей. Он был невысокого роста… в общем, можно сказать, был мелким. Серафима с удивлением обнаружила, что оказалась на целую голову выше почтенного помощника митрополита.

В силу положения, но скорее из-за преклонного возраста, архиерей ступал неспешно, а движения его были размеренными. Лишь похожие на пуговицы глаза живо оглядывали вновь прибывших.

– Сиятельная Серафима! – произнес он высоким, иногда срывающимся на фальцет голосом. – Ваша красота подобна солнцу. Невозможно выразить, какую радость мне приносит знакомство с вами.

– Я много слышала о вас, отец Левий, как о преданном слуге Господа нашего, – ответила Серафима, поклонившись.

– Все мы преданы богу. – Он смущенно кашлянул. – От имени епархии примите глубочайшие извинения за досадную задержку. Почтенных людей сегодня прибывает так много, что мы не успеваем встретить каждого.