«Убежать! Но куда?»

Линфань остановился и бросил взгляд по сторонам. Огромные здания, улицы, потоки машин, толпы людей… и ни одного огонька! Чжен попал в самое что ни на есть логово врага. Куда ни беги, рано или поздно останешься без головы.

«Если только не спрячешься где-нибудь до рассвета! Но где? Тут же повсюду одни ловушки!»

Чжен чувствовал, что находится на грани паники. А как все могло замечательно сложиться, не взбунтуйся проклятый автопилот и долети флаер хотя бы до северного побережья! Оттуда рукой подать до коралловой россыпи замечательных островов архипелага Цисин, где пока нет вообще никакой цивилизации и можно прятаться хоть до конца своих дней. Перспектива так себе, но лучше, чем закончить жизнь прямо здесь, на мостовой, и прямо сейчас, так и не дожив до рассвета.

Вселившееся в душу уныние могло обернуться для Линфаня роковой ошибкой, но все обошлось. Отреагировав на новую опасность, опять включилась спасительная интуиция, и ноги понесли Чжена… к ближайшему открытому кафе. Только усевшись за столик под зонтиком и, не глядя на официанта, заказав себе чай, Линфань понял, что этот простой трюк был самым логичным. Кругом враги? Ну и что? А чем ты среди них выделяешься? Тем, что спотыкаешься на ровном месте, поскольку не видишь в темноте? Ладно. А если стоишь или сидишь? Да ничем!

– Закажете что-то еще, господин? – Официант поставил перед Линфанем чашку и маленький чайничек.

– Пока нет.

– До рассвета полчаса, – любезно подсказал официант.

– Не хочу перегружать желудок перед сном, – нашелся Линфань. – Чтобы жар набитого живота не привлек духов страшных снов.

– О, как это мудро, господин! Жар печени и желудка – Ян, а значит, может поколебать Великий Предел и рассердить холодных ночных духов, ведь они Инь. Я запомню ваши мудрые слова и передам их детям. – Официант поклонился и исчез в кромешной темноте под навесом кухни.

Линфань незаметно выдохнул и занялся чаем. Разговаривать с простыми людьми на понятном для них языке якобы «древнекитайских» иносказаний (на самом деле ничего близкого, смешанная с традициями западной культуры стилизация, не больше) Линфань пока не разучился, и сейчас это здорово помогло.

«Есть шанс дождаться рассвета в добром здравии. – Линфань пригубил чай и понял, что с „добрым здравием“ поспешил. – Что это за яд?!»

Едва обуздав рвотный позыв, Линфань задержал дыхание и незаметно сплюнул в чашку все, что успел набрать в рот. Чай был, мягко говоря, странным. Запах вроде бы походил на запах обычного зеленого чая, но вкус… это было нечто невообразимое! Смесь помоев и хлорно-фосфорных химикалий с добавками цианидов, никак не меньше. Чжен повертел чашку, поставил на столик, но тут же снова взял в руку. Не стоило демонстрировать, что обескуражен. В конце концов, эту гадость можно и не пить. Сделать вид, что задумался, уставиться в темноту, на очертания деревьев и спокойно вертеть чашку в руках хоть до полудня. Очень даже правдоподобная мизансцена.

«Слепой в картинной галерее. – Линфань хмыкнул. – Ну почему я проигнорировал сетевые курсы актерского мастерства? Джин Бао сто раз звал с собой, а я все не мог понять – зачем мне эти кривляния. Сейчас не ощущал бы себя полным идиотом. И, кстати, Джин получил должность старшего менеджера на год раньше меня».

Чжен не заметил, как действительно задумался: о потерянном навсегда прошлом, о туманном будущем, и о шатком настоящем.

«Но как могут пить такую гадость эти ночные люди? Пусть они странный народ, но ведь тоже люди. „Упакованные“ линзами ночного видения и слуховыми аппаратами, настроенными на прием ультразвука, сбившие себе биоритмы до „наоборот“ и вколотившие себе в голову новую „национальную идею“… но все-таки они люди! Или я рано решил, что все о них знаю? Но тогда мне следует быть бдительным вдвойне. Кроме всего прочего, они могут оказаться еще и вдвойне хитрыми. Пусть не все, но хотя бы представители власти. Запудрить мозги официанту и обмануть опытного полисмена – это и в обычной обстановке разные вещи, а ночью, получается, вдвое сложнее. Если полиция устроит поголовную проверку, затея под девизом „хочешь что-то спрятать, спрячь на самом видном месте“ может с треском провалиться. Скорей бы рассвет!»

Линфань пришел в себя и вдруг заметил, что вокруг стало значительно светлее и он сидит в кафе один.

«Неужели получилось?!»

Взгляд снова скользнул по парковым деревьям. Народа под их сенью почти не осталось. Чжен обернулся, а затем посмотрел вверх. И на дорогах стало заметно меньше машин, а в очистившемся от флаеров небе наконец засияли редкие предрассветные звезды. Наступало «время Ян»!

«Рассвет, но я до сих пор жив и даже не арестован! Чудеса, да и только!»

Линфань поставил чашку с «ядовитым чаем» на стол, рассчитался, приложив ладонь к сканеру, и, едва не подпрыгивая от охватившей его радости, покинул территорию кафе. Ноги снова будто бы сами понесли его к стоянке такси, но на этот раз Чжен точно знал, куда полетит. Светлое время суток было для него только передышкой. Через десять часов наступят вечерние сумерки, и к этому времени Чжену Линфаню следовало убраться из опасного города как можно дальше. Нет, не на острова. Еще дальше. Вообще с планеты. Это представлялось наиболее разумным решением возникшей проблемы.

От кафе до ближайшей посадочной площадки было метров сто, не больше, и Чжен шел не спеша. С каждой секундой вокруг становилось все светлее, и опасаться ему было вроде бы нечего, поэтому Чжен удивился новому «приступу интуиции» особенно сильно. Ноги развили спринтерскую скорость и за пять секунд домчали Линфаня до флаера.

Таксист номер два был похож на первого, как родной брат.

«Наверное, так и они думают о пассажирах», – мелькнула мысль.

Линфань плюхнулся на сиденье и, буркнув: «В космопорт», выглянул в окно. Причина, по которой сработала интуиция, была простой, как мычание. У ограждения кафе, беседуя с зевающим официантом, стояли четверо полицейских. Как они вычислили кафе? Может быть, случайно или в ходе планомерного «прочесывания» местности. Но почему только сейчас? Линфаня вдруг обожгло. Он расплатился за «отраву» с именного счета!

«Идиот! Надо же было так оплошать! Но почему полицейские продолжают поиск, ведь уже почти рассвело?»

Линфань перевел взгляд чуть правее. Ответ на вопрос оказался, как всегда, предельно прост. У обочины были припаркованы два полицейских авто: одно с зажженными «габаритами», а другое без них.

«Какой же я баран! – мысленно обругал себя Линфань. – Ведь об этом открытым текстом говорили те двое убийц на записи! Я даже сделал для себя вывод насчет того, что люди-Инь и люди-Ян – это единая новая „нация“! Как это могло вылететь из головы?! Женское и мужское начало, тьма и свет, холод и зной – одно не может существовать без другого! Это полюса одного мира, минус и плюс, покой и движение единого Великого Предела! То, что способно навредить одному полюсу, опасно и для другого! Дневные люди для меня не союзники, и свет не спасение. Я теперь враг для всех, для всей их тайной системы! И это значит, что выбора у меня нет. Только убраться с планеты куда подальше. Туда, где живут нормальные люди, а не те, кто предпочитает видеть мир в инфракрасном режиме с ультразвуковым „саундтреком“, и не их „дневные версии“. Куда? Да куда угодно! Главное, чтобы это была планета, где крепки вековые традиции и новые модели колониального общества не имеют никаких шансов. На Землю? Получается, нет. Там „драконы“. Куда же тогда? На Марс? Возможно. Но для начала – прочь с Дао. Немедленно!»

Если удается рассмотреть все боевые порядки врага в первую минуту сражения – это глупый враг. Умный враг остается невидимкой долго. Очень умный – до конца. В том, что группа «Омега» имеет дело с умным противником, Вакидзаси не сомневался еще до того, как вернулись из виртуальной разведки полисмены. Теперь, увидев Шанхай собственными глазами, офицер «Кэндо» убедился в том, что противник очень умен. И это было плохо. Но не смертельно.