Вокруг были здоровенные рожи, веселые, усатые, распаренные — жарко было, как в бане. На мгновение Страннику показалось, что он — на поляне, среди баронских и орденских охотников. Он нахмурился. Какого черта! Он не должен отступать.

Пир закончился далеко за полночь. Ив проводил Странника в узкую беленую комнату с окном, похожим на бойницу, и сразу ушел. Странник повалился на кровать не раздеваясь. По опыту он знал, что долго спать ему не дадут.

Действительно, едва ли миновало два часа, как Ив снова постучал в дверь. Странник мгновенно проснулся и вскочил, готовый следовать куда угодно. Ив брел впереди. Со сна у него заплетались ноги, и он не мог вымолвить ничего понятного, только что-то бормотал под нос. «Бедняга», — пожалел его Странник.

Факелы на стенах догорали. У окованной железом двери стояли два вооруженных охранника. Эти не выглядели сонными, видно, недавно сменились. Они прошли эту дверь, почти сразу же еще одну и очутились в просторной полутемной комнате. Вельф стоял у окна, за которым чуть брезжил рассвет, на звук открываемой двери он обернулся, молча сел в кресло. Стол, на котором Странник узнал свои пергаменты среди вороха других (Вельф был грамотен, не в пример многим, равным ему по положению, вроде Лонгина, хотя писанины не любил), шахматная доска, скамья у стены, два низких табурета, холодный очаг, вытертый ковер на полу — больше ничего в комнате не было. Ив захлопнул дверь снаружи, и Странник услышал, как он с грохотом растянулся на полу и почти сразу же захрапел.

Двое людей, столь разных и по воле случая ставших друзьями, остались одни. Если нелегко было объяснить чувства, которые Странник питал к своему господину, то отношение Вельфа к лазутчику было еще труднее. Вельф почти с детства находился на войне, семьи он не знал, братьев у него не было, но, будь у него младший брат, он, возможно, относился бы к нему так же, как к Страннику. Но, вернее всего, он был привязан к Страннику именно потому, что тот был во всем и полностью ему противоположен. И — таковы уж постоянные человеческие потуги сделать непонятное понятным, непохожее похожим, — тем не менее Вельф всегда стремился уподобить Странника самому себе. То, что выглядело безжалостностью, было представлением возможности выслужиться. И он не понимал, почему Странник упорно отвергал путь к рыцарскому званию — лучший из путей и единственный для человека храброго и благородного. Того, что Странник просто этого не хочет, он и представить себе не мог, как не мог допустить мысли, что бродяга считает его недостаточно сведущим в житейских делах. Ему самому Странник, при всей его хитрости, представлялся слегка тронутым. Его равнодушие к деньгам и почестям изумляло, и единственным, чем платил Вельф ему за службу, было доверие, которое, по его мнению, стоило и того и другого. Затем Вельф решил сделать из Странника подлинного рыцаря, независимо от того, хочется ему этого или нет. Странник это понимал, и легко догадаться, как его раздражало упрямство Вельфа. Но людям свойственно любить того, кто чем-то тебе обязан, а они оба были обязаны друг другу.

— Садись, — сказал Вельф, — и рассказывай, что там было с Визе.

Странник опустился на табурет рядом со столом. Рассказывал он кратко и, по возможности, избегал упоминать о себе, а о своем пребывании в Белфрате ограничился несколькими фразами.

Вельф не стал ничего уточнять. Он повернулся к Страннику — вид у него был несколько менее хмурый, чем вначале.

— Хочешь знать, зачем я тебя вызвал?

— Думаю, не затем, чтобы играть в шахматы.

Они действительно иногда играли, когда было время, и шахматную доску сюда когда-то приволок именно Странник.

— Это верно, а вот к кому я тебя пошлю, хочешь знать?

«Что-то он развеселился. К чему бы?»

— Узнаю, когда пошлешь.

— К королю, приятель.

Странник присвистнул от неожиданности.

— Что, прямо к нему?

— Да. Я ему говорил о тебе, и в последний раз он сказал, что хотел бы тебя видеть.

— Для чего?

— Это уж ему виднее.

— Нет, для чего ты говорил обо мне?

— Чтобы он о тебе знал. Ладно, пошутили — и хватит. Добычу свою — то есть это, — он указал на стол, — кольцо останется у меня, — возьмешь с собой. Сверх того, письмо от меня.

— Готово оно?

— Я продиктую, ты напишешь. Писцов, сам знаешь, не терплю — болтают.

Странник повернулся к столу, нашел чистый лист.

— Чем писать-то?

Вельф чертыхнулся, распахнул дверь, кликнул Ива. Пока тот бегал за чернилами и пером, прошелся по комнате, видимо, обдумывая начало письма. Он молчал и после того, как чернильницу с пером принесли, и Странник, очинив перо, стал писать, не дожидаясь приказа.

— Что ты там царапаешь? — Вельф раздраженно мотнул головой.

— Что полагается. «Генриху, христианнейшему властителю земель наших, богоизбранному монарху арвенскому от Вельфа Аскела, начальника королевских войск в Вильмане, Книзе, Сламбеде и Виндете — привет». Если хочешь, я соскоблю.

— Оставь.

— Rex maximus…

— Что? А… ладно… оставь…

— Теперь диктуй.

— «Должен я сообщить тебе, что хотя между нами было решено о встрече в Лауде, обстоятельства переменились, а раз так, нужно изменить и место встречи. Ибо если тебе удалось разбить эйлертских мятежников, то из тех подлинных писем и договоров, что здесь приложены, ты узнаешь, что новый мятеж назревает в этих краях. Посему тебе надлежит поспешить…»

— Это ты ему приказываешь?

— Погоди… «И если ты не поспешишь вернуться, то мятежные бароны с Гернатом во главе ударят тебе в тыл и отрежут тебя от твоей столицы…»

— «…на что без поддержки ордена они бы никогда не решились».

— Так… «И всея восточная часть королевства окажется в их власти. Они готовят тебе засаду на Святом перевале…»

— А про Лотара ничего не скажешь?

— Да, это я забыл.

— «…уповая на измену среди собственных вассалов твоего величества», — пойдет?

— Пойдет. «Не дай же застать себя врасплох. Мое дело — воспрепятствовать соединению этих баронов с орденом. Их же союзник Визе…» — как полагаешь, писать о его смерти?

— По-моему, не надо об этом в письме, раз я сам его понесу.

— А как он поверит, что ты не привираешь?

— «Их же союзник Визе лишен возможности им помочь…»

— «…о чем тебе расскажет Странник, о котором я тебе говорил и, как ты хотел, посылаю к тебе…»

— Нет, нет, так в письме нельзя, — заупрямился Странник, не желавший видеть свое имя написанным. — «Подробнее же ты узнаешь об этом от моего гонца, которого я посылаю сообразно желанию твоего королевского величества видеть этого человека, дабы ты мог поступить с ним по своему усмотрению».

— Слишком длинно. Ну пусть так. «Если, с Божьего соизволения, мне удастся разбить орденские войска, я направлюсь на перевал навстречу тебе, и да помогут нам Бог и святой Михаил. Дано в Монтенаре, в понедельник после святой Эрменгильды». Написал?

— Постой… Возьми, теперь все.

Пока Вельф ставил свою подпись и печать, Странник усиленно разминал ладонь.

— Отвык я писать, пальцы как не свои… Это что же, мне через горы придется идти?

— Да, и причем немедленно. Смотри сюда. — Вельф развернул на столе большой лист пергамента, на котором цветными красками был нанесен подробный чертеж всей горной цепи и ее окрестностей.

— Хорошая карта. Откуда она у тебя?

— Король подарил.

— Слушай, ты ему меня на эту карту, часом, не променял?

— Глупости порешь, Странник. Смотри лучше, куда я велю. По моим расчетам, король должен быть на пути от Черного леса к Лауде Эйлерта ему не миновать. Но если упустить время, ты его уже там не застанешь.

— Значит, нужно скакать обратно к Вильману и дороге, а оттуда пробираться через гернатовцев. В общем, это меня не пугает, но…

— Что?

— Можно попробовать идти не через перевал, а пробираться отсюда и через Рыбью Челюсть и Абернак пройти вот так, — ноготь Странника прочертил по карте наискосок.

— Ты уже ходил там?