Тоннель, замусоренный и пыльный, уверенно вёл наверх. Мик проверил последний поворот, отпечаток чёрной ваксы, и вынырнул на поверхность. Густо заросший, неприбранный сад с проломом в ограде окружал небольшой коттеджик. В лунные ночи листва отливала серебром, навевая тоску по новеньким центикам.

С цента всё и началось. Мик, в очередную вылазку обнаружил, что на садовой дорожке, хорошо просматриваемой из люка, без всякого толку валяется шитый бисером кошелёчек. Мик не сразу ре шился его поднять. Шёл день за днём. Кошелёчек мок под дождём. Его высушивало солнцем. А хозяин так и не объявлялся. Изредка сквозь листву Мик видел, как к коттеджу подъезжает машина. Девушку рассмотреть он не мог – только лёгкое облако золотистых волос, да синие джинсы.

Девушка хлопала дверцей машины и стремительно исчезала в доме. В окнах загорался свет. Сад погружался в темноту. Жёлтый огонёк в неприкрытых шторами окнах призывно и ласково глядел на укрывавшегося в кустах Мика.

И вскоре он привык, что в определённый час подъезжает машина – и уютный свет зажигается в коттедже. Утерянный кошелёчек оказался пустым!

Мик никак не мог отказаться от бдений в кустах. Сколько ни выслеживали его братья, сколько ни просила Эйприл быть разумнее, – всё впустую…

Однажды он подобрался к самым окнам. Мик видел, как девушка, подобрав ноги, читает в кресле, как варит кофе, крутит настройку приёмника.

Ему нравилось выражение её лица: задумчивое и чуть растерянное. Мик ревниво следил, чтобы никто не шастал в кустах, не нарушал её покой. Он разогнал всех кошек и шуганул лохматого коричнево-рыжего пса, повадившегося бродить по саду. Но для влюблённого героя этого показалось мало наго. Ему хотелось петь серенады и разводить чайные розы. Наконец, Мик решил, что он сможем хотя бы помогать девушке по хозяйству. Он уже уяснил: впрочем его возлюбленная перебивается случайно купленной пиццей или жуёт холодные сосиски.

Однако черепашка-мутант – не какой-то там взломщик. Очутиться внутри коттеджа Мик решил способом, уголовно не наказуемым: он решил прорыть ход в кухню.

– Вот удивится, когда на ужин будет, первым делом, суп, и котлета на косточке, и горячий шоколад в термосе! – размышлял Мик. – Теперь в собственном жилище Мик показывался ещё меньше.

И вот сегодня настал долгожданный день! Обычно Мик старался надолго не отлучаться, подкапываясь постепенно. Но вчера в земле из подкопа стали попадаться корешки трав: значит, Мик был у цели.

Мик шуровал, как заведённый. Земля так и летела пригоршнями, засыпая проход позади него, но на такие мелочи Мик не обращал внимание. Голова упёрлась во что-то твёрдое.

– Кья! – Мик вложил в удар кулака все нетерпение.

Дощатый пол не выдержал. Доска треснула, ощерившись обломками. Мик расширил дыру и просунул в неё голову.

Внутри коттеджик оказался просторнее, чем казалось снаружи. Вернее, коттедж оказался простой коробкой: ни комнат, ни перегородок.

– Интересно, – пробормотал Мик, – как же я буду хозяйничать на кухне, если кухни тут вовсе нет!

Черепашка вылез и отряхнул приставшую к панцирю землю. С любопытством засунул лапу в ярко-красный пакет: оказалось, арахис в шоколаде.

Мик рассеянно бросил горсть конфеток в пасть. Так же задумчиво зачерпнул ещё одну. Продуктов, из которых готовят котлеты на косточках Мик, сколько не шарил, найти не сумел. Он, было, уже пожалел, что отвадил рыжего пса, но, кажется, люди собак не едят. По крайней мере, не все люди готовы удавиться за жареную собаку, а вкусов любимой Мик не знал, видя неизменную пиццу, печенишки да пепси.

Единственное, что было в коттедже достойно внимания, – это большая, в натуральную величину, фотография девушки в полный рост, прикреплённая к стене четырьмя полосками клейкой бумаги.

Попыхтев, Мик, разобрал: «Кенди Смит – лучшая баскетболистка района!»

На фото Кенди улыбалась чуть напряжённо, Чёлка прилипла к вспотевшему лбу, а губы замерли на непроизнесенном слове.

– Бедненькая! – скрестил лапы на животе Мик. – Ишь, как замучили!

Шума мотора черепашка не услышал. Он опомнился, лишь когда в дверной щели проскрежетал, поворачиваясь, ключ. Мик оторвался от созерцания объекта своих воздыханий. Заметался по коттеджу. Ну, скажите на милость, куда спрятаться в абсолютно пустой комнате!

Мик метнулся в ванную комнату и набросил на дверь цепочку.

В ту же секунду по комнате раздались шаги. Потом мягко шлёпнулись, разлетевшись, туфли: Мик разглядел босые шаги.

– Попался! – констатировал он, не зная: заранее сдаться на милость хозяйки или повременить.

Решил выждать, надеясь в душе на чудо. От воспитания ли Сплинтера, от природных ли наклонностей, но Мик был чуточку авантюристом. Причём, удачливым. Ещё будучи маленьким черепашонком, Мик умудрялся слизывать чужое варенье так, что подозревали кого угодно: от братьев до Эйприл, но никак не Мика, таращившегося невинно и непонимающе. Оставалось надеяться, что в коттедже отключён водопровод – и хозяйка в ванную не сунется. А когда девушка уснёт, тут и представится возможность улизнуть незамеченным. Мик сосредоточился, внушая Кенди сладкий сон. Наморщил лоб. Даже лапы задрожали от усилия.

За дверью, видимо, его усилий не оценили: к ванной приблизились шаги.

Далеко внизу, терзая нервы и заглушая карманный приёмник, с раннего утра долбил асфальт отбойный молоток.

Эйприл уже не раз, выглядывая, пожалела, что давно миновали времена ведьм и заклинаний: она б взглядом испепелила этих копошащихся внизу бандитов.

«Бандиты» на взгляды не реагировали. Пришлось смириться и вернуться к эскизу. Эйприл заявилась в офис ещё до девяти, надеясь разделаться с работой пораньше. Как-никак последний день перед двухнедельным отпуском. Эйприл оттолкнулась от края стола. Кресло на колёсиках охотно покатилось, пока не ткнулось в столь веснущатого Френка.

Эйприл зажмурилась. Из открытой фрамуги потянуло свежим ветерком. Эйприл даже показалось, что она чувствует его солено-йодовый привкус.

– Вспоминаете о прошлой ночке, красавица? – Антоний, низкорослый, талантливый итальянец мнил себя кумиром женщин. Хотя на Эйприл его чары не действовали. Она смерила Антония ироническим взглядом: от макушки с торчащим курчавым вихром до начищенных до ослепительного блеска ботинок.

Тони, в общем-то, был неплохим парнем. Но Эйприл инстинктивно не доверяла людям, у которых всегда аккуратная обувь, а манжеты белоснежной рубашки выступают из-под рукавов пиджака на два сантиметра. Самой Эйприл, как она ни старалась, никак не удавалось жить в согласии с вещами: кофе каждое утро норовил сбежать, сумка вечно терялась. А уж с обувью что творилось – лучше не говорить.

Тони трактовал взгляды девушек по-своему. Он облокотился на край стола Эйприл. приготовившись к долгому трёпу ни о чём.

Эйприл вздохнула: поработать, как запланировала, не удаётся. Но она не слишком унывала: было бы чудом, если б хоть один её план сразу исполнился.

– Как насчёт вместе пообедать? – томно потянулся Антоний, гипнотизируя Эйприл тёмно-карими глазами.

Эйприл прыснула:

– Спагетти с томатным соусом?

– Нет, – ничуть не смутился Тони, – пожалуй, лучше соус с белыми грибами.

– Пожалуй, ещё не наступило время завтрака. А ты собрался обедать. – Эйприл изловчилась и ткнула Тони указательным пальцем в начавшее округляться брюшко. – Гляди, как бы тебе не при шлось покупать одежду в магазине «Все – для жирных»!

Антоний, наконец, уяснил, что соусы и макароны ему придётся отведать в одиночку. Он скривился, старательно втянул живот и молча спланировал за свой кульман. Он единственный в рекламном бюро работал по старинке – все остальные считали, что рекламным картинкам от новоотстроенных коттеджей до новоизобрётенных сосок для младенцев отлично подойдёт и горизонтальная плоскость. Лист ватмана на столе ничуть не отличается от того же ватмана на кульмане.

Но на этом испытания Эйприл в сегодняшнее утро не закончились. К девяти офис наполнился людьми.