Выходить из низкой стойки было поздно и поэтому я просто подкатился под ноги противника по гладкому раскатанному льду. Он был вынужден отступить в сторону и это замедлило движение его руки, вытаскивающей пистолет.

Я вскочил на ноги и сделал вид, что поскользнулся. Если бы я встал быстро и уверенно, этот тип обязательно отбросил бы мысль о пистолете и пришлось бы драться. А так есть шанс все уладить с минимальным риском для собственной персоны.

Бандит выхватил пистолет. В тот момент, когда его рука показалась из-за обшлага куртки, я сделал вид, что сейчас упаду на него, не удержав равновесия. Он отступил, но я не растянулся на льду у его ног, а внезапно обрел равновесие, прыгнул, ударил ногой в колено, ухватился обеими руками за кисть с пистолетом и провел тот самый прием, которым ранее спустил с лестницы инопланетного маньяка. На этот раз запястье противника ощутимо хрустнуло.

Я нанес нокаутирующий удар ногой в челюсть, противник залег и все было кончено.

Остались сущие мелочи – вытащить из-под куста черный плащ и шапочку, облачиться в них, подобрать дипломат, сесть в машину и уехать. Все это я и проделал, именно в таком порядке и без малейших затруднений.

Сегодня утром, садясь в машину, я выключил мобилу – не хватало еще, чтобы она заверещала в самый ответственный момент. Теперь ее можно включить, но я не стал этого делать. Виктор Петрович, я уверен, рвет и мечет, пытаясь выяснить, что со мной случилось и почему я не оказался в назначенное время в назначенном месте. Я не хочу тратить время на объяснения, сейчас я прежде всего хочу посмотреть, что за компромат лежит на диске, за которым он охотится.

Через полчаса я парковался у офиса. Я опасался, что Виктор Петрович пошлет сюда своих людей, но то ли я его недооценил, то ли его люди все—таки были на месте, но имели приказ наблюдать, но не вмешиваться. Неважно.

Я прошел через проходную, поднялся по лестнице на третий этаж, электронным ключом открыл замок на входе в помещения «Эзопа», поздоровался с Ирочкой, прошел в свой кабинет, не спеша разделся, включил кофеварку и завел компьютер.

Уже второй раз за последнее время я нарушил привычный ритуал начала рабочего дня. Я не стал просматривать электронную почту и читать свежие анекдоты, я решил сразу просмотреть DVD. Незачем зря трепать нервы уважаемому человеку. Скорее всего, на диске ничего особенно криминального нет, а в этом случае надо отдать диск заказчику как можно быстрее.

Но уже через минуту я понял, что ошибся, а еще через пять минут я никак не мог назвать Виктора Петровича уважаемым человеком. Поймите меня правильно, я очень люблю «Лолиту» Набокова, а международная пропагандистская кампания против педофилов вызывает у меня глухое раздражение, лучше бы террористов ловили с таким усердием. В само деле, что плохого в том, что человек начинает половую жизнь чуть—чуть раньше, чем получает паспорт? Я и сам, можно сказать, жертва педофилки, если так можно назвать пятнадцатилетнюю девочку, соблазнившую мальчика еще моложе себя. Ну и что с того? Никаких комплексов по этому поводу я не испытываю и жертвой себя не чувствую. Но просмотрев добытый с боем диск в Media Player, я понял, что педофилия педофилии рознь.

Есть вещи, находящиеся так далеко за гранью нормального человеческого поведения, что вызывают чисто инстинктивное отвращение. Я так и не смог полностью просмотреть этот любительский фильм, мне хватило двух минут. Еще минут десять я смотрел его в ускоренном режиме, но чувство омерзения не отпускало.

Я закрыл Media Player и несколько минут неподвижно сидел, глядя в голую стену перед собой. Когда я решил, что нервы вернулись в состояние, близкое к норме, я включил мобилу и набрал номер Виктора Петровича.

– Я забрал дипломат, – сказал я, не тратя времени на приветствия. – Диск там. Не знаю, тот диск или не тот, но похоже, что тот. Через полчаса буду у «Макдональдса» на Ленинском проспекте.

И я повесил трубку, не дав моему собеседнику ничего сказать. Сейчас мне совсем не хотелось слышать его голос.

Я не стал подъезжать непосредственно к «Макдональдсу», я оставил машину во дворе метрах в трехстах от места встречи. К «Макдональдсу» я подошел пешком, я был одет обычным образом, без всяких дополнительных плащей или париков, на мне была моя обычная куртка, а в ее кармане покоился деструктор. На всякий случай я поменял сыр в стволе и вставил в рукоятку новые батарейки.

Я собирался прийти заранее, заказать Что-нибудь, занять столик у окна, дождаться, когда «Лексус» Виктора Петровича появится на стоянке, и спокойно расстрелять мерзавца прямо сквозь стекло. Но все получилось совсем не так.

Когда я подошел к стоянке, «Лексус» был уже там. Идти к входу в забегаловку через открытое пространство было глупо – меня обязательно заметят. А это мне не нужно, я хочу раздавить гадину, не вступая с ней в бесплодные дискуссии.

Я обошел стоянку по периметру, выбрал наименее неудобную позицию из всех возможных, достал деструктор и прицелился пластмассовым пистолетом в заднее колесо «Лексуса». Я не хотел, чтобы луч задел шофера и телохранителя.

Колесо рассыпалось, джип просел, все выглядело точно так же, как и утром, только без искр под колесом. И еще одно отличие – у «Лексуса» колеса гораздо больше, чем у БМВ, поэтому он не просто просел, а завалился на бок и, кажется, снес боковое зеркало у припаркованной по соседству зеленой «девятки».

Из джипа выскочили знакомые по вчерашней встрече шофер и телохранитель, но Виктор Петрович почему-то не появлялся. Телохранитель бегло окинул взглядом окрестности и… черт! Он меня заметил.

Я поспешно отвернулся, уже понимая, что слишком поздно. Я сделал над собой усилие, повернулся обратно, мысленно плюнул и пошел к джипу. Кажется, придется работать грязно.

Телохранитель, которого Виктор Петрович называл Сергеем, приоткрыл дверь «Лексуса», что-то сказал внутрь, закрыл дверь и пошел ко мне. Мы встретились на границе стоянки.

Он стоял и молчал, ожидая, что я начну говорить. И я начал.

– Я видел компромат на твоего хозяина, – сказал я. – На том диске был видеофильм.

– Гомосексуализм или что покруче? – спросил Сергей с интересом.

– Покруче. Педофилия, причем ужасная.

Сергей спокойно кивнул, принимая информацию к сведению.

– Твоя работа? – спросил он, кивнув на уничтоженное колесо.

– Моя, – согласился я.

Мы стояли напротив друг друга, смотрели друг на друга и я понимал, что он не позволит мне пройти вглубь стоянки и довершить начатое. И тем более он не позволит мне достать деструктор и открыть огонь прямо отсюда. Он не одобряет наклонности своего шефа, но он делает свою работу и не его вина, что в его обязанности входит охранять эту мразь. Такая у него работа. Чтобы сделать то, что я хочу, мне придется его, по меньшей мере, оглушить, а это непросто даже для меня. Особенно теперь, когда он знает, на что я способен.

Я стоял, молчал, глядел Сергею в глаза и никак не мог принять решение. А потом что-то подбросило меня в воздух и швырнуло на землю. В моей голове последовательно промелькнули две мысли. Первая: меня подстрелили. И вторая: надо убираться куда—нибудь подальше, все равно куда, но подальше.

Я не сразу понял, что со мной происходит. Я находился в маленькой хижине, на голом земляном полу лежал большой и очень мягкий ковер белого цвета, а на этом ковре лежал на спине мохнатый гуманоид с длинной конусообразной головой и попугайским клювом вместо носа. На верхней половине которого имелся маленький розовый хоботок, который сейчас возбужденно подрагивал. Я восседал на этом гуманоиде и… черт меня подери! Я женщина!

Надо быть осмотрительнее, когда даешь Сети команду на физическое перемещение. Но кто мог подумать, что она воспримет мой речевой оборот так буквально?! Черт!