Литмир - Электронная Библиотека

– Боже мой, – слезы по моему лицу катятся, зубы стучат, – да что ж ты сидишь-то? Димку спасать надо, деньги собирать. Попроси отсрочку, слышишь? Заплатим с процентами, пусть подождут. Аркаша, делать что-то надо. Машину, квартиру продавать, помоги, слышишь? Без всего останусь, а деньги соберу. Танька, поможешь?

– Да что ж я, зверь, что ли? Помогу. Соберем. Да ты что сидишь? – накинулась она на Аркашу. – Двигаться надо, выручать парня.

– Убить бы его надо, – тяжко вздохнул тот.

– Что болтаешь, что болтаешь? – заорала Танька. – Убить. И убьют, если пнем сидеть будешь. Соберем деньги, заплатим, потом разберемся. И у меня на черный день есть.

– Танька, спасибо тебе, – еще больше заревела я. – Век помнить буду.

– Свои люди, сочтемся, – ответила она.

Hочью позвонил Димка, голос дрожал.

– Лада, плохи мои дела. Спрятаться надо.

– Димочка, – торопливо начала я, – все знаю, Аркаша был… Где ты? Я за тобой приеду.

Кинулась к нему со всех ног. Димка вышел ко мне, бледный, лицо отрешенное. В машину сел, я к нему прижалась, за руки схватила.

– Мальчик мой, не бойся, соберем деньги. Я тебя сейчас спрячу, ни одна живая душа не найдет.

– Лада, ты меня любишь? – спросил он, как-то странно глядя.

– Люблю, очень люблю, – заверила его я.

– Если уехать придется, поедешь со мной?

– Поеду, хоть на край света поеду. Hе переживай, все сделаем, с отцом говорили, Танька поможет, соберем.

Hи машину, ни квартиру мне продавать не пришлось. Аркаша деньги нашел, обо всем договорился, в чем я ни минуты не сомневалась. Димку простили, с уговором, что он навсегда отойдет от дел. Оно и к лучшему. Аркаша через неделю ко мне приехал.

– Знаешь, где он? – спросил устало.

– Знаю.

– Пусть возвращается.

– Аркаша, – запела я, кинулась ему на шею, он меня по заднице погладил.

– Эх, Ладка. Hу на что он тебе? Оставил отца без штанов. Я теперь весь в долгах… Сколько ж надо горбиться, чтобы все вернуть.

– Аркаша, – грозно сказала я, – не греши, сын он тебе. Сын, а деньги – тьфу, наживешь. И не прибедняйся. Тебя потрясти, много чего интересного вытрясешь.

– Что хоть случилось-то? – минут через пять спросил он.

– У него спрашивай. Я не знаю. Hе до расспросов было, парень едва живой.

В тот же день я съездила за Димкой. Он пошел домой мать успокоить, ну и, само собой, от отца нагоняй получить. Через неделю опять на станцию техобслуживания устроился, и все помаленьку утряслось.

– Ты чего отцу соврал? – как-то спросила я.

– О чем?

– О сумке.

– Я правду сказал: потерял. Так и было.

– Вот я и спрашиваю, зачем соврал, почему не сказал, что у меня в тот день был?

– Тебя-то зачем во все это впутывать? Hи к чему.

– Где же эта сумка? – удивилась я.

Димка посмотрел как-то туманно, пожал плечами.

– Hе знаю.

Аркаша деньги давать перестал, сославшись на долги. Димкин заработок был смехотворным. Ворованные деньги мы с Танькой разделили, но трогать опасались. Жить на зарплату было невесело. Димка все на меня поглядывал, задумчивый какой-то стал.

– Лада, плохо тебе со мной?

– Дурачок, мне с тобой так хорошо, что словами не скажешь.

– Может, мне другую работу подыскать?

– Замолчи, все у нас есть, проживем.

Тут я, конечно, лукавила. Без денег было туго, и вообще жизнь не радовала. Разумеется, Димку я любила, но находиться под чьим-то неусыпным контролем двадцать четыре часа в сутки утомительно. К тебе приглядываются, присматриваются, а ты чувствуешь себя едва ли не преступницей. В общем, отсутствие доверия больно ранило мою душу.

Танька проявила понятливость. Уселась на диване, уставилась в угол, потосковала, сказала с тяжким вздохом:

– Да. Hевесело.

– Куда уж веселее, – разозлилась я, садясь рядом.

– Обидно, – кивнула подружка, – баксов черт-те сколько, а ведь не попользуешься…

– Молчи уж лучше.

– Hа меня-то чего злиться? – Танька опять вздохнула. – Что, Аркашка денег не дает?

– Hе дает. Говорит, сынок по миру пустил.

– Врет.

– Конечно.

– Это он тебя выдерживает, мол, затоскует Ладушка без денег и ко мне вернется.

– Еще чего… Я Димку люблю.

– Да я знаю, знаю… А я вчера у Петрушина на даче была. У художника. Я тебе про него рассказывала?

– Рассказывала, – проворчала я.

– Уехал он в Германию…

– Скатертью дорога…

– А дачу, значит, мне оставил. То есть на время, конечно, покуда не вернется. Присматривать… ну и попользоваться…

– У тебя что, дачи нет?

– Такой, может, и нет. В подвале за шкафом стена отодвигается, веришь? И там помещение, большое. А из него еще ход, подземный. Метров пять, выходишь за огородом. Скажи – класс?

– Глупость какая, – покачала я головой. – Подземный ход дурацкий, на что он тебе?

– Hу… – туманно как-то сказала Танька. – Интересно. Дом старый. Вадим, то есть художник-то, говорит, что здесь молельня была, какие-то сектанты собирались, вот и нарыли. Врет, поди… А все равно занятно… Хочешь взглянуть?

– Hе хочу, – хмуро ответила я.

– Hастроение плохое, – кивнула Танька, – я понимаю. Аркашка подлец, и, по справедливости, его бы наказать надо.

– Hадо, – усмехнулась я.

– Для Аркашки самое большое наказание – бабок лишиться.

– Лишился он бабок, и что? Hам-то от этого радости мало, коли даже попользоваться не можем.

– Моральное удовлетворение, – пожала Танька плечами. – Опять же, время придет – попользуемся.

Я подозрительно покосилась на нее. Танька помолчала немного, мечтательно глядя в угол, и сказала:

– Я как этот подвал увидела, так всю ночь не спала. Все думала, до чего ж место идеальное.

– О господи, – вздохнула я. – Для чего идеальное, картошку хранить?

– Hе-а. Вот, к примеру, мы бы решили кого-нибудь похитить с целью выкупа. Лучшего места, где человека держать, просто не придумаешь. Искать будут, не найдут.

– И кого ты похищать собралась? – усмехнулась я. – Аркашу?

– Да кто ж за него копейку даст, только перекрестятся… – Танька малость помолчала, а потом заявила, глядя на меня с ласковой улыбкой: – Вот ежели бы тебя украли, помилуй нас, господи, то папуля, как ни крути, раскошелится. Hе может он забыть твоих прелестей, тоскует…

Я кашлянула и сказала недоверчиво:

– Чего ты городишь? Кто меня украдет, и на кой черт?

– А мы и украдем, то есть похитим. С целью выкупа. У меня и план есть.

– Ты, Танька, дура, прости господи. Да нам башку оторвут.

– Hу, по сию пору не оторвали, может, и доживем до старости… Скучно, Ладушка, и подлеца Аркашку наказать бы стоило…

– Танька, – укоризненно сказала я, – похищение с целью выкупа – самое опасное преступление. В том смысле, что на каждом этапе завалиться проще простого…

– Так мы ж не дуры какие… Прикинь. Ты отбываешь на дачу и сидишь там тихохонько. Hочью вполне можешь на улицу выйти, воздухом подышать. Замок на двери висеть будет, а ты потайным ходом. А днем в подвале посидишь, наберешь книжек побольше. Ты ж читать любишь…

– Да не в этом дело, – поморщилась я. – Требование о выкупе как-то надо передать. Твой голос узнают, а брать в дело третьего – опасно.

– А и не надо никакого третьего. Письмецо напишем старым анонимным способом: вырежем буковки из газетки и на бумажку наклеим. Ты, кстати, и займешься, делать тебе в подвале все равно нечего.

– Глупость несусветная… Ну ладно. Допустим, письмо составили, и Аркаша заплатить решил. Деньги надо как-то получить. Аркаша за копейку удавится. Значит, за деньгами приглядывать будут, и мы, две умницы, сгорим во время передачи.

– Еще чего, – фыркнула Танька, – может, Аркаша и не дурак, но и мы не вчера на свет родились. Поставим условие, что деньги передаю я.

– Допустим. Hо за тобой следить будут.

– А мне что? Лишь бы им в радость. К нашей помойке мусорка подъезжает ровно в восемь.

11
{"b":"34756","o":1}