Когда говорят пистолеты
Незнакомец нежно провел дулом глушителя по покрытому холодной испариной лицу Штриха от одной щеки до другой:
– Я очень хорошо обыскал эту девочку. Так, еще есть идеи?
Мозг Штриха работал в усиленном режиме, честно пытаясь что-нибудь придумать. Он остро ощущал пугающий холод предмета, щекотавшего его лицо и замершего сейчас у виска. В мозгу вспыхнула красная лампочка, и перед глазами засияла надпись: «ПЕРЕГРЕВ». От напряжения мысли Штриха сбились в кучу, и он понял, что секунд через двадцать его бесславной криминальной карьере придет конец, он нелепо рухнет на этот грязный пол и ни один режиссер в мире не увековечит его имя ни в одной самой паршивой криминальной драме.
– Ну… – выжал из себя Штрих.
– Что? Ты что-то хотел сказать?
– Мы тут решили проверить все кабинки и… может, есть смысл продолжить…
– Наверное, есть, вперед! – Незнакомец сделал Штриху знак пистолетом, чтобы тот шел к следующей двери.
Штрих открыл дверь кабинки, в которой лежал Ринго. Незнакомец с интересом посмотрел на него.
– Этот парень тут обкололся, и мы думали, что он уже мертв… – начал Штрих.
– Не продолжай, я все слышал. Пошли к следующей двери, – отрезал Незнакомец.
Штрих с большой опаской взялся за ручку кабинки, которая находилась ровно посередине. Он обреченно посмотрел на распростертого на полу Олега, перевел взгляд на Незнакомца.
– Может, не стоит? – с надеждой в голосе произнес Штрих.
Незнакомец направил пистолет на дверь:
– Открывай! Если что, падай на пол!
Алексей, сидя в углу, не отрываясь следил за ними. Ему показалось странным, что Незнакомец все время переминается с ноги на ногу.
Легонько хлопнув по плечу Котенка, чтобы та оторвала взгляд от застывших глаз Олега и посмотрела на Незнакомца, Алексей прошептал:
– Он, кажется, в туалет хочет…
– Да, похоже на то.
За дверью вновь послышались шаги. Заслышав их, Незнакомец одной рукой прижал Штриха за шею к двери кабинки, чтобы тот не вырвался, и направил пистолет на входную дверь.
Когда дверь открылась, в туалет медленно вошла уборщица, женщина лет шестидесяти. Незнакомцу бросились в глаза яркая косметика и крашеные волосы, превратившие, судя по цвету у корней, натуральную брюнетку в намного менее натуральную блондинку. Дама была облачена в рабочий халат с надписью «My Little Baby» и длинные желтые резиновые перчатки. В одной руке королева чистоты держала ведро с тряпкой, в другой – супершвабру из передачи «Магазин на диване». На груди у нее висели на шнурке очки с непомерно толстыми линзами. Мгновенно оценив обстановку, Незнакомец быстро спрятал пистолет за спину. Уборщица, несколько опешив, сначала уставилась на мужчин, а потом, словно что-то поняв, вздохнула.
– Что, сынки, все работаете? – достаточно звонким для ее возраста голосом произнесла она.
В свои шестьдесят один Виола Андреевна на здоровье не жаловалась. Она вообще ни на что не жаловалась, кроме зрения, которое падало со скоростью снежной лавины. Поэтому неудивительно, что она приняла двух бандитов за сантехников.
– Ох, и тяжелая у вас работа, в дерьмище-то копаться!
Она подошла к первой кабинке справа, поставила швабру на пол и, достав из кармана ключ, попыталась отпереть дверь. Без очков сделать это ни с первого, ни с третьего раза ей не удалось. Когда же уборщица наконец воспользовалась очками, кабинка очень скоро была отперта. Прихватив с собой швабру, Виола Андреевна исчезла за дверью.
– Только дернись! – произнес Незнакомец Штриху, подошел к кабинке, в которой скрылась уборщица, и, приоткрыв дверь, быстро заглянул в нее.
То, что он увидел, крайне отличалось от того, что находилось в других кабинках. Из торцевой стены торчал ржавый кран, из которого в подставленное ведро капала вода. Здесь были еще несколько пустых ведер, швабры, картонные коробки, какое-то тряпье. Уборщица приняла наполнившееся за время ее отсутствия ведро, а на его место поставила пустое. Развернувшись и сняв очки, которые, по ее мнению, слишком ее старили, уборщица вышла из кабинки, в дверях наткнувшись на Незнакомца.
– Так значит, это не кабинка туалета? – прикидываясь валенком, спросил Незнакомец. Он знал, что дамы этого супербальзаковского возраста очень любят, когда с ними заговаривают молодые мужчины.
– Что ты, милок, это мой офис! Не вздумайте туда унитаз поставить! Я его тогда кому-то из вас на голову надену. – В звонком голосе послышались грозные нотки.
Незнакомец повернулся лицом к кабинкам. Так вот оно что! Сидя в своей кабинке, он слышал, как искали диск, и знал, что тот должен был находиться в третьей кабинке. Теперь ему было понятно, почему диск все еще не обнаружен: он, конечно, был на месте, просто кабинки эти придурки считали неправильно: они начинали с первой, со швабрами, а нужно было первой считать вторую! Ну и дура эта деваха, которую он так опрометчиво шлепнул! Она что, не знала, кого за диском пришлют?! На чьи извилины она рассчитывала? Теперь он начал правильный счет. Вот первая, вторая и, наконец, третья, именно у этой двери, прислонившись к ней лицом, стоял сейчас перепуганный Штрих.
Тем временем уборщица, подойдя к зеркалу, любовалась своим размытым отражением, которое удивительно ей льстило: в плохо протертом зеркале не было видно ни состарившейся кожи, ни морщин, ни опавших щек, ни кругов под глазами. Только ярко-алые напомаженные губы, черные насыщенные линии бровей и яркая сочная шапка волос цвета спелой пшеницы.
– Да, больше тридцати мне и не дашь, – промолвила она, так что Незнакомец, как ни был он мыслями далек от того, что сейчас видел и слышал, неожиданно для себя стал давиться смехом и чуть не выронил пистолет.
Сделав на прощание отражению «чмок-чмок» и прихватив швабру и ведро, она направилась к выходу.
– Мальчики, если захотите меня найти, по вечерам я всегда в баре, – услышали Штрих с Незнакомцем игривый голосок.
Входная дверь хлопнула.
Фраза, на которую Алексей отреагировал тупой улыбкой, Котенок – сочувственным взглядом, Незнакомец – недоумением, а Штрих скривился, как при сильном приступе тошноты, стала для последнего сигнальной лампочкой, которая взбудоражила его воображение, и оно тут же выдало ему на гора историю жизни, начавшуюся в клубном баре и завершившуюся в лучших традициях немецких порнофильмов.
Ему ясно привиделось, что году, положим, в семьдесят шестом Виола Андреевна была постоянной посетительницей гостиницы «Европа». Носила она, естественно, мини-юбку, все шмотки на ней и ее подругах были иностранные, и еще непременным атрибутом той красивой жизни были по-советски немыслимо дорогие французские духи, которые ей время от времени дарили наши зарубежные гости. Вовсе не оттого, что в нашей стране не было секса, а скорее оттого, что Виола с детства мечтала о недоступно-притягательной красивой жизни, она стала жрицей продажной любви, ублажая всякого заинтересованного иностранца, которого судьба забрасывала с враждебного капиталистического запада на недельку в Ленинград и у которого были с собой, как минимум, сто долларов.
И доублажалась: время шло, она старела, и стаж ударной работы на одном месте не сыграл никакой роли в том, чтобы ее старость, которая подвалила так неожиданно, была обеспеченной и благополучной.
Штрих даже вздохнул: жалко стало старушку.
– Отвали от двери! – неожиданно рявкнул Незнакомец.
Штрих отскочил в сторону. Незнакомец резким движением распахнул дверь кабинки. То, что он увидел, заставило его, скупого на всякие проявления чувств, улыбнуться до ушей.
Видя, что Незнакомец явно не натолкнулся ни на очередную пушку, ни на труп, Штрих тоже решил посмотреть, что ожидало их в этой кабинке, до которой они без Незнакомца не добрались. Кабинка была пуста, зато на кафельной стене было размашисто написано губной помадой: ДЛЯ ТУПЫХ ЭТО ЗДЕСЬ. Дальше шла стрелка, которая указывала вниз.
– Это то, о чем я думаю? – спросил, не отводя глаз от надписи, Незнакомец.
