— Кажется, ты не собираешься сбыть ее с рук.

Френсис подпер голову рукой.

— Наверно, я и не сделаю этого.

Полено в камине с треском рассыпалось.

— Если не принимать во внимание ее сатанинскую красоту, — задумчиво произнес Николас, — кстати, твои эмоции на сей счет я прекрасно понимаю, — и тот факт, что ты собираешься жениться, есть еще какая-то причина для беспокойства?

— Господи, да разве этого мало? — спросил Френсис, поднимая голову.

— Всегда есть что-то, что перевешивает все остальное. Что тебя пугает в ней больше всего?

Френсис подумал.

— Ее красота, — сказал он наконец. — Она настоящая Лорелея и могла бы заманивать мужчин на верную смерть.

Затем, и сам смутившись своих слов, начал неловко накладывать на тарелки бифштексы и запеканку с печенью.

— Вспомни, что говорил Мильтон, — посоветовал Николас, — и следуй его девизу: «Живите хорошо, а долго или коротко — решать Небесам». Ты вынудил меня позавидовать тебе.

Он потянулся к блюду с картофелем.

— Сомневаюсь. Ведь у тебя такая жена.

Николас на мгновение застыл, подцепив картофелину вилкой.

— А-а, так это уже можно обсуждать?

Он уложил картофелину на тарелку и поднял глаза.

— Я даже жажду, чтобы ты втюрился в эту свою Лорелею, если это вернет тебя снова к твоим друзьям.

Френсис не стал увиливать от прямого упрека.

— Я всегда был твоим другом.

— Но другом на расстоянии.

— Извини. Я просто боялся, что возникнет нечто, чего бы я крайне не желал.

— Боялся? — Френсис вопросительно взглянул на друга. — Значит, этот страх уже прошел?

Френсис смешался.

— Сейчас я в полной растерянности. Надеюсь, ты веришь, что я бы никогда…

— О чем речь, конечно! И, прости за прямоту, Элеонора тоже не испытывает к тебе ничего, кроме благодарности.

Френсис усиленно ковырял вилкой в тарелке.

— Я знаю. Но я совершенно не хотел поставить ее или тебя в неловкое положение.

— Ты это и не сделал. И обещаю, при первых же признаках сокрушенных вздохов или влюбленных взглядов кто-нибудь из нас опрокинет тебе на голову кувшин с холодной водой.

Друзья облегченно рассмеялись.

— Ну так мы скоро увидим тебя, а? Будем счастливы, если приедешь к нам на Рождество, но скорее всего ты проведешь его дома.

— Да. Мать придает этому большое значение. Но я навещу.

Разговор прервал владелец гостиницы, который заглянул, чтобы сообщить: мистер Фернклиф недавно вернулся и заказал себе ужин.

Френсис тут же вскочил и, вытащив пистолет с позолотой, проверил, заряжен ли он.

Николас с интересом уставился на пистолет.

— Тебе нужна помощь?

— Нет, конечно, — ответил Френсис и отправился разбираться с наглецом.

Хозяин гостиницы показал комнату Фернклифа, но когда Френсис постучал, никто ему не ответил. Он повернул ручку и вошел, но в комнате никого не было. Нахмурившись, он открыл дверь в соседнюю спальню, в которой было подозрительно пусто, более того, некоторый беспорядок говорил, что комнату покинули в явной спешке.

Френсис бегом спустился к хозяину, чтобы выяснить, в чем дело.

— Вы назвали мне не ту комнату?

— Нет, милорд, — ответил огорченный хозяин. — Мне только что сообщили, что мистер Ферн клиф упаковал свои вещи, заплатил по счету и исчез, словно за ним гнались гончие. Мне ужасно жаль, что я зря потревожил вас. Вероятно, он прочитал оставленную ему записку и срочно уехал. И никто из моих слуг не сообщил ему, что вы ждете его, милорд.

Похоже, на самом деле мужчина явно испытал огромное облегчение. Когда Френсис заметил, что в его глазах мелькнул испуг при виде пистолета, он понял почему.

— А куда он отправился? Может, на корабль?

— Нет, сэр. Сегодня уже нет никаких отправлений. У него была здесь лошадь в стойле, он на ней и уехал.

Френсис ругнулся про себя и побежал в свою комнату.

— Проклятая птичка упорхнула, — сообщил он, схватив в охапку свой плащ. — Я должен догнать его.

— Я приглашен? — спросил Николас, просветлев.

— Почему бы нет? — ответил Френсис и отправился на конюшню.

Там он и Николас наняли свежих лошадей и выехали, разузнав, куда отправился Чарльз Фернклиф, и погоняя лошадей так, что подступающая темнота делала их езду смертельно опасной.

Ночь, однако, настала очень быстро, и вскоре даже их безрассудная храбрость не помогла. Им осталось только признать, что продолжать в том же духе будет сумасшествием, к тому же шанс отыскать нужного им человека в такой мгле равнялся нулю.

Френсис витиевато выругался.

— А что он сделал? — поинтересовался Николас, сидя на лошади в небрежной позе.

Им пришлось развернуть лошадей и вернуться в Веймут. И по дороге Френсис рассказал, в чем дело.

— Странная история, — согласился Николас. — Явно какой-то чокнутый, но не представляет опасности.

— Да, но такие чокнутые могут основательно по портить нервы. Вот я и собирался хорошенько припугнуть его, чтобы у него пропала всякая охота к подобным забавам.

— Должно быть, ты уже добился своего.

— Возможно! Но есть кое-какие вопросы, которые не дают мне покоя. Кто, к примеру, его предупредил? И почему Фернклиф удрал, если сам же просил меня приехать?

— А вот тут, наверное, виноват твой пистолет, — сухо заметил Николас.

— Но он же уехал до того, как узнал об этом.

— Вероятно, записка не столько предупреждала о твоем приезде, сколько о том, что он ошибся в оценке фазана, которого собирался ощипать.

— Но кто это сделал? Никто не знал, что я поехал сюда. Хозяин гостиницы сказал, что письмо привез грум.

— Похоже, наш приятель Фернклиф имеет сообщника в твоем доме.

— Проклятие!

— По крайней мере, всему этому происшествию положен конец. Наверняка. Так что займись более интересной проблемой — своей незабываемой сиреной.

— Разумнее всего будет дать ей денег, чтобы она благополучно добралась до Лондона, где сможет успешно заняться своим ремеслом.

— Но «что за глупость мудрым быть», как говорят поэты.

— А те, кто не ведает, что творит, — блаженны? Никогда бы не подумал, что ты будешь проповедовать невежество.

— И верно. К тому же ты собираешься жениться. Да-а, тогда будет крайне неразумно связываться с такой женщиной.

— Исключено.

— Но я бы на твоем месте чувствовал себя очень неуютно, если бы просто избавился от нее. К тому же зима на носу.

— Я уверен, что она прекрасно устроится.

— Да ну?

Спустя какое-то время Френсис ругнулся.

— Нет, черт возьми. В чем-то она напоминает перепуганного насмерть ребенка.

— Ага.

Они помолчали. Теперь они ехали медленно и осторожно.

— Ну тогда, если твоя сирена согласится, думаю, ты должен отвезти ее к своей тете Арабелле.

— К тете? Почему, ради всех святых?

— Мне кажется, она нуждается в помощи.

— Тетя Арабелла? — изумленно повторил Френсис. Его тетя была несгибаемой одинокой леди, стойко защищавшей права женщин, особенно свои собственные. Он познакомил ее с Элеонорой в жуткие дни, когда Николас пропал без вести, и Николас с Арабеллой поддерживали теплые, хотя и довольно официальные отношения.

— Да нет же. Я считаю, что твоей сирене надо помочь. Хотя уверен, что Арабелла Херстман тут же отыщет ей полезное занятие.

Френсис мгновенно сообразил, что эта идея просто чудесно избавляла его от хлопот, связанных с Сереной. Конец ноября, что ни говори, не то время, когда женщине можно позволить бесцельно бродить по дорогам. К тому же у него постепенно начали закрадываться сомнения, была ли Серена Олбрайт такой уж прожженной потаскушкой, какой казалась. И он вовсе не почувствует облегчения, что благополучно сбыл ее с рук, когда посадит в почтовую карету до Лондона.

Он отчетливо понял, что совершенно не хотел отсылать ее в Лондон и по другой причине. Там она очень скоро отыщет себе покровителя, а он пока еще не решил, сделать ли ее своей любовницей.

Тетя Арабелла приютит ее и позаботится о ней, но не позволит никаких глупостей и разврата. Ему бы только неделю или две на размышления, и он найдет наиболее разумный выход из создавшегося положения.