Пусть гремят битвы, пусть рушатся королевства — ему не до того. Все его мысли сосредоточились на одном.

Не сводя глаз с крючков ее корсета, он подошел к ней. Не очень уверенным движением он приблизил руки к застежке корсета между грудями, и груди поднимались и опускались под его пальцами, пока он неуклюже расстегивал крючки.

Интересно, видно ли, что она дрожит, думала Сьюзен, или это незаметная снаружи дрожь ее души? Она пришла сюда с безрассудной надеждой, потом была ошеломлена жестокими словами. Но теперь… теперь… теперь все ее мысли сосредоточились на том, что она и Кон будут заниматься любовью, что у нее будет одна ночь, которую она запомнит на всю жизнь.

Извините, леди Анна. Но это всего лишь единственная ночь.

Она понимала, что, услышав его предложение, ей следовало возмутиться или даже, может быть, прийти в ярость. Это бы его остановило — и все бы кончилось. Она знала Кона. Он не позволил бы себе сделать такое, если бы считал ее честной и добродетельной.

И по этой причине она не скажет ему, что золото принадлежит «Драконовой шайке». Если бы она сказала и он ей поверил, то, возможно, отдал бы половину или даже все золото, но не дал бы ей того, что она горела нетерпением получить.

Самого себя.

Но сейчас, ощущая на себе его руки, она не знала, что делать дальше.

Одиннадцать лет тому назад она была гораздо смелее, руководствуясь только инстинктом. Теперь же она пассивно стояла, пока он расстегивал корсет и высвобождал ее груди. Спустив бретельки с ее плеч, он позволил корсету упасть на пол/

Пока он развязывал ленточки ее рубашки, она любовалась тем, что открывала взгляду его расстегнутая сорочка, отмечая, что шея его стала теперь значительно сильнее, а линия квадратной челюсти жестче.

Он снял с нее рубашку. Когда гкань рубашки коснулась чувствительных сосков, она вздрогнула. Оставались только чулки.

Она пристально вгляделась в его лицо, отыскивая признаки если не любви, то страсти.

Он обвел взглядом ее тело и взглянул в глаза.

— Я тебя не принуждаю, — сказал он.

Она не поняла, вопрос это или утверждение, но сказала:

— Нет, ты меня не принуждаешь. Даже ради золота я не сделала бы этого, если бы не хотела тебя.

Это было честное высказывание. Все ее тело — внутри и снаружи — с нетерпением ждало его прикосновения. Горячая волна снова прошла по телу. Если бы он прикоснулся к ней, то почувствовал бы этот нестерпимый жар. «Господи, сделай так, чтобы он прикоснулся ко мне!»

Он застыл на месте в нескольких дюймах от нее. Опасаясь его нерешительности, она подошла ближе и положила руки ему на грудь.

Он очнулся, поцеловал ее и, уже не отрываясь от ее губ, опустился вместе с ней на пол. Ей хотелось, чтобы он овладел ею тут же, немедленно, но он поднял ее, отнес на кровать и стал торопливо раздеваться.

В считанные секунды он разделся догола, а она вдруг сказала:

— Подожди!

Увидев его ошеломленное лицо, она поспешно добавила:

— Я хочу посмотреть на тебя. И все. Просто посмотреть на тебя, Кон. Ты такой невероятно красивый.

Он рассмеялся:

— Посмотришь потом. Не мучай меня.

Она рассмеялась вместе с ним. Он улегся рядом, забросив на нее ногу именно так, как ей хотелось.

— Пожалуй, здесь удобнее, чем на берегу, — сказал он, тяжело дыша от нетерпения.

— И можно не бояться, что застукают, — добавила она и откинулась на подушку, потянув его за собой.

— Сьюзен…

— Тс-с, молчи, — сказала она, раздвигая бедра и направляя его внутрь собственной рукой. И содрогнулась одновременно с ним, когда они соприкоснулись… — Тс-с, — снова тихо сказала она, когда он застонал. Но ей не хотелось, чтобы он замолчал, потому что ей нравился этот звук, означающий его удовлетворенное желание, его наслаждение.

Ей нравилось, как его стон эхом отдавался в ней.

Момент слияния был великолепным, причем не имело никакого значения то, что у нее так мало опыта. Она руководствовалась чисто женской интуицией, которой ее наделила природа.

Он начал свое ритмичное вторжение в ее тело, и она, подстроившись под заданный ритм, отвечала ему, изо всех сил стараясь сдерживать свой пыл, чтобы иметь возможность отдать ему то, что ему нужно, и наблюдать за Коном, впитывая до последней капли его наслаждение.

Чтобы запомнить это.

Волна наслаждения подхватила и ее, и она лишь смутно слышала его судорожное дыхание, ощущала его напор и опустившееся на нее обессилевшее тело. Разгоряченная, она лежала в наступившей тишине, тяжело дыша и чуть дрожа.

Она почувствовала, как он выскользнул из нее, оставив после себя почти мучительную пульсацию.

Такого, как сейчас, она не испытывала с ним в тот первый раз на берегу. С Райвенгемом она тоже такого не испытывала. Тем более с капитаном Лавалем.

Он шевельнулся, немного сдвинулся с нее и, отыскав ее грудь, взял губами сосок.

Она вздрогнула всем телом.

— Кон!

Он поднял голову.

— Тс-с, — шепнул он и продолжил свое занятие, а рука его скользнула между ее бедрами. Она поежилась — очень уж чувствительное место там было. И он сразу же понял это, и его прикосновение стало очень нежным. Именно так, как ей хотелось. Прикасаясь к ней подушечками пальцев, он легкими круговыми движениями довел ее до высшей точки наслаждения, и она узнала уже испытанное с ним ощущение и была благодарна ему.

Потом она лежала рядом и внимательно разглядывала его дорогое, трогательно задумчивое лицо. Волосы его были короче, чем прежде, и сейчас растрепались. Темная щетина на бороде делала его непохожим на прежнего Кона, тем не менее ей казалось, что с тех пор, как они последний раз лежали рядом, насытившись друг другом, прошло всего несколько мгновений, а не лет.

Она перевела взгляд на изображение дракона на его груди. Обведя его пальцем по контуру, сказала:

— Красиво сделано.

— По чистой случайности мы наткнулись на настоящего специалиста. Правда, он чертовски долго возился с татуировкой, — сказал он, наблюдая за ее манипуляциями из-под полуопущенных ресниц. — С тех пор я немного подрос, и это несколько испортило изображение.

Черный дракон извивался, дыша пламенем в центр ее груди.

— Но почему дракон, Кон? — спросила она. — Это из-за меня?

Она подумала, что он не ответит, но он сказал:

— Да.

Она была благодарна ему за честность.

— Я безумно сожалею об этом. Мне хотелось бы соскоблить его собственными ногтями.

— Нет уж, благодарю покорно. — Он поймал ее руку.

Она с надеждой заглянула ему в глаза.

— Что сделано, то сделано. Этого не переделаешь. Как и многое другое.

Он имеет в виду разбитое сердце, подумала она и, заставив себя улыбнуться, спросила:

— Но у нас есть ночь?

Он поднес к губам и поцеловал ее руку.

— У нас есть ночь. Зря я израсходовал воду в ванне на Рейса.

Она снова улыбнулась:

— Твой камердинер спросил, не наполнить ли ванну снова, и я приказала ему сделать это. Правда, вода едва нагрелась…

Он вскочил с кровати, в одну руку взял свечку, другой рукой поднял Сьюзен.

— Каким образом ванна так быстро наполняется?

— Вода подается самотеком из главной цистерны.

— Поразительная конструкция.

Они отправились в ванну, и он открыл краны. Попробовав рукой воду, он усмехнулся:

— Все-таки теплее, чем в море.

Воспоминания. Воспоминания.

Если бы она была более умной женщиной — если бы она вообще была женщиной, — то сообразила бы, что может заполучить гораздо более ценное сокровище, чем золото.

Но сейчас у нее хотя бы была одна ночь.

Он поставил свечу на бортик, отчего на стенах заплясали странные тени, а по углам затаилась недобрая тьма. Потом он уселся в ванну и протянул руки к ней, но она подошла к полке и взяла тонкие фарфоровые чашки.

— Если ты намерена попотчевать меня каким-нибудь зельем старого графа, то уволь, я к нему не притронусь.

Она усмехнулась:

— У вас никаких сомнений в собственной мужской силе, сэр?