Сьюзен вошла в сад, охваченная тревожными мыслями о вчерашней драке. Всегда, когда речь шла о праве на контрабанду, драка между группировками могла перерасти в настоящее побоище. В ней могли участвовать сотни людей, в том числе и вооруженных. Иногда бывали даже убийства.

Что же произошло?

Неужели Дэвид лежит где-нибудь, истекая кровью?

Она срезала путь, пройдя через огород мимо сонного парня, который делал вид, что рыхлит мотыгой почву между рядами капусты. Почти каждый житель побережья в этом районе недоспал прошлой ночью.

Парнишка весело поприветствовал ее, и она немного успокоилась. Едва ли здесь кто-нибудь улыбался бы, если бы Капитан Дрейк был ранен или арестован. И конечно, все бы об этом знали.

Пройдя под увитой жимолостью аркой, она вышла на газон, тянувшийся до очаровательного дома, построенного таким же четко очерченным четырехугольником, как Крэг-Уайверн, но мрачный камень был выкрашен белой краской. Расположенный на плодородной земле, среди ухоженного сада и населенный добрыми, душевными людьми, он как будто принадлежал совсем другому миру.

Она остановилась, любуясь усадьбой, и подумала, что, должно быть, спятила, если не чувствует себя здесь «у себя дома». Члены ее семьи были хорошими людьми, и она любила их всем сердцем, хотя даже в детстве не чувствовала себя среди них полностью своей. И когда она узнала правду о своих родителях, она поняла причину этого.

— Сьюзен!

Вздрогнув, она оглянулась и увидела свою кузину Амелию, которая, размахивая руками, бежала к ней по газону.

Двадцатилетняя толстушка Амелия была очень возбуждена, ее широкополая крестьянская шляпа соскользнула с каштановых кудрявых волос и, как обычно, болталась за плечами.

— Я слышала, что наконец приехал граф! — запыхавшись, крикнула она, подбегая к Сьюзен.

— Да, прошлой ночью.

— Какой он? Красивый?

— Он бывал здесь раньше.

— Всего один раз, и мне тогда было только девять лет! Я смутно помню, что видела на скамье Уайвернов в церкви мужчину с двумя сыновьями. Этот был более темноволосым и повыше ростом, и я думала, что он старший брат.

— Да, я тоже так думала, — сказала Сьюзен, продолжая идти к дому.

— Фреда Сомерфорда я, конечно, знала, — щебетала Амелия, стараясь шагать с ней в ногу. — Мама всегда просила его считать наш дом своим домом. — Она хихикнула. — Помнишь, как папа однажды пробурчал что-то про сумасшедших Сомер-фордов, а мама возразила, сказав, что он совершенно здравомыслящий молодой человек? Она даже надеялась, что одна из нас выйдет за него замуж. Интересно, как она отнесется к новому графу?

Сьюзен чуть не застонала, представив себе, как тетушка снова примется строить матримониальные планы.

— Жаль, что он утонул, — сказала Амелия. — Я имею в виду Фреда. Но этого можно было ожидать. Я всегда считала его Фредом Неразумным — по аналогии с Этельредом Неразумным.

Сьюзен рассмеялась, но быстро зажала себе рот рукой.

— Прости нас, Господи. Это звучит как-то не по-доброму.

— Пожалуй, ты права. А что, новый граф более готов?

Готов для чего? Сьюзен вспомнилось, как Дидди сказала, что Кон был «в полной готовности», и она покраснела, отчетливо представив себе эту картину.

— Откуда мне знать?

— Помню, он был темноволосый. Я люблю темноволосых и смуглых мужчин.

— Едва ли его волосы посветлели. Наверное, это может произойти только тогда, когда он поседеет.

— Некоторые люди седеют не от возраста, а от стресса или от испуга. А Майкл Полет, например, вернулся с Пиренейского полуострова блондином, потому что его светло-русые волосы выгорели на солнце. Помнишь, однажды Фред Сомерфорд принес показать его портрет? — спросила Амелия, когда они, завернув за угол, подошли к боковой двери. — Я буквально влюбилась в того очаровательного капитана. Скажи, он по-прежнему красив?

— Уж не собираешься ли ты попробовать женить его на себе? — спросила Сьюзен безразличным тоном.

Амелия улыбнулась, отчего на щеках образовались ямочки:

— Попытка — не пытка.

— Даже если он не в твоем вкусе?

— Этого не узнаешь, пока не попробуешь. К тому же то, что он граф, само по себе вполне в моем вкусе.

— Даже если тебе пришлось бы жить в Крэг-Уайверне?

Амелия, скорчив гримасу, оглянулась на дом:

— Да уж, приятного мало. Но там можно кое-что изменить. Для начала прорезать окна с внешней стороны. И покрасить дом белой краской. Или оштукатурить.

Сьюзен удивило, что ее кузина может с легким сердцем рассуждать об этом, как будто жизнь предлагает на выбор только радостные варианты. Это было типично для всего семейства Карслейков, и именно поэтому она чувствовала себя среди них аутсайдером. Завистливым аутсайдером.

— У графа очень привлекательный секретарь, — сказала она, понимая, что пытается направить интерес Амелии в другое русло. — Некий мистер Рейском де Вер, который, несмотря на свое зависимое положение, несомненно, является настоящим джентльменом. Да и статус у него не такой уж низкий. Тебе следовало бы посмотреть, кто он такой, заглянув в справочник дяди Натаниэла.

Ямочки на щеках Амелии стали еще глубже.

— Сразу два красивых незнакомца! Возможно, и у нас здесь произойдет что-нибудь интересное? Пора бы!

Сьюзен пристально посмотрела на кузину.

— Почему ты на меня так смотришь? — удивилась кузина. — Неужели новый граф тоже сумасшедший?

— Нет. Разумеется, нет. Но он многое здесь изменит, хотя пока трудно сказать, что это будут за изменения.

— Все равно изменения будут в лучшую сторону. Он молод. Он красив. И имеет красивого друга. Интересно, будет ли он устраивать балы?

— В Крэг-Уайверне? — рассмеялась Сьюзен.

— Почему бы нет? Если в доме все так, как ты рассказываешь, то было бы великолепно устроить там бал-маскарад.

Удивительно, Амелия сумела заставить ее посмотреть на все под другим углом.

— Пожалуй, ты права. Это, возможно, прогнало бы тени прошлого. В интересах всего нашего округа этот дом должен стать местом, где живут нормальные люди и куда они приглашают в гости нормальных соседей. Не сумасшедших гостей сумасшедшего графа. Солидных нормальных аристократов.

Она прикинула, в какую сумму обойдется оштукатурить в соответствии с модой наружные стены. И коридоры, наверное, следовало бы покрасить в какой-нибудь веселенький цвет. И прорубить окна…

Это открывало поразительные возможности.

Войдя в дом, они нашли тетю Мириам в кухне, где она вместе с кухаркой и одной из служанок пекла булочки. Ее круглая физиономия раскраснелась и была влажной от жары, стоявшей в кухне, но глаза ее вспыхнули радостью.

— Сьюзен, дорогая, как приятно тебя видеть. Подожди минутку, и мы выпьем по чашечке чаю.

— Мне надо сначала поговорить с Дэвидом, тетя.

Добрая улыбка тети вызвала у нее чувство вины. Она знала, что тетя считает ее своим ребенком, что она любит ее как дочь, однако сама она не могла быть такой дочерью, какой хотела ее видеть тетя. Обычной хорошей девушкой, счастливой и к этому времени уже замужней.

— Он, наверное, еще завтракает в столовой, — сказала тетя Мириам, вымешивая тесто. — Не знаю, когда он возвратился домой прошлой ночью и чем занимался. Молодым людям свойственно прожигать жизнь, не так ли? — добавила она, подмигнув.

Сьюзен подавила желание поделиться с тетушкой своими тревогами и помчалась в столовую, чтобы поговорить с братом наедине. К счастью, тетя Мириам попросила Амелию помочь на кухне. Но, войдя в столовую, Сьюзен застала Дэвида в компании кузена Генри.

Все настоящие Карслейки были людьми, расположенными к полноте, и Генри, которому было двадцать восемь лет, уже обзавелся заметным животиком. Сейчас он сидел, сложив на нем руки, и, наблюдая, как Дэвид заканчивает завтрак, говорил о важности «Хлебных законов» [4].

При виде Сьюзен он встал, радостно улыбаясь.