Еще совсем недавно ему хотелось убраться с Малибу на какую-нибудь более развитую планету, однако теперь, когда он восседал в отдельном кабинете и ему не грозило оказаться в опорном форте где-нибудь посреди соляных долин, Малибу стала казаться ему уютным гнездышком. Здесь исправно платили неприлично большое полковничье жалованье, подавали бесплатную еду и покрывали расходы на содержание отдельного дома.

О персональной машине и прочих мелочах можно было не говорить. А все эти блага как раз и дало ему «это» – время чудесных и сказочных превращений.

– В охранный отдел пришло сообщение о том, что иссякли еще сорок скважин района Б-12.

– Сорок скважин! – повторил Бриттен, пытаясь на слух определить серьезность этой новости.

– Карта есть?

– Есть, – кивнул лейтенант и быстро достал из выдвижного ящика план-схему соляных долин и прилегавших к ним холмов.

Вдвоем с капитаном Экзосе они расстелили ее на столе, сбив при этом подставку с карандашами. Впрочем, на это ни тот ни другой не обратил внимания, и вот уже пальцы «коллег» скользят по местам добычи, испещренным отметками рабочих скважин.

– Вот он! – произнес Экзосе, обнаружив район Б-12.

– Но их здесь более двух сотен! – ужаснулся Бриттен. Ему показалось, что полковничий стул под ним зашатался.

– Это еще не повод для паники, коллега, ведь в этом районе всего два форта. Два форта, значит, около тысячи солдат, а это не такое уж большое сокращение, – успокоил Бриттена капитан. – Вот если остановится район Б-52, то это будет первый звоночек.

– Да-а, – протянул Бриттен, впервые искренне желая, чтобы кладовые Малибу не иссякали. Раньше он не особенно вникал в то, что именно добывали в этой колонии, но теперь ему захотелось узнать об этом побольше.

– Правду ли говорят, что это какое-то искусственное мясо? – спросил он у Экзосе.

– Мясо? Нет, не мясо. Скорее плоть.

– Скорее плоть?

– Нет, я хотел сказать, что мясом мы называем то, что едят, а кванзиновая жидкость применяется для исправления дефектов человеческой плоти.

– К счастью, у меня никаких дефектов нет, – сказал Бриттен и осторожно провел рукой по пробору.

– Это естественно, коллега, ведь мы с вами военные. Впрочем, я слышал, что кванзиновые имплантанты помогают пострадавшим в военных действиях.

– Вижу, сэр, что вы сильны в медицине.

– Это не медицина, коллега. Это чистые деньги. Из кванзиновой жидкости штампуют вставки для иссушенных старух, чтобы сделать их привлекательнее. Я бы сказал, что сидеть здесь из-за этих старух – просто свинство, однако в этом и заключается коммерческая сторона дела. А там, где начинаются деньги, заканчиваются всякие вопросы.

– Честно говоря, капитан, я был уверен, что стою на страже интересов государства, – произнес слегка озадаченный Бриттен.

– Интересы миллионов несовершенных тел и есть интересы государства, – резюмировал капитан Экзосе и, казалось, сам удивился такому заключению.

– Вот именно, – сказал Бриттен, машинально водя пальцем по карте районов добычи. – Трудно как-то сразу осознать интересы государства как что-то весьма обыкновенное и понятное. Я думал, это что-то более неуловимое.

– Я тоже, – признался капитан.

– А еще мне не нравится, что в городе полно этих рогатых туков, – не к месту заметил лейтенант Бриттен.

– О, ну это просто, коллега. – Капитан Экзосе откинулся на спинку стула и улыбнулся. Он любил животных. – После кванзиновой жидкости туки являются вторым золотом Малибу. Из их молока получают драгоценную мальзиву. Вам не приходилось ею пользоваться?

– Нет, – покачал головой Бриттен, умолчав, что в прошлый отпуск вывез литр мальзивы и в порту Фартиона продал за полторы тысячи кредитов. Такая сумма, предложенная перекупщиком, сильно его поразила, ведь лейтенант надеялся выручить за нее не больше трех сотен.

Минуло две недели с тех пор, как Майк получил боевое крещение в рядах «барсуков» и повязка с его уха была снята.

Целительная мальзива сделала невозможное, ухо оказалось не слишком обезображено. Просто оно стало немного короче снизу – как раз на длину мочки.

Впрочем, несмотря на ранение, Майк продолжал ходить с Алонсо Морганом на стрельбы.

Когда удавалась стрельба с правой руки, Морган требовал повторять упражнения левой. Левая рука подводила, и Майк все время мазал, но пример предводителя заставлял его снова и снова повторять упражнения. Только под вечер, растратив все патроны, они возвращались обратно.

В один из таких вечеров, когда они ставили уставших лахманов в стойла, Майк вдруг спросил:

– Скажите, сэр, а нельзя ли сделать так, чтобы гиптуккеры всегда приводили туков сами?

Вопрос прозвучал так неожиданно, что Морган даже рассмеялся.

– Ты хочешь слишком многого, парень. Тогда бы наша жизнь стала скучной. Никаких тебе погонь, схваток с «собаками»… Нет, боюсь, это невозможно. Никто не захочет отдавать туков добровольно.

– Но это может быть честная сделка, сэр, – не сдавался Майк. Схема новой организации «барсуков» вполне отчетливо выстроилась в его голове. – Мы гарантируем гиптуккерам переправу на нашем участке долины, а они платят нам за это определенный процент от поголовья.

– «Процент от поголовья», – повторил Морган и осторожно дотронулся до еще не зажившего правого плеча. – Откуда ты набрался этих слов, Майк?

– Воспитавший меня Герхард Баварски был образованным человеком. Он научил меня читать, писать и даже вычислять дроби…

– И вычислять дроби, – вздохнул Морган и стал спускаться по узкой тропе, которая вела к поселению. Пройдя несколько шагов, он остановился и крикнул: – Зонмер!

– Я здесь, сэр, – отозвался часовой с круглой площадки на вершине скалы.

– Ну и хорошо, – кивнул предводитель и пошел дальше вниз, а Майк следом. Он решил больше не заводить разговора о своем предложении, заметив, что Морган сосредоточенно думает.

Когда они спустились к горевшему в центре поселения костру, на котором разогревали приготовленную днем еду, Морган остановился и замер неподвижно, глядя куда-то поверх голов.

Разговоры у костра сразу смолкли – все поняли, что предводитель собирается сказать что-то важное.

– Хозяева долины! – громко произнес Морган и сдвинул на затылок свой меховой цилиндр. – Я хочу представить вам одного из членов нашего сообщества. Вы его уже знаете, но знаете только с одной стороны. А между тем он не только храбрый «барсук», но и мыслитель… А также знает дроби.

Морган замолчал. Слышалось только потрескивание сучьев в костре да бульканье закипевшей похлебки.

– В общем, это Майк Баварски, – подвел черту Морган и, обернувшись к слегка смущенному Майку, предложил: – Расскажи всем, и поподробнее. Нужно, чтобы «барсуки» сделали выбор сами.

Майк кивнул и, собравшись с духом, заговорил:

– Я хочу предложить вам слегка изменить нашу жизнь. Для этого нужно сделать так, чтобы гиптуккеры сами доставляли нам туков в обмен на охрану территории, по которой они будут перегонять скот… Вот и все…

– Сказать по правде, – произнес Шкиза, который занимался сапожным и шорницким ремеслом, – сказать по правде, парень, мне еще не приходилось слышать ни о чем таком… Мне что-то не верится, что гиптуккеры будут нам платить. Нам с ними не договориться, ведь у нас давнишняя война.

– Но они пригнали нам восемь туков за то, что мы прикрыли их при нападении «собак», – заметил Гвинет и подмигнул Майку.

– Тут другое дело, – покачал головой Шкиза. – Тут дело чести, а гиптуккеры народ честный.

– Раз честные, значит, слово держать будут, – сказал Майк.

– Слово держать будут, – согласился еще один из «барсуков», – если только они его тебе дадут.

– Давай излагай дальше, – предложил Гвинет, – а я буду наполнять плошки.

Народ сразу задвигался, засуетился, глубокие тарелки пошли по рукам, а Майк продолжил:

– Думаю, нам нужно поговорить с гиптуккерами и пообещать им безопасность в той части долины, которую контролируем мы. Три тука с сотни голов будем забирать себе – это немного, гиптуккеры должны согласиться.