– Она не возражает, – сказал Зяма. – Галка всегда была умницей. А в сравнении с этим ничтожеством – так и вовсе царицей Савской. Галка, ты прелесть. Я посвящу тебе поэму. И умница не стала возражать. Пусть будет мальчишник. * * * Пожалуй, этот диалог мы могли бы дать как-нибудь иначе. Более прозаически, что ли? Но увы – ночь. В смысле темно. И в спальне не горит даже крохотного ночничка. Ничего не видно; лишь смутный монблан кровати, и сквозняк надувает паруса оконных гардин. Плывет бригантина во тьме, скрежеща такелажем, впитывая ледяной огонь звезд. Воет на Москалевском пустыре собака: по покойнику или так, от волчьей тоски. А может, умелый звукооператор врубил запись лая и курит себе в кулачок, пуская дым за дверь будки. Луна отражается в стекле, прикидываясь портретом лысого дядьки. Очень умного. С бородкой. Скорее всего, дядька – поэт. Слегка похожий на Зяму, но вряд ли. Будем считать, это Шекспир. Или кто-то, все же больше смахивающий на Шекспира, нежели на Зяму. Плывет бригантина в ночь, со сцены в зал, и все никак не доплывет до пристани… Галина Немного отдохну И двину вновь на штурм твоих ушей, Для моего рассказа неприступных. Какой кошмар! И кто? Родная дочь, Оплот моих надежд, отрада жизни, Которую я сызмальства люблю, Как сорок тысяч кротких матерей, И сорок тысяч бабушек, и сорок Мильонов безответственных отцов… Гарик (сонно). Галина Оставь цитаты! Постмодернизм нас больше не спасет. А вдруг он будет злобный маниак? Садист? Убийца? Сумрачный урод, В тельняшке драной, с гнусным бубенцом, В портках с дырой, с ухмылкой идиота, С громадным несусветным гонораром За выходки дурацкие его, — О, сердце, разорвись! И я сама Должна купить для дочери шута! Позор! Позор! Гарик Вчера по TV-6, По окончанье буйного ток-шоу «Большая стирка», но перед началом Программы «Глас народа», что люблю Я всей душой, от суеты усталой, За пафос несгибаемый и мощь, Крутили малый ролик о шутах. Я внял ему. Когда б не здравый смысл Да возраст, я бы тоже приобрел Простого дурака. Как член семьи, Комичный, резвый и трудолюбивый, Ужимками забавными да песней Он развлекал бы нас. Придя с работы, Ты слышала бы оживленный смех, И на твои уста, где деловитость Давно сплела стальные кружева, Сходила бы здоровая улыбка. В том ролике, где выдумка рекламы Сплелась в объятье с веским аргументом, Один профессор – мудрый человек, Чьи кудри убелили сединой Не только годы, но и снег познанья, — Вещал про положительный эффект Общения с шутом. Галина Гарик (оживляясь).
Он говорил: мол, шут снимает стрессы И гнет последствий их, что тяготит Сограждан наших. Крайне благотворно Влияет на сознание клиента, А также подсознанье; альтер эго От выходок веселых дурака Приходит в норму. Кровообращенье Становится таким, что зло инфаркта Бежит того, кто водится с шутом. Естественность и живость поведенья Растет день ото дня. Да, наша дочь Пошла в меня! Удачные идеи Анастасию любят посещать. Я думаю, что в частном разговоре, Отец и друг, я смутно подтолкнул Ее к решенью: мужа потеряв, Обзавестись домашним дураком, Весельем утешаясь. Это я, Я надоумил! Кто ж, если не я?! Женщина встает, подходит к окну. Тихо, неслышно для мужа. Галина Конечно, ты! Ты в мире сделал все. Возвел дома, разбил густые парки, Сельдь в море изловил, летал в ракете, Постиг у-шу, цигун и карате, Ходил в походы, покорил Монблан, Играл в театре, Зяму научил Писать стихи, и семистопный ямб Придумал тоже ты. В том нет сомнений. Ты гений «если бы». А я – никто. Я – скучная подкладка бытия, Фундамент для затей, что ты и Настя Без устали творят. Я – фея будней, Что Золушек каретами снабжает И жалованье кучеру дает, Чтоб кучер бывшей крысой притворился, Не разрушая сказки. Я есть я. Мой милый мальчик, прожектер седой, Бездельник томный, я тебя люблю. За что? За то, что ты живешь не здесь. Ведь двое мне подобных никогда бы Не ужились друг с другом в тесном «здесь». Надумай я обзавестись шутом, Была бы то пустая трата денег. Мечом судьбы рассечена толпа: Одним назначен крест, другим – колпак. Гарик(увянув). Глава третья «Шут с вами, неврастеники!» – Алексей Яковлевич, голубчик! Поверьте, я бы никогда не решилась тревожить вас по пустякам, но мне попросту не к кому больше обратиться! Вы полагаете, Настя – душевнобольная? Оправив сюртук, г-н Бескаравайнер заложил за спину изящные холеные руки интеллигента, знакомого с рубанком лишь по толковому словарю С.И. Ожегова, и прошелся по кабинету. От шагов его колыхнулся бархат портьер, волненье передалось дальше – мелодично звякнули фуцзяньские бирюльки, украшавшие притолоку двери, дрогнул огонек лампадки пред Спасом Ярое Око, мирно соседствовавшим с толстопузым сибаритом Майтрейей, Буддой Грядущего, а также с не менее пузатым индейским болваном Ганешей, обладателем завидного хобота. Сладковатый дымок ладана смешался с сандалом курений, клубясь над резным набором для месмерического столоверченья; в симфонию ароматов вплелась тема сигары «Esmeralda», вулканирующей во рту лицензированного медиума, и на глаза Галины Борисовны навернулись слезы. Переживая за дочь, она менее всего заметила, что со связью времен начались очередные пертурбации. Но романтика, видимо, в данный момент решила уклониться от своей повинности, потому что в окружающей реальности без особой на то причины проступили чеховский надлом, купринская провинциальность и эхо бунинских темных аллей, – что выказывает не столько нашу образованность, сколько скромность. |
