Достал дудочку, заиграл, будучи уверенным, что от страха не заснет, продудит ночь напролет, но свалился, не доиграв до середины.
Мрак и Олег, напротив, не спали. Мрак точил оружие: себе – секиру, Таргитаю и Олегу наострил большие засапожные ножи. К золотому Мечу не прикасался, помнил судьбу несчастных киммерийцев, а волхв, хоть все чаще сражался бронзовым посохом, при нужде хватается за что угодно. Утопающий и за гадюку схватится, так пусть же в драке под рукой окажется что-нибудь понадежнее гадюки.
Олег и Гольш провели ночь на крыше, как два загулявших кота. Ночь настолько холодная, насколько невыносимым был знойный день. Оба мага, старый и молодой, читали звездное небо, выбирали дорогу, пытались узреть грядущие беды, готовили травы: лечебные, отворотные и всякие-разные, о которых озабоченный Гольш обещал рассказать перед отъездом.
Факелы горели все: настоящие и магические, а на полыхающие жаровни слуги набросали пучки колдовских мхов. Когда тяжелый запах обрушился на оружейную, Мрак с выпученными глазами метнулся наружу, едва не снес двери. Уже на свежем ночном воздухе закончил точить секиру и –ножи.
Рассвет еще лишь угадывался, когда Гольш с Олегом спустились вниз. Мрак уже поднял Таргитая. Тот зевал с жутким завыванием, пугая зверей пустыни, потягивался, норовил лечь или хотя бы заснуть стоя, как конь. Мрак больно тыкал под ребра.
Старый маг протянул Мраку увесистый мешочек. Гольш еще больше осунулся, отводил глаза.
– Здесь золото. Настоящее, без магии. Идите на восток, только на восток. Через два дня, если не замешкаетесь, встретите караван. Воды у них будет мало, а верблюды и кони страдают от жажды. Вам охотно продадут четырех коней. Все равно поить нечем.
– Четырех? – спросил Мрак с подозрением. – Зачем четырех?
– Рыжую ведьму заберете, – буркнул Гольш, глядя в сторону. – Можете срубить ей голову сразу, но вообще-то она знает дорогу к пустынному магу. Тот единственный на свете, кто мог бы забросить вас в Гиперборею. Как оттуда выбраться – одни боги ведают. Я ж говорил, что в вашем походе слишком много «если». Но здесь вам гибель несомненная. Да и мне с вами.
– Знает дорогу к пустынному магу, – повторил Олег медленно. – Сказала сама?
– Я знал, как спрашивать. Потом можете зарубить, надобность в ней отпадет скоро.
Мрак кивнул, все понял.
– А наши кони не падут? А то зазря деньги угрохаем.
– Когда купите коней, на другой день будет ливень.
Мрак с укором оглянулся на Олега:
– Вот что значит настоящее колдовство! Полезное. А ты – горами трясти, землю репать. Учись, телепень.
– При чем здесь колдовство? – сказал Гольш раздраженно. – Голову надо иметь. Поживи с мое, за неделю будешь знать погоду. Узнаешь, почему кости по ночам…
Пока собирали мешки, затягивали ремни, Гольш привел Лиску. Руки остались связанными за спиной, и без того крутая грудь туго натягивала тонкую красную ткань. Воительница выглядела злой и надменной. Мрак оглядел ее с головы до ног.
– Такую с собой?.. Гольш, колдани ее, чтобы –присми–рела.
Гольш смолчал, желтые глаза воительницы хищно сузились. Оглядела Мрака с головы до ног, на Таргитая повела бровью, на Олега не смотрела вовсе. Гольш привязал длинный ремешок к ее связанным кистям. Мрак отступил:
– Кто угодно, я не берусь. Лучше встречных змей спрашивать, как найти пустынного мага, чем эту…
Гольш воткнул конец веревки в ладонь Олега. Мрак и Таргитай поспешно отступили от волхва, занялись мешками, вдевали руки в лямки, кряхтели, на волхва косились настороженно и подозрительно, как бы тот, трус закоренелый, не вздумал передать веревку им.
Мрак забросил за спину самый тяжелый мешок, сказал бодро:
– Ежели через два дня караван не попадется, я свалюсь.
– Я уже свалился, – простонал Таргитай. Он прилаживал мешок поменьше, тот перекатывался, бил по шее.
– Тарх, ты набил сухими листьями?
– У Олега легче!
– Поменяйся, – разрешил Мрак. – Но возьми и змею на веревочке.
Таргитай как ошпаренный кинулся к выходу. Яркий свет ослепил, хотя солнце еще не взошло; в башне привыкли к полумраку. Горы золотого песка скрывали горизонт, в щелях меж плитами невры увидели застрявшие перья, золотистую шерсть, коричневые сгустки крови. Гольш за ночь убрал трупы людей и чудовищ, но вычистить плиты сил явно не хватило. Мрак ощутил угрюмую гордость: нагадили так нагадили! Что трое невров за день намолотят, сто магов за год не разгребут.
Воздух холодный, как ящерица, и острый, как секира Мрака. Песок скрипел, напоминая о снеге, невиданном в этой преисподней. Край дальней дюны начал искриться, в Степи в небе вспыхнуло бы облачко, подожженное спрятавшимся за дюной охотником-солнцем. Здесь же в синем, как перекаленная бронза, небе ни облачка, ни жаворонка. Соврал или не соврал Гольш, предрекая дождь через три дня?
Гольш с порога наблюдал за удаляющимися фигурками. Трое странных людей уходили и уводили на длинном ремешке опасность. Мешки у всех троих поднимались выше головы, не скрывали ни рукояти гигантского боевого топора, который звероватый оборотень упорно называл секирой, ни рукояти огненного Меча, ни посоха из закаленной бронзы толщиной в руку. Все непривычно торчали из-за плеч, судя по всему, так носят оружие на Севере.
Гольш изумленно и насмешливо покачивал головой. Молодой волхв пользуется посохом, атрибутом мага, пока что как боевой дубиной. Его посох весит больше, чем палица воина, не всякому под силу поднять, но лесной волхв упорно жаждет стать магом. Не замечает и странного кольца на пальце – где такое взял? – от которого веет древней непонятной мощью. Сейчас чем дальше удаляются, тем ярче блестит кольцо.
Когда четыре фигурки стали едва различимы, блеск стал нестерпимым. Гольш приложил ладонь ко лбу козырьком, всматриваясь в странный белый блеск и красные сполохи пояса из темных металлических пластин – оборотень беспечно нацепил нож и флягу, хотя у странного пояса есть наверняка и другое назначение. Гольш знавал пояса для хранения денег, для перевозки тайных писем, для придания силы, для стрельбы отравленными иглами… У оборотня пояс, который не только пояс, но тайны его разгадать Гольш не успел, а оставить его оборотень отказался наотрез.
Гольш вздохнул, закрыл ворота. Так слаб, что, как простой слуга, не прибегая к магии, сам задвинул засов, вдел в петли замок, а наверх потащился как черепаха, отдыхал на каждой третьей ступеньке.
Будет чудо, подумал хмуро, если люди Леса не сгинут под палящим солнцем к вечеру. Двойное чудо, если успеют на встречу с караваном, трижды чудо, если доберутся до пустынного мага. Но никакое чудо не поможет убедить пустынника отправить их в сказочную Гиперборею!
ГЛАВА 10
Солнце еще карабкалось вверх, а жгучие лучи уже прожигали троих из Большого Леса насквозь. От соленого пота распахнутые душегрейки отяжелели, на спинах выступили белые разводы соли. Крупные капли срывались с кончика носа, меж лопаток бежали ручьи, намывали на порогах позвонков валики грязи.
Таргитай брел несчастный, сгорбленный, как черепаха на задних лапах. Мрака раздражали вязкий песок, накаленный воздух, нещадное солнце. Раз-другой пнул подвернувшееся перекатиполе, неожиданно обрушился на Олега:
– Долго будешь вести этот сосуд греха, как гутарил старый маг?
– Но дорога… к пустынному магу…
– Ночью тебе первому перегрызет горло! Или пасть заткнешь? Так задохнется, вон в соплях путается.
Вздернутый нос рыжей воительницы покраснел и сильно распух. Олег посмотрел несчастливо на свои кулаки, спрятал за спину. Лиска стегнула оборотня негодующим взглядом, отвернулась. Олег виновато пожал плечами:
– Еще не вечер. Что-нибудь придумаем.
– Не вечер? Ты не доживешь до вечера!
– Мрак…
– Давай я ее сам придушу? Все зло от баб. Верно, Таргитай?
– Верно, – согласился Таргитай. Подумал, добавил: – Зато какое красивое!
Мрак сердито сплюнул. Легкий ветерок закружил песок, бросил горсть в лицо Мраку. На зубах заскрипело. Оборотень люто выругался, выплюнул вязкий оранжевый комок, в сердцах предложил Таргитаю:
