Тор сказал задумчиво:

– Нужны еще какие-то приметы… К примеру, на груди на цепочке можно носить меч. Обязательно – черный! Эмблема Черного Меча.

Глазные яблоки во впадинах черепа Крылова сами повернулись в сторону Яны. Он мысленно примерил ей на шею на золотой цепочке крохотный Меч, пальцы при этом будут касаться ее груди… как будто он уже не перещупал их сотни: огромных, крохотных, упругих, вялых, как уши спаниеля! – но сейчас от одной только мысли в развилке стало горячо, словно туда налили расплавленного свинца, он едва удержал сдавленный стон.

Черный Принц, похоже, от пива одурел, заказал газированную воду. Промочили глотки, Klm сбегал за бутербродами.

Мозговой штурм длился во всей красе и мощи: еще за полчаса продвинулись с будущими праздниками скифов. Крылов предложил пока два: ежегодная годовщина победы над армией великой Македонии, а второй – память по разгромленному флоту Великой Скифии. Вернее, второй вовсе не праздник, но это очень важно – отмечать не только праздники, но и дни скорби! Этим как бы косвенно сообщаем, что таких дней у скифов совсем мало. А память в том, что в день гибели огромного скифского флота все скифы должны ставить на стол кораблик черного цвета… пусть даже бумажный, из клочка газеты, перед этим корабликом класть какие-нибудь сладости. Как запоздалый дар далеких потомков великим предкам, что сражались доблестно и погибли доблестно в жестокой и неравной битве при…

– Черт, – сказал он с досадой, – не помню. Да и неважно, историки отыщут место.

– Удобное, чтобы спускать на воду траурные венки, – уточнил Откин.

– Да-да, – поддержал Тор, – где-нибудь у красивых скалистых берегов.

Раб Божий обалдело смотрел то на одного, то на другого. Возопил горестно:

– А истинное место вас не интересует?

Взгляды обратились на Крылова. Тот отмахнулся широким жестом:

– А кому это важно? Затонувшим скифам? Их родне?.. Памятники нужны живущим. Потому будем ставить там, где нам удобнее. Где от них больше пользы…

Алексей допил, со стуком поставил пустую кружку на середину стола. Лицо его раскраснелось.

– Ого, слышу политика! – сказал он победно. – А я уж думал, что мне противостоят идеалисты. Ты прав, надо воровать все, что может пригодиться. А объяснения для экспроприации всегда отыщутся.

Крылов холодно промолчал, а Раб Божий, странно подбодренный такой сомнительной похвалой, сказал:

– Может быть, позаимствовать для веры что-нибудь из восточного?.. Воспользоваться человеческой леностью. Ну, из-за чего расцветают пышным цветом все эти учения, которые обещают без труда наловить любой рыбы… Когда не надо ни десять лет в школе, ни пять в институте, ни корпеть в лабораториях, а просто расслабиться, поиздавать какой-нибудь коровий звук, и вот приходит Великое Знание через незнание, Великое Умение, Просветление! Ты уже читаешь мысли других людей, шаришь у них в кошельках, рассматриваешь, роняя слюни, их грязное белье…

Крылов покачал головой:

– Соблазнительно, но… это все только для легкого заработка всякого жулья. На самом деле все эти учения привели к тупику. Взгляни на страны, где эти учения были распространены. Нет, нам нужна религия злая, энергичная, распихивающая других.

– Что-то вроде ислама? – спросил Раб Божий с испугом.

– Или иудаизма, – поправил Крылов.

Раб Божий отшатнулся, иконописные глаза стали еще шире.

– Что? Разве религия древних патриархов злая?

– А ты думал? Их бог кровожаднее всех богов на свете! И ревнивее. Зато «своих» назвал самым лучшим народом в мире, который призван руководить остальными, как скотом. Понимаешь? Скифы должны ощутить себя с самого начала не милыми чудаками, вроде гринписовцев, а людьми высшего сорта. Или расы. Как иудеи. Но эта ниша уже занята иудеями, нам теперь бы добавить звероватую энергичность и непримиримость ислама!

– И придумать что-то еще, – добавил Тор практично.

Яна после котлеты заказала мороженое. Крылов впервые за последний десяток лет жизни ощутил, что эта вот ерунда, мороженое, может в каких-то случаях даже быть лучше пива. Яна подкапывает оранжевые шарики с двух сторон, те садятся в намечающуюся лужицу, но ложечка подхватывает, полные сочные губы призывно раскрываются навстречу…

Он поперхнулся пивом, вспыхнувшая в мозгу картинка была не то что скабрезная, но чересчур мощная, он на миг перестал видеть остальной мир, даже в страхе подумал, что впервые поллюция с ним может случиться не во сне, а вот так, за столом, всего лишь рассматривая ее губы, ее вызывающую грудь, ее…

– Современная система юриспруденции, – заговорил он хриплым, не своим голосом, – привела в тупик. Ведь если один человек отнял жизнь у другого, то он должен отдать свою! И хотя жизнь преступника не идет ни в какое сравнение с жизнью хорошего человека, все же мы на первых порах готовы удовольствоваться этой малостью… хотя я понимаю, почему раньше не просто предавали смерти, а смерти мучительной: на колу, в костре, четвертовали, сжигали на медленном огне…

– А что, если и в самом деле… – начал Гаврилов мечтательно.

Крылов отмахнулся:

– Вряд ли стоит. У подростков может возникнуть нездоровый интерес… А сейчас что: убьет кто-то явно нарочито и явно жестоко, а ему дают пять-семь лет, из них отбудет три, и вновь на свободе!.. Даже такой вроде бы пустяк, как воровство, и то нельзя оставлять в прежних статьях. Жизнь на свободе нелегкая, ненамного лучше, чем в зоне. У человека может появиться мысль: дай-ка украду миллион! Не попадусь – счастье, а попадусь, что ж, отсижу пару лет, выкопаю свой миллион и заживу как король!.. Так вот надо, чтобы такой человек уже не выходил на свободу. А если и выходил, то дряхлым старцем, когда эти деньги пойдут на клизмы. И за родней установим надзор, чтобы из пределов зарплаты ни на шаг…

Тор любовно погладил огромный кулак, дунул на него, потер. Костяшки заблестели, как отполированные сотнями рук подлокотники старого дума.

– Какие будем вводить обычаи?

Крылов покосился на другой конец стола, там Алексей наклонился к Яне, даже слегка обнял ее за голые плечи, что-то нашептывает в ухо. Рожа преподлая, выражение преподлейшее, гнусное, глаза похотливые, скот одебиленный.

– Черт, – вырвалось у него, – надо подумать. Проще сказать, какие не будем.

– А какие не будем? – так же деловито спросил Тор.

– Надо подумать тоже. Соблазнительно запретить пьянство, курение, но тогда растеряем больше половины сторонников. Но как-то в исламских странах не пьют? И преступности там практически нет… Возможно, введем систему паралатов и просто скифов. Паралаты – их еще называли царскими скифами, это нечто вроде эдакого дворянства. А раз им больше дано, то больше и должно спрашиваться. Словом, мы разрешим употребление всей этой дряни, но только для простых скифов. А паралатам уже зась!.. Зато к высшим должностям будут допускаться только паралаты… Нет-нет, это не будет наследственным. В паралаты будем принимать, как недавно принимали, скажем, в комсомол или партию.

Тор задумался, прорычал:

– Паралаты… Гм, звучит хорошо. Круто. А… столицу где будем ставить?

Крылов усмехнулся:

– Ну… с далеким прицелом – это Москва. Все-таки само слово «Москва» – скифского происхождения.

Тор разинул рот:

– В самом деле?

– А опровергни, – ответил Крылов хладнокровно. – Что не русское или славянское – в этом сходятся все яйцеголовые. Значит, скифское. Что оно означает на скифском… ну, над выяснением поработают наши филологи. Именно наши, понял?

Тор еще не понял, но на той стороне просиял Откин, толкнул в бок филолога Гаврилова, знатока древних языков Черного Принца, сказал с великим почтением:

– Это будет здорово… Мы придумаем объяснение! Такое придумаем!

Крылов поморщился:

– Только не переборщите. Чересчур красиво или пышно – над вами воробьи смеяться будут.

Сухой воздух иссушал кожу. Она, как и кора дерева, требовала постоянной подпитки холодными соками из глубин земли. Со стола исчезали пустые кружки, взамен появлялись полные. Содержимое ненадолго переливалось в тела, откуда вскоре сбрасывалось с поверхности кожи, как дерево сбрасывает влагу с листьев, спасаясь от перегрева.