– Кто из них?

– Вот тот, с топором за поясом.

Короткий топорик за поясом был только у чернобородого, и Олег окинул его оценивающим взглядом. Мудрец крепко сбит, со зверской рожей, кулаки как у великана, грудь словно сорокаведерная бочка.

– А что же он сказал мудрого?

– Сказать что, сказать каждый горазд. Особенно про себя… Но мудрость без дела мертва. А он, когда застал жену с другим мужиком, тому дал по роже, а жене свернул шею. Когда спросили, почему не наоборот, он ответил: проще убрать причину, чем пару раз в неделю убивать по мужику.

Старик хохотнул, но Олег на какое-то время впал в раздумье. Волхв должен уметь учиться везде и на всем, впитывать знания, как мох воду, и сейчас, похоже, тоже что-то как таракан заползло в сосудик мудрости.

– Нет, – сказал он сожалеюще. – Конечно, это мудрец… Но мне нужен мудрец не житейский, а… черт, слова-то такого не знаю!

– Волхв?

– Да, – согласился Олег через силу, – но волхв не огнищанин или чревогадатель, а волхв ищущий… Нет, лучше – нашедший! Который не при храме, а в искании истины. Знающий могучие заклятия.

Старик умолк, посматривал на Олега с осторожностью. Пожевал дряблыми губами, надолго задумался. Олег уже начал отступать, пусть спит, но старик сказал вдруг, не поднимая головы:

– Там в середке… сразу за княжеским теремом и конюшнями… башня. Высокая, ее всяк зрит издали.

– Заметил, – ответил Олег быстро. Сердце радостно дрогнуло. Почти всякий колдун возводит для себя башню. Да еще как можно выше. – Там ваш городской колдун?

– А кто ж еще полезет на башню, как кот на дерево? Простому человеку звезды ни к чему.

– Да-да, – согласился Олег счастливо. – Зачем звезды коровнику? Да и огороду ни к чему…

Старик подслеповато смотрел вслед рослому парню, такому вежественному и уважительному. И понимающему, что звезды звездами, а жизня жизнию.

Как хорошо, думал Олег. Забывшись, шел посреди улицы. Только из леса, как сразу тебе колдун по дороге! А у другого проще научиться на готовеньком, чем постигать самому. Да что там постигать, надо ж сперва найти то, что постигать…

Он вздрогнул, совсем рядом застучали копыта, пахнуло крепким конским потом, а над головой прогремела грубая брань. Крепкий мужик в кожаных доспехах, но с голыми руками до плеч, уверенно и надменно сидел на коне. Крупные глаза навыкате смотрели люто.

– Что за невежа прет посреди улицы?

– А что за невежа бранится? – ответил Олег раньше, чем сдержал себя, мудрый в уличные ссоры не ввязывается.

Мужик развернул к нему коня. Широкая, как таз, рожа перекосилась в безмерном удивлении.

– Кто это там внизу такой храбрый?

– Слезай с коня, – пригласил Олег, – узнаешь.

Мужик уже сделал движение спрыгнуть на землю, но вдруг в глазах появилось задумчивое выражение. Взгляд снова и снова пробежал по костлявым, но все равно широким плечам этого изможденного парня в звериной шкуре, жилистой шее, оценил спокойствие, за которым что-то кроется.

– Да пошел ты, – ответил он с натужным презрением. – Стану я руки марать о такой шкилет!

Конь попятился, Олег пожал плечами и пошел дальше, а за спиной был удаляющийся дробный перестук копыт. Вдоль домов в землю втоптаны широкие доски, явно весной здесь непролазная грязь, сейчас от жары их покоробило, концы пытались стукнуть по ногам, чтобы на потеху другим доскам разиня грохнулся мордой оземь.

Стук копыт еще не затих, а ближайшая калитка отворилась. Выглянул щуплый мужичишка, опасливо огляделся по сторонам, сказал Олегу с восхищенным осуждением:

– Больно смел, паря… Это ж сам Твердяк!

– Мне он твердым не показался, – обронил Олег. – А что?

Мужичонка снова опасливо огляделся, сказал тихо:

– Кто бы ты ни был, в недоброе время ты сюда забрел.

– Знакомо, – ответил Олег.

– Что?

– Куда бы я ни забрел, везде время недоброе. Может быть, так везде?

Тот сказал обидчиво:

– Смотри, мое дело предупредить. Уже за это у Ящера мне зачтется.

– За такую малость?

Тот ухмыльнулся горько:

– Всяк норовит боднуть, лягнуть, грызануть, а я доброе слово сказал! Уже будто нездешний.

– Тогда в самом деле зачтется, – согласился Олег.

Улица тянулась ровная, словно строили не как кто хочет, а по уговору с соседями. А то и вовсе князь или городской голова следит за порядком. Башня медленно вырастала, на три-четыре поверха выше княжеского терема, как только тот терпит, на самом верху огорожено деревянным заборчиком, чтобы ночью не свалиться – все колдуны по ночам разгадывают звезды…

Он вышел на площадь, от нее во все стороны улочки, а посреди столб из бревна в три обхвата, золотая шапка, грубо вытесанное злое лицо, тяжелая нижняя челюсть, глаза неведомого бога взглянули остро и подозрительно.

Олег на всякий случай поклонился, вежественным надо быть не только со старшими, но на жертвенный камень внизу бросать ничего не стал, прошел мимо, огибая княжеский терем.

У ворот двое гридней дрались на кольях. Вокруг собралось с десяток зевак, подбадривали, вскрикивали при каждом удачном ударе, а оба парня, молодые и налитые здоровой нерастраченной силой, бились остервенело, люто, рычали и хекали, у одного рубаха сползла с плеча, открыв широкую кровавую ссадину, у другого левая половинка головы была в крови, а ухо распухло.

Олега почти не заметили, только одна молодая женщина окинула его оценивающим взором:

– Ого, какая стать. Из каких голодных краев?

– Из леса, вестимо, – ответил Олег.

Она ухватила его за руку:

– Погоди! Чего ты ищешь? Может быть, я смогу помочь?

– Вряд ли, – ответил Олег мирно.

Вокруг взревели, второй нанес еще один мощный удар, плечо вовсе залило кровью, а на острие кола затрепыхался клок рубашки. Женщина не отрывала взгляда от странного незнакомца.

– Что могут искать, выйдя из леса? Разве что любовь… Тогда ты пришел в нужное место.

Олег осторожно высвободил руку:

– Любовь одна, а подделок под нее – тысячи. Такую любовь я могу купить за полгривны в любой корчме.

За спиной остались вопли, брань, стук дерева по деревянным головам. Потом закричали предостерегающе и возмущенно, кто-то из гридней явно попытался ухватить сложенное у ворот оружие: драться надо честно.

С этой стороны улочка оказалась перегорожена стеной из бревен в два ряда. Из башенок сюда можно метать камни и стрелы, тупичок явно для засады, и Олег, потоптавшись раздосадованно, потащился обратно. Дурак, не сообразил сразу, что если к князю следует подходить только спереди, к волхву – справа, то к колдуну надо заходить обязательно слева. Исключение только женщины, их надо бояться со всех сторон.

Когда снова подошел к вратам, толпа стояла молчаливая, угрюмая. Один из гридней лежал на земле, кровь хлестала изо рта. Второй стоял перед ним на коленях. Олег услышал умоляющий голос:

– Братан, не помирай!.. Только не помирай!.. Я ж нечаянно…

Лицо раненого быстро бледнело, нос уже заострился. Синие губы прошептали:

– Только не говори… родителям, что я… умер. Скажи, что в дальней заморской земле женился…

Брат ахнул:

– Но они потребуют правду! А врать нехорошо…

– Скажи, что взял в жены лучшую из лучших… что она горда и красива, богата и пышна… что ни перед кем не склоняет головы… ни перед каганами, ни перед царями… Это и есть правда…

Олег не был Таргитаем, но и он понял, что умирающий говорил о земле, которую одни называют матерью, другие – невестой, третьи – сестрой, кто-то может придумать и еще что-то, и все будет правдой. Надо будет поразмыслить над этим, что-то в этом есть важное, тайное, скрытое, что может дать ключ к разным доселе недоступным заклятиям.

С этой стороны к башне вела дорожка прямая, но очень узкая, двум всадникам не разъехаться. Забор по обе стороны из толстых кольев, кое-где чувствуются с той стороны ступени, из-за зубьев можно по головам тех, кто незвано устремится к башне.