И вот вдруг, после разговора с Дугласом и Джоном, задавленная обыденностью душа встрепенулась и затрепетала крылышками, как озябший мотылек под утренними лучами солнца.

Сзади нетерпеливо бимкнуло. Он тронул машину, уже всерьез встревоженный: что-то совсем стал заторможенным. Или задумчивым, что в его деле одинаково смертельно. Для самого себя.

В его настоящем деле.

Неделю спустя после памятной встречи с военным министром Файтер в том же конференц-зале снова ожидал Джорджа Гартвига. Правда, на этот раз с ним придут Малькольм Герц, начальник Управления национальной безопасности, и Грехем Олмиц, глава ЦРУ. И решение затронутой проблемы начнет обретать, так сказать, более ясные контуры.

Экраны показали, что в лифте спускается Жан-Поль Бульдинг, глава ФБР. Он уже два дня старается поговорить с президентом тет-а-тет, и Файтер, чувствуя, что секреты старого фэбээровца могут иметь отношение к израильской проблеме, велел прийти именно сюда. За полчаса до совещания. А там на ходу решит, оставить ли Бульдинга присутствовать или пусть убирается через другой выход, дабы не встретиться с остальными.

Господи, сказал он себе, мы как тайные заговорщики! В собственной стране. Дожили. Уже вся планета прогибается под нашей мощью, а мы таимся…

Лифт предупреждающе звякнул, это чтобы президент перестал чесаться, подтянул живот и принял надлежащий вид, дверцы неторопливо раздвинулись. Бульдинг, низкорослый и толстый, как боксер-тяжеловес на пенсии, вышел вразвалку, на лице бульдожья улыбка, словно выбирает, где укусить.

Файтер поднялся из-за стола навстречу с вытянутой рукой, не сгибая ее в локте, что не позволит обнять его или поцеловать, что за педерасты придумали этот ритуал, улыбнулся, другой рукой похлопал Бульдинга по плечу:

– А ты все худеешь, дружище!.. Ну выкладывай, что у тебя такое таинственное.

Бульдинг вздохнул, лицо невеселое, как у большого цепного пса, который только щенком успел малость побегать на свободе.

– Да так… Всякие неприятности. Вот прошу взглянуть…

Он положил на стол аккуратно распечатанные листки, бумага белая, а кегль крупный, на случай, если президент не воспользуется очками.

Файтер с первого взгляда узнал выдержки из речи лидера Христианско-демократической партии, что уже захватила большинство в германском бундестаге. Красным Бульдинг отчеркнул слова: «Евреи составляли активное большинство в руководстве и в расстрельных батальонах ЧК. Поэтому евреев не без основания можно назвать преступной расой».

На втором листке, который Бульдинг молча положил рядом с первым, им же отмечены слова из речи командующего элитными подразделениями германского спецназа KSK бригадного генерала Рейнхарда Гюнзеля, который прямо указал, что евреев для спокойствия и процветания Германии нужно из страны удалить. Если понадобится, то и силой.

Файтер укоризненно покачал головой:

– Жан, уж не метите ли вы на место Олмица?

– Упаси Боже, – ответил Бульдинг твердо. – Я с Америкой едва управляюсь!..

Файтер хмыкнул:

– Да? Но скоро весь мир станет Америкой, а вот круг стран, где можно развернуться Олмицу, все сужается.

– Иногда и пятнышко может доставить больше проблем, – ответил Бульдинг многозначительно, – чем огромный континент.

Файтер смотрел на него с интересом.

– Верно, верно. А эти речи в самом деле любопытные. Не перестаю вам удивляться. Как вам удалось это организовать?

Бульдинг замахал руками, словно отмахивался от ударов мухача:

– Господин президент! Как вы можете? Я никогда не выхожу за пределы… Это Олмиц постоянно вставляет мне палки в колеса, вмешивается, что-то организовывает на территории, за которую отвечаю я… Но в этих выступлениях нет заслуги и Олмица. Это европейцы все сами. Кстати, если вам кажется, что все эти выступления по всему свету насчет засилья евреев – заслуга Олмица, увы, нет. Или к счастью. Одни мы наверняка бы не добились таких успехов.

Файтер продолжал просматривать бумаги, приговаривал: «Хорошо… хорошо… замечательно… а это вообще очень кстати…», наконец поднял взгляд на Бульдинга.

– Очень вовремя. А то я уж иногда начал сомневаться, сможем ли без больших потерь осуществить нечто задуманное. Что у вас в этой папке?

– Данные о криминале.

Файтер вскинул брови:

– О криминале? И вы пришли с этим ко мне?

– Непростой криминал, – ответил Бульдинг загадочно.

– Ну-ну, выкладывайте.

Бульдинг положил на стол флешку.

– У вас закрытая сеть?

– Абсолютно.

– Тогда посмотрите. Хотя эти данные абсолютно не секретные, но не хотелось бы раньше времени обнародовать некоторую направленность…

Файтер воткнул штырек в USB, на большом экране пробежала сеточка из цифр и графиков.

– Полагаю, – проговорил Бульдинг чуточку охрипшим голосом, лицо его побагровело, а лоб заблестел испариной, – пора забросить в СМИ и ряд организаций кое-какие материалы насчет еврейской организованной преступности…

Файтер слушал внимательно. Не новость, конечно, для президента, какие преступные кланы что именно контролируют в стране, однако собранные материалы Бульдинга и его комментарий выглядят достаточно шокирующими. В настоящее время, как доказывает Бульдинг, самая опасная и могущественная организация в США, а следовательно, и в мире – это «Русская мафия», в которой ни одного русского, а «русские» только потому, что приехали из бывшего СССР, а ныне – России. Вот взгляните, господин президент, это книги, написанные самими же евреями о масштабах преступности в СССР. На фактах и цифрах доказывается, что вся организованная преступность в России принадлежит евреям. Ю. Брохин в книге «Мошенничество на улице Горького» откровенно сообщает, что только евреи достаточно умны, чтобы управлять организованной преступностью на высоком уровне. «Славяне, – говорит он, – способны лишь на мелкие преступления». Когда рухнул СССР, российская еврейская группировка быстро распространилась по всему миру, часть обосновалась в США и сразу же стала самой могущественной организацией, годовой оборот которой составляет двести миллиардов долларов.

– У меня несколько другие цифры, – заметил Файтер, – но это ничего, продолжайте.

– Главное не в этом, – сказал Бульдинг. – Режиссеры еврейских фильмов изображают гангстеров как светловолосых голубоглазых русских, во внешности которых нет и намека на еврейское происхождение. И это двойная ложь. То, что дискредитирует русских, – ладно, пусть, этих свиней не жалко, но таким образом уводят из-под удара «своих», я имею в виду соотечественников. Лидеры СМИ не терпят правдивого публичного разоблачения вероломства евреев, представляя лживые образы других наций. Я составил список газет, куда эти материалы стоит вбросить в первую очередь…

– Это будет бомба, – заметил Файтер.

– Только потому, что кто-то осмелится об этом заговорить вслух, – уточнил Бульдинг.

– Да, конечно, – согласился Файтер. Нахмурился. – Сразу же вспыхнут эксцессы по всей стране, начнутся погромы. Все это нужно гасить быстро и достаточно жестко. Нам нужно благоприятное для некой операции общественное мнение, а не погромы.

Бульдинг просветлел лицом, багровость начала испаряться, но мелкие капельки пота все еще усеивали лоб и щеки. Он суетливо выудил большой клетчатый платок, промокнул лицо.

Файтер перехватил его неодобрительный взгляд, брошенный на стену.

– Кондишен работает, – заверил он. – Это вы все худеете и худеете…

– Все от диеты, – буркнул Бульдинг. – Господин президент, можете быть уверены, погромы не допустим.

– Если понадобится, – сказал Файтер, – подключайте Национальную гвардию.

Бульдинг часто кивал, ни одного слова не произнесено, для чего все это делается, но старые коршуны понимают друг друга без слов. Бульдинг сиял, хотя встревоженное выражение держится без всякой наигранности, он сам время от времени пугался своей дерзости, потому и на Файтера смотрел теперь, как на героя-смертника, решившегося на величайший подвиг в истории человечества.