– Пью…

– Жаль, а то бы я и твое освоил. Чтоб добро не пропадало.

Анита принесла на широком подносе шесть кружек буквально через пару минут. Кружевная пена сползала через края, Дмитрий старался смотреть на кружки и даже помогал их снимать с подноса, но, когда его пальцы соприкоснулись с ее пальцами, по телу пробежал электрический заряд. И сразу стало заметно, что бедра ее стали шире почти вдвое, а зад задрался кверху, словно его поддерживают незримые руки.

Тарас в восторге булькал, едва не влезая в кружку с головой. Пена повисла на его губах и подбородке. Валентин пил, как верблюд, брезгливо процеживая сквозь зубы, неспешно, но чувствовалось, что и употребить может, как верблюд, на неделю вперед.

Креветки, которые принесли тоже на удивление быстро, оказались, как на подбор, крупные, сваренные умело, просоленные. Дмитрий очищал нежное мясо от панцирей, высмактывал сладость из лапок, понятно, почему при всеобщем обнищании и пустоте подобных кафе здесь две трети зала заполнено народом…

За окном послышался нарастающий грохот, словно по шоссе двигалась колонна танков. Грохот нарастал, земля начала подрагивать, а чтобы говорить, пришлось повышать голос.

Посетители морщились, поглядывали на окно, на дверь. Дмитрий видел через широкие окна, как вдали показалась группа крепких ребят на мотоциклах. У некоторых за спиной сидели девушки. Вся группа неслась к их кафе.

Грохот усилился, посуда начала позвякивать, а потом и подпрыгивать. Тарас крикнул зло:

– Рокеры!.. Сволочи!..

– Что? – переспросил Дмитрий.

– Рокеры, говорю, – крикнул Тарас. – Или байкеры, мать их… Словом, сволочи, стрелять надо!

Грохот перерос в рев, тяжелый и надсадный. За столиками смотрели на окна и двери с беспомощностью: нечего противопоставить накачанным мускулам, черным курткам, наброшенным прямо на голые мускулистые тела… Куртки без рукавов, распахнуты на груди, открывая жуткие хари татуировок, массивные железные цепи, тяжелые пояса в широких бляхах из толстых пластинок…

Дмитрий видел страшное, перекошенное лицо Тараса. Десантник что-то орал, грохот сотрясал воздух и раскалывал череп, затем вдруг начал затихать, стали слышнее голоса, взрыкнул и затих последний из подкативших мотоциклов. В окно видно было, как слезают эти громадные парни, двигаются нарочито замедленно, массивные могучие динозавры, с задних сидений спрыгивают яркие девушки, вульгарные и вызывающие, смотрят по сторонам с победным видом. Никто не посмеет свистнуть вслед, когда они с такими крутейшими парнями…

В тишине стала слышна тяжелая поступь. В зале затихли, головы повернулись в сторону двери. Мужчины пригибали головы, в глазах унижение, женщины старались не встречаться взглядами со своими спутниками.

Через порог шагнул мужик. Мышцы, кожа и железо, мелькнуло в голове Дмитрия. Высокий и налитый силой, он остановился в театральной позе, руки в бока, жилетка из черной кожи распахнута на волосатой груди, толстые металлические цепи в три ряда, еще цепь справа на поясе – толщиной с палец, пояс в ладонь шириной, весь покрыт железными бляхами, что наползают одна на другую, как панцири черепах.

За его спиной появились такие же, все в черном, как гробовщики, звякающие цепями, и так плотной группой, как клин псов-рыцарей, с громким гоготом и шуточками пошли через кафе, хозяйски осматривая столы, мужчин и женщин.

Тарас накалился, Дмитрий видел, как под рубашкой десантника ходят тугие шары, а на шее вздулись жилы. Валентин неспешно и аккуратно снимал корочки панцирей с розовых тел, его глаза не отрывались от нежнейшего белого мяса. Кончики пальцев подхватывали эти тельца, похожие на белых червячков, губы принимали бережно, осознавая, какое это лакомство.

Вожак ткнул пальцем в стол посредине зала:

– Здесь. Вон тот и… ага, вон тот стол придвинуть!

Рокеры сами ухватили столы, Анита наблюдала критически, из кухни выскочил солидный мужик, лицо бледное, с вымученной улыбкой посеменил за ними, виновато разводил руками. Середина зала, правда, пуста, все предпочитают темные углы или хотя бы под стенами, либо тянутся поближе к широкому окну, так что рокеры сдвинули три стола, к своему разочарованию никого не согнав и даже не шибко потревожив, разве что кому-то краем стола врезали в горбатую спину, кому-то оттоптали ноги.

Девушки победно уселись первыми: красивые и загорелые, в микроюбочках, видны узкие полоски трусиков, в маечках, без лифчиков, понятно, да и маечки больше похожи на рыбацкие сети. Валентин засмотрелся на одну яркую блондинку, явно некрашеную – все личико в веснушках, а Тарас прошипел люто:

– Ну счас я им, гадам!.. Ну счас…

Валентин поинтересовался тихо:

– А на каком основании?

– Да ты что, не видишь?

– Что?

– Этих гадов не видишь?

Глаза Валентина не отрывались от новой крупной креветки, огромной, как рак, с толстым вздутым хвостом, что к тому же облеплен красными икринками. Голос его стал совсем нежным:

– Ну почему же гады?.. Здоровые ребята. Не те, что длинноволосье с гитарами в подъездах. И девчонки у них… ничего. Наверное, даже не наркоманки. Или не совсем уж…

На сдвинутые столы принесли кружки с пивом, двое официантов суетливо помчались с широкими подносами, полными множества тарелочек с креветками, маслинами, соленой рыбой, бифштексами.

Рокеры громко хохотали. По всему залу раскатывалось эхо, а богатырские шлепки по спинам звучали, как выстрелы из орудий. Парочки испуганно вздрагивали. Одна пара уже успела расплатиться: подозвали Аниту, еще только заслышав грохот подъезжающих чудовищ, Тарас проводил уходящих налитыми кровью глазами, потом перевел обрекающий взгляд на пирующих.

Еще один мужчина торопливо подозвал Аниту, бросил на стол деньги, его спутница вскочила с такой скоростью, словно уже чувствовала чужие руки на бедрах.

– Скорее бы начинали буянить, – сказал Тарас мечтательно, – ох, скорее бы!

– Да вообще-то нам нельзя, – предупредил Валентин, но голос его прозвучал как-то вяло.

– Да ну? – удивился Тарас. – А в порядке вынужденной самообороны?

Валентин покосился на крутые валуны плеч спецназовца:

– И кто ж на тебя нападет?

Тарас обиженно умолк, а Дмитрий сказал нейтрально:

– Вообще-то каждый гражданин обязан защищать как себя, так и жизни… и здоровье, имущество близких ему, а также любого постороннего человека. Как в Уголовном кодексе… или что-то подобное.

Тарас бросил на него взгляд, полный благодарности, а Валентину сказал с упреком:

– Вот видишь!

Валентин даже бровью не повел в сторону Дмитрия:

– Ну, Тарасик… Нет такого в Уголовном кодексе. Да и было бы… Как будто не знаешь, что ждет спецназовца, затеявшего драку с мирным населением!

Тарас буркнул:

– Ты этих называешь мирными?

Валентин аккуратно и ловко разделал несколько креветок, разложил их по краям блюдца красивой звездочкой, полюбовался:

– Важно не то, как ты их называешь. Даже как я их называю, не настолько важно, увы. Принимают во внимание только то… черт, а вот этой креветке сто… как их называет Кодекс. А по нему всяк, кто не в армии…

От стола с рокерами голоса звучали все громче. Дмитрий видел, с какой надеждой прислушивается Тарас. Мощные челюсти замерли, из тяжелой пасти торчат веточки укропа и куриная лапка, словно сержант, как динозавр, подхватил с земли жертву прямо с травой.

За столом рокеров вовсю хлестали пиво, смачно раздирали крупных раков. На помощь Аните выбежали два подростка, стол рокеров заполнился блюдами с красной рыбой, черная икра горками из широких чаш, горы копченых колбасок, севрюга, лососи, снова икра: уже красная, отборная, каждая икринка блестит, как капля красного янтаря…

Тарас шумно сглотнул, устыдился, отвел взгляд и с такой злостью рванул пополам бедную креветку, словно раздирал юсовца. Валентин смаковал панцири деликатно, медленно, наслаждался, и было видно, что его нисколько не беспокоят ни рокеры, ни повышение налогов, ни голодовка учителей в Хабаровске.