Но оба моих гостя явно не были расположены к дискуссиям на литературные темы.
– За сколько вы продали вашу прежнюю квартиру? – внес свою лепту Андрей. – Вы ведь имели право на половину. А сколько получили?
Я пожала плечами:
– Получила вот эту квартиру. Какие-то бумаги, конечно, подписывала, но цифр не помню, хоть убейте. Да в любом случае там стояла государственная цена – в рублях. Но не больше восьмидесяти миллионов старыми, уверена. У меня были большие расходы на похороны, я влезла в долги, пришлось кое-что продать. Да и на переезд понадобились деньги. Впрочем, я в любом случае не могла бы перевезти сюда всю обстановку целиком. Три комнаты – это в три раза больше чем одна. Опять пришлось продавать. А у меня с математикой отношения, мягко говоря, сложные.
– А с другими наследниками вы общались?
– Только по телефону. Позвонила мадам, первая супруга моего мужа, и обозначила, так сказать, ситуацию. Спасибо ей за это, кстати. Я настолько умная, что даже не подумала о том, что нужно вступать в какие-то там права. Наследство! Я же совок – прописана в квартире, значит, все в порядке. А времена меняются…
– А как же вы оформляли все дела?
– Через посредника. Мадам нашла какую-то риэлтерскую фирму. Покупатель – кстати, тоже ее находка – появился почти мгновенно, как будто она его в кармане держала, и квартиру смотрел для проформы – одним глазом, чуть ли не на бегу. Наверняка меня одурачили, но, как говорил мой муж, лучше все потерять, чем сожалеть об утраченном. И уж точно – лучше жить на окраине, чем умереть в центре при загадочных обстоятельствах.
– То есть? – в один голос спросили Андрей и Павел.
Я конспективно изложила мои квартирные страсти. Друзья переглянулись, как мне показалось, с пониманием. И еще с каким-то непонятным для меня выражением.
– Так, значит, ни бывшая жена, ни сын в вашей квартире не появлялись? – продолжал меня пытать Павел.
– Нет. Абсолютно в этом уверена. Так что они капсулу точно не подсовывали, если вы это имеете в виду.
– Так быстро схватываете суть – и позволили обвести себя вокруг пальца.
– Я перевожу детективную литературу. Поэтому в мотивах преступлений вполне способна – хотя бы теоретически – разобраться, тем более что природа человеческая везде одинакова. А вот в российских законах…
Павел заметил, что надо бы установить, откуда взялась эта капсула. Отследить ее происхождение. Этим он займется, не сам, конечно, а попросит, кого надо. И вообще, если я ему доверяю, он мог бы все контакты с органами защиты правопорядка взять на себя, а меня просто держать в курсе событий. Так ему представляется наиболее разумно. Переведя для себя его предложение на язык родных осин, я подумала, что держать он меня, может быть, и будет, только не в курсе, а за болвана в преферансе. Чего я терпеть не могу.
– Почему? – задала я вопрос, уже адресованный Андрею какое-то время тому назад. – Почему вы вдруг взялись меня опекать? Зачем вам эта дырка в голове? Андрей мне объяснил, что у него, оказывается, такая манера ухаживать. Слабенькая, но версия. А вам-то, Павел, за каким чертом понадобилось в это ввязываться? Друг попросил? Великая мужская дружба – и место в лодке готовы уступить, и круг спасательный, и помочь за женщиной приволокнуться.
– А вам, Наташа, палец в рот не клади, – усмехнулся Павел. – Все возможные версии вы только что изложили, так что остается одно – сказать правду. Я по роду своей работы расследую всякие необычные происшествия. Капсула с радиоактивным веществом – это не кухонный нож и даже не пистолет, который теперь можно купить чуть ли не на любой толкучке. Если украли одну – могут украсть несколько. А куда их потом определят – неизвестно. Государство у нас сейчас хоть и полуразвалившееся, но какую-никакую безопасность ему надо обеспечивать. Вы согласны?
– «И какой-то референт, что из органов», – раздумчиво процитировала я кстати подвернувшуюся фразу из песни то ли Галича, то ли Высоцкого. – Только такого развлечения в моей жизни и не хватало… Но, похоже, выбор у меня невелик, если вообще существует. Только вы мне какой-никакой документик покажите. Понимаю, что их люди делают, но…
Документ мне Павел показал. Оптимизма мне это не добавило, но хоть какое-то успокоение в мятущуюся душу внесло. Подполковник ФСБ, в девичестве – КГБ, организации, к которой я с детства испытывала уважение, связанное со страхом. Как и большинство моих соотечественников, впрочем. Хотя и неизвестно, насколько компетентны нынешние органы: если верить тому, что пишут в газетах, то они уже давно – филиал ЦРУ, точнее, что-то вроде отдела информации. Американцы спрашивают – наши отвечают, простенько и со вкусом, не нужно тратиться на разветвленную шпионскую сеть, систему хитрых тайников и прочие прелести, о которых я так много читала. И все-таки помочь-то мне этот подполковник, глядишь, и сможет. Его заведение обязано быть в курсе любых секретов и загадок…
И тут я вспомнила о Володькином звонке и о том, что его жена и моя подруга Марина куда-то подевалась. Не дай бог попала в переплет с этим пожаром. Попробую-ка воспользоваться случаем и хоть какой-то толк извлечь из этого бреда.
– А скажите, вы не могли бы мне помочь узнать одну вещь? Мне перед самым вашим приходом звонил приятель, у него жена домой не вернулась с работы. Она в Морфлоте работает, где пожар сегодня…
Показалось мне или нет, но мужчины снова переглянулись.
– Попробую помочь, если разрешите воспользоваться вашим телефоном, – сказал Павел. – Кстати, отключите сигнал автоответчика, если можно, даже мне на нервы действует.
Я настолько ошалела от всех последних событий, что назойливый писк аппарата уже не воспринимала. Чисто машинально нажала на кнопку прослушивания – по-другому эту штуковину не заткнешь. Автоответчик сообщил, что поступили два сообщения.
«Натуля, это я, твой ненаглядный. Как я рад слышать твой неподражаемый, дивный голос. Я уже пришел домой, покушал, теперь буду отдыхать. Если вернешься рано – позвони. Твой любимый Лешенька».
Голос Масика вызывал только одну ассоциацию: блюдце с медом, густо посыпанным сверху сахарным песком. И почему большинство женщин с ума сходит по тенорам? Не понимаю. Без тебя бы мне, любимый мой…
«Наташка, где тебя носит? Позвоню еще перед выходом, хочу заглянуть к тебе. Я еще на работе, сейчас встречусь с Ларисой. Не падай в обморок, все нормально. Просто мне потом надо будет посоветоваться насчет той дискеты. Ну, чао!»
Марина, как всегда, не представилась, но ее голос я прекрасно знала. Звонила она один раз, больше никаких записей не было. По времени выходило, что было это тогда, когда я ехала в клуб. И именно в это время, судя по всему, полыхнуло здание Морфлота. Интересно получается. То есть не столько интересно, сколько страшно.
По-видимому, я опять не уследила за мимикой, потому что оба моих гостя спросили чуть ли не в унисон:
– Что случилось?
– Не знаю, – абсолютно честно ответила я. – Это та самая подруга, из Морфлота. Похоже, она собиралась приехать, но даже не перезвонила. И домой не пришла.
– А о какой дискете шла речь? – спросил Андрей.
– Вы же слышали, она не сказала, – пожала я плечами.
Если о дискете не должен знать родной муж Марины, то с какой стати мне информировать о ней совершенно постороннего мужика? Тем более что дискета не имеет никакого отношения ни к пожару, ни к капсуле в диване.
Павел решительным жестом отстранил меня от телефона и сам взялся за трубку. Нам же с Андреем он предложил не висеть у него над душой и заняться флиртом или чем-нибудь в этом роде. Мысль, конечно, интересная: во всей этой истории мне не хватало для полного счастья именно флирта. Или чего-нибудь в этом роде.
К счастью, у Андрея тоже, по-видимому, интерес к моей особе здорово упал. И я его не осуждала: потащился за тридевять земель провожать женщину, рассчитывая, естественно, на что-то более приятное, чем радиоактивные капсулы и пропавшие на пожаре подруги. Вызов ко мне друга-специалиста тоже вряд ли входил в предварительный сценарий моего обольщения. Впрочем, его заморочки, не мои. Вот только зачем с таким пылом кидаться решать сугубо мои проблемы?
