«Гаг-24» спал, покрытый вуалью забвения, и она хранила секретный объект намного надежнее, чем многометровые заграждения, контрольно-следовые полосы и пулеметные точки на покосившихся вышках разрушенного периметра.

В этот тихий морозный вечер на единственной дороге, что, пройдя через поселок, оканчивалась тупиком перед крашеными железными воротами военного городка, показались яркие пятна света от фар.

По заснеженному шоссе уверенно скользила «Волга» серого, почти неотличимого от дороги цвета.

Машина промчалась через дамбу и, не снижая скорости, въехала в поселок, оставляя за собой вихрящуюся хмарь потревоженного снега, который в свете фонарей оседал мелкими серебристыми блестками.

В сонном, сумеречном покое заснеженного поселка ярко вспыхнули стоп-сигналы, когда машина притормозила у одного из двухэтажных коттеджей.

В доме на втором этаже вспыхнул свет, на фоне закрывавших окно жалюзи промелькнула чья-то тень. Очевидно, гостей не ждали, прошло пять или шесть минут, прежде чем хлопнула входная дверь и по дорожке к воротам проскрипели неспешные шаги.

– Кто там? – осведомился уверенный, привыкший повелевать и отдавать приказы зычный голос.

Чмокнув примерзшим уплотнителем, открылась задняя дверь машины.

– Антон Петрович? Не ждешь, значит, гостей?

Вопрос был риторическим.

– Я спрашиваю, кто? – не меняя тембра, вновь осведомился голос.

– Да свои, свои!.. Старых друзей не узнаешь, Антон, совсем одичал в своей глуши?!

– Николай, ты, что ль?! – уже более радушно, но все еще недоверчиво воскликнул хозяин коттеджа, и замерзший засов протяжно скрипнул, двигаясь в пазу. – Вот не ждал… – смутившись, пробормотал он, распахнув калитку.

У дома, под скатом крыши, загорелся фонарь, осветив протоптанную в снегу дорожку и хозяина, сухого, жилистого мужчину, которому навскидку можно было дать лет сорок – сорок пять. Именно ему принадлежал уверенный, зычный бас.

– Здравия желаю, товарищ генерал! – не то шутя, не то серьезно произнес посетитель, вскинув руку к неуставной меховой шапке. Он тоже выглядел лет на сорок, но, в отличие от хозяина коттеджа, полноватое лицо нежданного гостя, раскрасневшееся от мороза, обладало крупными броскими чертами, без намека на худобу.

– Ну, не ждал, не ждал… – опять повторил хозяин, неловко обняв приезжего. – Ну, пошли, чего стоим, – вдруг спохватился он.

– Зарайский, давай коробки! – приказал гость, направляясь к освещенному крыльцу.

Водитель и двое охранников тут же вышли и, достав из багажника машины увесистые пластиковые кофры, гуськом потянулись к дому.

– Да ты, Антон Петрович, тут устроился прямо как медведь в берлоге! – с добродушной усмешкой произнес поздний гость, снимая шубу, из-под которой вдруг сверкнули золотым шитьем генеральские погоны. – Забыл, значит, своего замполита, и Афган забыл, да? И Абхазию не помнишь?

– Не зубоскаль, все я помню… – Колвин только начал приходить в себя от неожиданного визита. Очевидно, что он жил один и уже давно никого не ждал в гости. – Время сам знаешь какое. Теперь добрые люди по ночам не шастают.

– Ага… А кто сказал, что я добрый человек? – Николай повесил шубу прямо на вбитый в деревянную панель гвоздь и, хитро прищурившись, вдруг протянул руку, резким движением отдернув занавеску в углу прихожей. В тусклом свете настенной лампы холодно сверкнул вороненый автоматный ствол прислоненного к стене «АКСУ» с примкнутым магазином. – Вижу, любишь ты поздних гостей… – с укором в голосе произнес он. – Хорош гостинец. Неужели так тебя люди обидели?

Вопреки ожиданию, хозяин коттеджа не смутился.

– Холостые, не видишь, что ли… – ответил он, кивнув на навинченную вместо компенсатора насадку для автоматической стрельбы холостыми патронами. – Пугач. Хватит уже кровушки, немало ее за нами. А что до дураков, так им и того достаточно, приезжали тут раз, ломились. А ты, я смотрю, сменил ведомство? – В свою очередь осведомился он, кивнув на выставленные напоказ нашивки. – ФСБ теперь, значит?

– Все меняется, Антон, и мы тоже…

На пороге прихожей появились водитель и охранник. Антон Петрович жестом указал в сторону комнаты – проходите, мол, а сам поправил занавеску, спрятав за ней автомат.

Два генерала – Колвин, получивший звание при уходе в отставку, и Барташов, продолжавший служить, прошли в комнату, где уже распаковывались привезенные гостем кофры. На журнальном столике появилась нарезанная колбаса в вакуумных упаковках, мясо, фрукты – все импортное, аппетитное, затянутое в толстый полиэтилен. Единственным русским продуктом, перекочевавшим на стол, оказалась водка.

Быстро и профессионально сервировав стол на двоих, водитель и охранник пошли к выходу.

– Погоди, Николай, – спохватился хозяин, – что ребятам в машине мерзнуть, пусть остаются, дом большой.

– Не волнуйся, Антон, они заночуют в роте «ВВ». Слышишь, Зарайский, прямо по улице – и упрешься в ворота части. Я звонил дежурному офицеру, он в курсе. И поставь машину в бокс, чтоб на улице не ночевала, понял?

– Так точно, товарищ генерал!

– Разговор у нас с тобой долгий, и лишние уши при нем не нужны, – объяснил свое поведение Барташов, когда хлопнула входная дверь коттеджа.

Антон Петрович вскинул на него проницательный взгляд, но возражать не стал, ехал человек в такую даль, отчего ж не поговорить…

– Видак есть? – тем временем осведомился генерал ФСБ, грузно опускаясь в кресло.

Колвин кивнул в сторону старомодной «стенки», где в нише подле телевизора тускло поблескивал тонированным цифровым дисплеем «SONY».

– Добро… Ты разливай пока.

Антон Петрович сел, взял уже успевшую запотеть бутылку «Столичной», со щелчком сорвал винтовую пробку и налил, глядя, как его бывший заместитель по политической части, развернувшись вполоборота, возится с аппаратурой. Наконец видеомагнитофон проглотил кассету. Барташов нажал кнопку паузы и обернулся.

– Ну, Антон, за встречу? – чуть помедлив, предложил он и взял в руку рюмку.

Колвин кивнул.

Выпили молча. В эти первые минуты каждый думал о своем, оба генерала исподволь изучали друг друга, потому как жизнью были битые, даром что грудь в орденских планках, – и один, и другой прошли все, начиная от знойных, щедро политых кровью скал Афганистана и кончая тайными операциями кулуарной политики, где крови и грязи оказалось больше, чем в самом адском бою с «духами».

Антон Петрович на дружбу не оглядывался. Генералы ФСБ, равно как и их предтечи из Комитета государственной безопасности, просто так по старым друзьям не ездили. Это являлось фактом, да и Барташов не скрывал, что визит деловой. А значит, дружба – это так, для завязки разговора…

Он не ошибся.

Водка оказалась крепкой. После первой не спеша закусили, помолчали. Все же сказывалась пролитая вместе кровь, как бы далеко ни развела судьба, а помнилось многое… Такое не похоронить ни за чинами, ни за годами…

– Ну, ладно, Антон… – первым нарушил затянувшееся молчание Барташов. – Тянуть не буду. Тут я тебе один фильмец привез, ты посмотри, а потом и поговорим, ладно?

Антон Петрович кивнул.

Палец генерала коснулся кнопки, и экран телевизора моментом просветлел.

Съемка хоть и велась скрытой камерой, но изображение оказалось вполне приличным – кадр почти не прыгал, и все, что надо, исправно находилось в фокусе.

У Колвина с первой секунды нехорошо кольнуло в области сердца… Вот, значит, когда вспомнили про Антона Петровича…

На экране простиралось ровное, засеянное аккуратно подстриженной травой поле, по которому там и сям были разбросаны едва приметные бугорки.

«Полигон… – моментально догадался Антон, – причем не наш, а „ихний“, – безошибочно определил он. – У нас траву не стригут, да и не сеют, кстати…»

– Полигон секретного подразделения армии США в штате Невада, – негромко пояснил Барташов. – Тут обычно испытываются все новые образцы оружия.

В поле внезапно поднялось с десяток мишеней. Отмеченный красным флажком огневой рубеж пока что оставался пуст, но вот из-за кадра внезапно донесся довольно резкий, чуть повизгивающий звук, и в фокус видеокамеры вошло нечто…