– Что, Саша? – Генерал обернулся.

– Я согласен с вашими опасениями, но специалист по виртуальным реальностям из меня, мягко говоря, – никакой.

– Я знаю, – кивнул Белов. – Но в мои планы не входит использовать тебя в качестве виртуальшика. Сколько своих людей ты можешь привлечь к операции?

Грин немного подумал и ответил:

– Одного, кому я доверяю. Капитана Столетова.

– Согласен, – одобрил его выбор Белов, хорошо знавший капитана. – Специалистов-виртуальщиков я уже подобрал, вот только содержать их придется по отдельным клеткам, – неожиданно добавил он.

– Заключенные? – интуитивно предположил Грин.

– Смертники. Те, кому смертная казнь заменена на пожизненную заморозку. Все – хакеры со стажем, достаточно нашумевшие в свое время сетевые преступники. Сам можешь пофантазировать, что натворил каждый из них, если получил «вышку». Сейчас они разбросаны по разным криогенным тюрьмам Конфедерации. В ближайшее время их тела будут извлечены и переданы тебе. Подмена уже организована. Это тот контингент, которого никто не хватится в случае срыва операции. Они не будут знать, где работают и с кем имеют дело. Твоя задача – осуществлять общий контроль, направлять их действия, ограничивая рамки виртуальной свободы. На место их доставят в криогенных контейнерах. Специалистом по реанимации я тебя обеспечу.

– После окончания операции их нужно будет ликвидировать?

– Естественно.

Грин кивнул. Он понимал это. Операция, которую они затевали, нарушала, как минимум, десяток параграфов межпланетных соглашений, и в случае провала или огласки у ее исполнителей будет очень мало шансов выйти сухими из воды. Риск велик, но и цель соразмерна.

– Не передумал? – словно угадав его мысли, спросил Белов.

– Нет… – Александр несколько секунд сидел с окаменевшим лицом, а потом тряхнул головой и добавил: – Нет, Петр Алексеевич. Какими еще я буду располагать средствами?

– Десять человек – неполный взвод охраны, на тот случай если все пойдет наперекосяк. Мои люди, проверенные. Из техники – один списанный войсковой транспорт и два десятка боевых андроидов для надежности. Вот, пожалуй, весь персонал, которым я смогу тебя обеспечить.

– Какое прикрытие будет у меня и у капитана Столетова?

– Долгосрочные отпуска по семейным обстоятельствам. Дублеров я вам подберу, пусть полетят отдохнуть, на тот же Дион, например. Благо вы оба холостые… – Белов немного помолчал, прокручивая в голове какие-то варианты, но делиться мыслями не стал, а протянул руку и разлил остатки водки поровну, по двум стаканчикам.

– Думаю, теперь можно, – произнес он, вспомнив реакцию Александра на первые предложенные пятьдесят граммов. – Давай, за взлом системы, полковник…

Где-то в Логрисе. Безвременье…

Смерть была мучительна, но он думал, что обманул ее: Кристофер Раули оказался одним из немногих, кто при жизни сумел купить себе бессмертие – а именно маленький темный кристалл, который именовался странным, непривычным на слух термином «Логр».

Ходили упорные слухи о том, что подобные вычислительно-запоминающие устройства древней расы двухголовых ксеноморфов вскоре должны были стать общедоступным достоянием всей человеческой цивилизации в целом, вне зависимости от того, беден ты или богат, но в случае с Раули критическое значение имели не деньги, а время. Он был неизлечимо болен и знал, что его дни сочтены.

Он знал и то, что Логр не даст ему нового тела, – жизнь после смерти реализовывалась на виртуальном уровне, человек, «ушедший в Логрис», становился существом эфемерным, а если говорить точнее, то не существом, а набором байт, массивы которых хранили в себе память усопшего. Центральное вычислительное устройство, содержащееся в том же кристалле, постоянно «прокачивало» через себя эту виртуальную память, побуждая ее «жить», связываться воедино, – то есть теоретически внутри Логра возрождалась личность. Миллиарды подобных кристаллов образовывали в свою очередь древнюю машину логриан – черный кристаллический смерч, расположенный где-то в глубинах Рукава Пустоты, на полпути между человеческими мирами и открытым десять лет назад шаровым скоплением звезд, где обитали логриане и инсекты.

То была Вселенная во Вселенной, нечто уникальное, неподвластное пониманию простого смертного, который не ходил дальше обычной человеческой виртуалки, похожей по сравнению с Вселенной Логриса на тень, что отбрасывает утонченное произведение искусства.

Впрочем, последнее утверждение, которое слышал Крис от некоторых окружавших его при жизни людей, было явно преувеличено.

В этом Раули смог убедиться, когда умер.

Его сознание с того момента, как он понял, что пришла смерть, прошло три стадии.

Сначала был дикий, животный страх перед кончиной плоти, мучительная агония, затянувшаяся на несколько секунд… или часов?.. Он не помнил точно, потому что понятие времени в роковой момент стерла рыхлость умирающего сознания.

За страхом пришла чернота, в которой был полный, абсолютный покой.

Он не ощущал себя. Он всего лишь помнил, что был Кристофером Раули, человеком только что скончавшимся после долгой, мучительной болезни, а все его представления о мире потустороннем, штампованные понятия религии о рае и аде оказались полнейшей чушью.

Был он, и была темнота.

Сколько он провисел в этом безвременье, Крис также не мог осознать – не было ни точки отсчета, ни мерила времени или пространства. Наконец, когда образ черноты стал неизбежным продолжением сознания, а все воспоминания, связанные с недавней смертью, так или иначе улеглись, он мысленно решил, что зря выложил бешеные деньги за невзрачный кристалл: какая это к Фрайгу жизнь после смерти, если вокруг темно, пусто и… что он теперь так и останется бесплотным духом собственных воспоминаний, висящим в черноте?

Извилистые тропы мысленных ассоциаций по-прежнему, как и в жизни, оставались непредсказуемыми. Крис не испытывал эмоций, но его память хранила в себе воспоминания о множестве событий, их эмоциональной окраске, а главное – о результатах тех или иных действий.

Мысли рождались мгновенно, зачастую непредсказуемо, словно он спал… да, именно спал, потому что только во сне наш разум, освобожденный от пристального контроля бодрствующего сознания, начинает связывать воедино причудливые фрагменты мысленной мозаики, которые мы называем сновидениями.

Кристофер был человеком логичным. Его не устраивала та каша, что начинала завариваться в голове, как только он предоставил своим воспоминаниям минимальную свободу.

Чернота и бред. Он по-прежнему висел в ней, не понимая, кем стал, но твердо помня, кем был.

Хм… висящим… Висеть должно что-то и где-то…

Он мысленно представил себе вешалку, которая стояла у него дома, и толстый, обезображенный болезнью труп самого себя, подвешенный на ней за шиворот.

Получилось достаточно комично, отвратительно и…

Раули вдруг понял, что его мысль реализовалась.

Вместо куска черноты перед ним стояла вешалка, на которой висел его труп в черном костюме, лакированных туфлях и с какой-то нелепой повязкой на лбу.

В первый момент он не понял, как это произошло. Кристофер пялился на кусок своего собственного бреда, пока наконец его бесплотный дух не осознал, что вешалка и труп действительно сотворены им!..

Это открытие не повергло его ни в шок, ни в буйную радость. Вообще, все воспринималось как-то спокойно, буднично. Трезвый ум оценивал ситуацию, не видя в ней ни комичных, ни ужасных сторон.

Факт. Свершившийся факт.

Чтобы подтвердить его, он убрал вешалку, мысленно сотворил четыре стены, пол, потолок и зажег свет.

Все получилось.

Он по привычке посмотрел себе под ноги и увидел пол. Тела пока что не существовало. Это упущение он исправил быстро и не особо старательно – просто вспомнил самого себя, но уже не в виде обезображенного болезнью, разжиревшего старика, а таким, как он выглядел лет на тридцать раньше.