Отряд мгновенно успокоился, вновь беспрекословно подчиняясь командам – трупы только что погибших сородичей были оттащены в сторону, раздеты и зарыты в грязи тут же, у обочины.

Теперь о произошедшем напоминали лишь проломленная стена древней цитадели, протянувшаяся через осушенное болото ровная широкая полоса выжженной земли, да жадные языки пламени от разгорающегося пожара, который, несмотря на сырость и нудный дождь, занялся в том месте, где раскаленные добела камни попали в лес.

В сознании однорукого инсекта все перечисленные явления, побудили лишь один вывод: волей случая перед ним открылась прямая дорога в то место, куда еще несколько минут назад он не подумал бы и сунуться.

Такая удача выпадала не часто.

Скрипящий звук, адекватный команде «Вперед!», резко прозвучал в стылой тишине осеннего дня.

Антон пришел в себя в сером сумраке. Мальчик попытался пошевелиться, но страховочные ремни больно врезались в его грудь. Пошарив рукой в темноте, он не смог найти их электромагнитный замок и жалобно позвал:

– Дядя Белгард!..

Ответом ему была оглушающая тишина.

«Вот и все…» – в полной растерянности подумал Антон.

Пока он беспомощно барахтался, пытаясь освободиться от объятий противоперегрузочного кресла, извне до него стали доходить какие-то звуки.

Если бы мальчик успел больше узнать в процессе своего обучения на борту «Терры», то он бы понял, что был контужен в момент посадки, а теперь к нему постепенно возвращался слух.

Звуки, пробившиеся в его сознание сквозь толстый слой ваты, можно было подразделить на несколько характерных типов.

Во-первых, он слышал треск, который издавал остывающий керамлит обугленной обшивки посадочного модуля. Во-вторых, на фоне потрескивания явно слышался монотонный, заунывный вой изношенных серводвигателей какой-то машины, и, наконец, в-третьих, ему показалось, что он воспринимает чью-то тяжкую поступь, которая звучала как хруст раздавленного стекла.

Смешиваясь с подвыванием сервомоторов, это звучало приблизительно так:

Хррымм… Хрррымм… – и тут же – Уизззм… Уиззм… Уиззм…

Антону было очень страшно лежать в сером сумраке и слушать эти непонятные ему звуки.

– Дядя Белгард!.. – шепотом позвал он.

Вой сервомоторов начал удаляться. Капитан по-прежнему не отвечал, и вокруг, кроме отдаляющейся тяжкой поступи, не прослушивалось вообще никаких признаков жизни.

На глаза Антона навернулись слезы.

Поддавшись панике, он начал отчаянно ворочаться в кресле и вдруг… выскользнул из-под ослабевших страховочных ремней.

Очутившись на полу, который почему-то был накренен, мальчик, стоя на четвереньках, оглядел окружающий сумрак и вдруг заметил узкую полоску унылого серого света, которая пробивалась внутрь модуля через разлом в обшивке.

Ни секунды не раздумывая, Антон пополз туда, то и дело натыкаясь на какие-то предметы, в изобилии разбросанные по полу…

В разломе обугленных бронеплит искрил, покачиваясь на сквозняке, оборванный силовой кабель. Уродливая трещина достигала полуметра в ширину… Антон машинально пригнулся, чтобы не задеть головой обрывок кабеля, и безрассудно выглянул наружу, даже не задумываясь о том, что их модуль совершил посадку на чужую, совершенно неисследованную планету. Этот опыт, а заодно и связанные с ним страхи были чужды десятилетнему мальчику, который ни разу в жизни не ступал ногой ни на одно небесное тело.

В первый момент он невольно зажмурился от серого неяркого света, одновременно закашлявшись от глотка холодного, влажного и горьковатого воздуха.

На его счастье, атмосфера планеты была кислородной и не содержала тех примесей, что моментально могли бы убить человека.

Планета была обитаема, и Антон, решившись открыть глаза, смог убедиться в этом воочию…

От раскинувшегося вокруг открытого пространства и бездонного серого неба, у него болезненно закружилась голова, а ноги вдруг стали подкашиваться. Мальчик осел, и застыл в полной неподвижности, пока его вестибулярный аппарат пытался приспособиться к совершенно новым для него условиям.

Потом, когда головокружение немного унялось, Антон решился повернуть голову и оглядеться.

Сразу за обугленной кормой их изменившегося до полной неузнаваемости корабля к небу вздымались высокие, сложенные из огромных шероховатых блоков стены. Они тянулись в разные стороны, образуя исполинский квадрат, по углам которого возвышались прямоугольные башни с обветренными венцами. Кое-где на их осыпавшихся вершинах можно было заметить торчащие к небу балки, которые когда-то служили опорой для крыш.

Внутренний двор занимали приземистые двухэтажные постройками с плоскими крышами, часть из которых тоже была разрушена и осела внутрь.

Антон осторожно выбрался из разлома и поежился, когда на него налетел слабый порыв холодного осеннего ветра.

Сбоку от модуля часть исполинской стены зияла безобразным, почерневшим провалом, и руины, похожие на кучи беспорядочно раскиданного щебня, еще дымились.

Антону было страшно и в то же время любопытно. Покрутив головой, он увидел нечто похожее на растительность в их оранжерее, только не зеленого, а серебристого цвета. Мальчика обмануло то, что низкорослые металлические кусты, усеянные похожими на шишки образованиями, были высажены ровными симметричными рядами. Казалось, что они растут прямо на плитах, которыми был вымощен весь внутренний двор.

Монотонный ноющий звук сервоприводов, стихший было вдали, за зданиями, зазвучал громче, явно приближаясь к месту крушения модуля.

Антон, которого вдруг охватил безотчетный страх, метнулся в сторону, выскочил из-под прикрытия кормы корабля и в панике заметался в узком пространстве между проломленной стеной, зарослями низкорослого металлического кустарника и темными зевами открытых ворот ближайших зданий.

Заскочив в похожий на ангар дом, он прижался к стене, покрытой грязными пластиковыми сегментами облицовки, и затравленно огляделся. Дневной свет проникал в помещение через отсутствующую дверь и большое панорамное окно овальной формы, отчего внутри было почти так же светло, как и на улице.

Вокруг, начинаясь от самого входа, возвышались какие-то заржавевшие машины и агрегаты. Из всего расположенного в длинном помещении оборудования блуждающий взгляд Антона смог опознать лишь контуры пультов управления да длинную застывшую конвейерную ленту, над которой нависали членистые манипуляторы от расположенных по обе стороны бегущей дорожки агрегатов. Все это было покрыто толстым слоем пыли, бурыми пятнами ржавчины и занесенным сюда ветром мусором.

Мальчика пробила короткая нервная дрожь.

Все это походило на страшную сказку из видеоархива их корабля.

Повинуясь какому-то необъяснимому внутреннему порыву, он подошел к одному из склоненных к остановившейся ленте конвейера манипуляторов и провел ладошкой по плоской боковине его шарнирного соединения.

На ладони остался грязный след, а на крышке закрывающего шарнир корпуса вдруг проступило клеймо и несколько расположенных полукругом слов:

«Завод механических приводов. Земля».

Эти слова совершенно ничего не говорили Антону. Он знал лишь то, что «Земля» – это название планеты, которая является исторической родиной всего человечества и затеряна где-то на самом краю обитаемого космоса…

…Ноющий звук сервоприводов внезапно зазвучал где-то рядом, и Антон вздрогнул, моментально позабыв о странной надписи. Подойдя к грязному окну с треснувшим пластиковым стеклом, он осторожно выглянул наружу, чуть приподняв голову над краем широкого запыленного подоконника.

По плитам внутреннего двора шел, смешно приволакивая заклинившую конечность, дряхлый промышленный робот. Естественно, что эта древняя модель была совершенно незнакома Антону, но существуют некоторые технологические решения, воплощенные в основных узлах той или иной машины, чей внешний вид и принцип действия не меняются веками и даже тысячелетиями. Однажды изобретенный велосипед остается велосипедом и в двадцать пятом веке, и в тридцать седьмом… поэтому мальчик, едва взглянув на ковыляющего на трех суставчатых лапах паукообразного металлического монстра, сразу признал в нем одну из разновидностей промышленной планетарной техники, которую видел в ангарах «Терры»…