Светильник в прихожей давно следовало поменять. Света он давал меньше, чем фонарик на каске шахтера, зато причудливые тени от восточного орнамента, пущенного по тусклому стеклу, в избытке расплывались по обоям, зеркалу и высокой стройной барышне, пытавшейся наложить макияж на свежее личико, вовсе не требовавшее грубого косметического насилия.

– Вера, где рейтузы? – трагически возопила крупная женщина, возмущенно дернув девушку за ультра-короткую юбочку. – Ты себе все отморозишь!

Тонкий тюбик помады, вырвавшись из дрогнувшей от неожиданности руки, совершил в воздухе несложный пируэт и пролетел по траектории, соответствующей давно открытому закону всемирного тяготения, щедро мазнув по тонкому джемперу, облегающей юбке и завершив кульбит жирной алой точкой на сапоге.

– Мама, – раздраженно выдохнула Вера. – Спасибо, что не ударила! Я вообще-то крашусь!

– А Леночка из восемнадцатой квартиры не красится, – моментально пошла в атаку мать. – И в такой мороз по льду на каблучищах не ходит! Хочешь встретить Новый год в гипсе и памперсах?

В этом вопросе была вся Ярослава Аркадьевна. Она всегда ударялась в крайности и эмоционировала по любому поводу, будь то невыполнимое, на ее взгляд, обещание депутата в последних новостях или слишком тонкий голос очередного Вериного кавалера, позвонившего своей любимой и по недоразумению нарвавшегося на ее неласковую маму. Ярослава Аркадьевна не любила держать мысли в себе. Поскольку все они казались ей достойными обнародования, за ней прочно закрепилась слава скандалистки и крайне некоммуникабельной дамы. На самом деле она была человеком крайне впечатлительным и ранимым, но прятала свою уязвимость за мощными габаритами и неудержимой вербальной активностью. Считая, что наносить удар нужно первой, она всегда дезориентировала противника своей прямолинейностью и неожиданным подходом, желая в первую очередь обратить внимание собеседника на его собственные недоработки, чтобы у огорошенного ее натиском оппонента не осталось ни сил, ни желания на констатацию каких-либо негативных моментов в ее образе. И после этого мама Верочки искренне не понимала, почему люди обижаются.

– Представляешь, – сокрушалась она, призывая дочь в союзницы, – Наталья со второго этажа со мной теперь не здоровается. И все почему? Я ей сказала, что в ее возрасте неприлично так краситься, надо поскромнее, побледнее. В наши годы пора уже о внуках думать, а не о мужиках. Нет бы поблагодарить: кто ей еще-то, кроме меня, глаза откроет? Так нет! Морду воротит. Вот и жди от людей благодарности за добрые дела.

Верочка привыкла к маминым выходкам, прекрасно понимая, что спорить и перевоспитывать взрослую женщину бесполезно. Тем более что во время переходного возраста, будучи еще очень юной и малоопытной в семейной дипломатии, она уже попыталась объяснить маме расстановку сил. На тот момент восстание было на корню подавлено, оставив в светлой душе Верочки тягостный осадок собственной неправоты и вечный повод для упреков, поскольку тот давний эпизод мама на протяжении многих лет с удовольствием вспоминала при каждом удобном случае, в красках расписывая свои страдания и дополняя описательную часть все новыми и новыми подробностями.

Девушка решила, что если кто и отважится бороться с маминым правдолюбием, то это точно будет не она. Представив себе реакцию одинокой незамужней Натальи, которая, к слову сказать, была лет на пятнадцать моложе Ярославы Аркадьевны, на советы «ровесницы», Верочка сдержала улыбку и покорно согласилась с мамой. Мама любила, когда ее правоту подтверждали. Будучи начальником отдела, она имела возможность достаточно часто получать подтверждение своей правоты, поскольку сотрудницы не решались на открытую конфронтацию, предпочитая лишний раз кивнуть, чем объяснять, почему и в чем именно не права громогласная Ярослава.

Верочка всегда поступала по-своему. То, что маме не нравились короткие юбки и голые коленки, никак не отражалось на дочкином гардеробе. У Веры были изумительной красоты и длины ноги, поэтому прятать их она не планировала. Все остальное было умеренно симпатичным и в глаза не бросалось, зато стройные конечности, поставленные на шпильки, разили наповал. Кавалеры при виде ее гладких коленок и остальных идеально-ровных линий, стремительно возносящихся к подолу юбок, больше похожих на пояса, теряли самообладание и готовы были пойти за ногастой барышней на край света, как крысы за волшебной дудочкой. Сама Вера к излишнему мужскому вниманию относилась снисходительно, позволяя обожать себя, и слегка презирала сильную половину человечества за столь ярко выраженную подверженность низменным инстинктам.

– Это так скучно, Руська! – вздыхала она, сидя в кухне у своей подруги Русланы и деликатно затолкав свои достоинства под стол, дабы не нервировать Русиного супруга. – Им наплевать, что у меня внутри! Они готовы спать со мной, совершенно меня не зная! А моя душа, а мысли? А я сама? Что, у меня, кроме ног, ничего больше нет, что могло бы представлять ценность для человечества?

– Может, и есть, – хмыкала многоопытная Руслана, – только в глаза не бросается. А копыта твои просто семафорят зеленым светом! Вот если бы ты их прятала…

– Чего это? Они красивые! Может, мне еще и лицо паранджой занавесить?

– Глупо переться на болото с голым задом и удивляться, что тебя зажрали комары! Если я иду на деловые переговоры, то я грудь прикрою, чтобы не отвлекать людей от обсуждения вопроса, а если деловой партнер интересует меня не только как деловой, но и как просто партнер, то я надену блузку с таким декольте, что жертва скончается от восторга и четко оформленных мыслей еще на подступах к крепости! – Руся многозначительно колыхала бюстом, который в ее образе был столь же ценен, как и ноги у ее молодой подруги. Руслана была дородной яркой блондинкой с большой грудью и тонкой талией. Следствием этих ее неоспоримых достоинств являлись ветвистые рога ее супруга Гоши, которым позавидовал бы любой старый олень, и постоянные внутрисемейные разборки с битьем посуды и неконкретными, весьма обтекаемыми придирками, поскольку муж, явственно ощущавший тяжесть окостенелых образований в районе темени, тем не менее так ни разу и не смог уличить красавицу Русю в неверности.

– Но не все же такие примитивные, есть ведь где-то нормальные мужчины? – демонстративно тосковала Вера.

– Есть, – односложно соглашалась Руслана. – Где-то шляется твой принц, который тоже ищет бескорыстную и любвеобильную подругу. Возможно, тебе повезет, как нам с Гошей!

В такие моменты Руся обычно жарко обнимала мельтешившего по апартаментам супруга, старавшегося уловить из дамской беседы подробности личной жизни жены и по этой причине нарезавшего круги в непосредственной близости от места чаепития. А Вера, обладавшая информацией о похождениях подруги, мысленно крестилась и круглыми, наивными глазами двадцатилетней девчонки таращилась на идиллически сюсюкавшую парочку.

Глубоко презирая похотливость противоположного пола, Верочка тем не менее постоянно провоцировала недалеких, на ее взгляд, самцов на проявление их низкой сущности. Ей нравилось наблюдать за сменой выражения лиц мужчин, парализованных видом ее потрясающих ножек. Она любила, сев с девчонками после вечерних лекций в метро, горделиво вытянуть свои идеальные конечности под тихое завистливое сопение одногруппниц и собрать ворох восхищенных взглядов. Ничего зазорного в этом не было: красивые прически не прячут под косынки и шапки, роскошную грудь не скрывают под строгими блузками, а тонкую талию не занавешивают балахонами. Женщине свойственно воодушевленно демонстрировать свои плюсы, тщательно скрывая малочисленные минусы. Молоденькой студентке, по прихоти природы наделенной умопомрачительными ногами, нравилось чувст-вовать свою власть над сильной половиной человечества. Кося глазками и вдохновенно собирая горящие взгляды кавалеров, пребывавших в возрастном ареале от четырнадцати и до бесконечности, она чувствовала себя все понимающей умудренной дамой, снисходящей до созерцания столь примитивных существ. Они были как на ладони со всеми своими улыбочками, полунамеками и подмигиваниями. К Верочкиному модельному росту, слегка перевалившему за сто восемьдесят сантиметров, прилагалось милое детское личико хорошей домашней девочки с большими наивными глазами. Это вводило кавалеров во временное заблуждение. Начиная атаку с низкого старта и рассчитывая на быструю победу, они внезапно натыкались на достойный отпор и холодный насмешливый взгляд. Этот взгляд Верочка репетировала вместе с Русланой, филигранно отточив малейшие оттенки мимики, превращавшей лицо вчерашней школьницы в надменную маску светской львицы. Имея такие ноги и такое самомнение, как у Верочки, это было несложно. Особенно приятно было огорошить какого-нибудь самоуверенного мужичка, предлагавшего посмотреть дома DVD, кротким вопросом из серии: «А жена не заругает?» или «Раздеваться прямо сейчас или перед началом киносеанса?». Еще девушке нравилось, некоторое время построив из себя неискушенную в половых вопросах овечку, доверчиво соглашавшуюся поесть конфет и фруктов на чужой территории, внезапно металлическим голосом подвести итог переговоров, сообщив: «Ладно, пятьсот баксов за два часа». Обычно перезрелые ухажеры после столь безапелляционного заявления исчезали, словно пожухшая листва, стремительно уносимая порывистым октябрьским ветром. Правда, пару раз трюк не подействовал: один из мужчин, годящихся ей в отцы, попытался сосредоточенно торговаться, а другой, оставивший свой «БМВ» на раскаленном летним солнцем проспекте и спустившийся в метро именно с целью познакомиться, немедленно согласился оплатить удовольствие. Верочка оскорбилась и сообщила отвергнутому ловеласу, что в подземке можно купить для удовлетворения своих физиологических нужд все что угодно: еду, питье, газету, но не советскую студентку! Мужик расстроился, поскольку только на днях, прихватив в туалет вместо «Пятого колеса» один из глянцевых журналов, с упоением поглощаемых женой, вычитал там умнейшее умозаключение, сделанное то ли маститым психологом, то ли зеленым журналистом: в метро запросто можно подцепить миллионера, поскольку половина из них бродит там в поисках Золушки, а другая перемещается по городу в электричках, когда ломаются «Мерседесы» и «Лексусы». Подивившись изворотливости фантазии неизвестного писаки, обучающего девчонок охоте на крупную «дичь», он решил найти себе подружку именно там, где юные девы незамужними толпами носились по своим охотничьим угодьям в поисках холостого олигарха. Но ни отсутствие обручального кольца, ни наличие «Ролекса» и массивной золотой цепи на волосатой груди не сломили сопротивление ногастой Веры. Она не желала быть осчастливленной.