Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Псы-привратники не охраняют врата, а отворяют их и приводят за собой смерть.

В поисках литературного прецедента обратимся к роману Саки (Гектор Хью Манро) «Несносный Бассингтон».

Комусу Бассинггону, который упустил богатую невесту, попросив у нее в долг пять фунтов – ничто так не раздражает богатых, как то, когда у них просят небольшую сумму денег взаймы, – приходится отправиться на работу в Южную Африку.

Прощальный обед изобилует предзнаменованиями:

– Я не знала, что у вас есть собака, – говорит леди Веула.

– У нас нет собаки, – отвечает Комус. – Во всем доме ни одной.

– Могу поклясться, что я видела собаку, которая шла за вами по пятам сегодня.

– Маленькая черная собака, похожая на шипперке? – приглушенно спрашивает Комус.

– Да, она самая.

– Я тоже видел ее сегодня вечером. Она выбежала из-за моего стула, когда я стал садиться на него.

– А раньше вы ее никогда не видели? – поспешно спросила леди Веула.

– Только однажды, когда мне было шесть лет. Она спустилась вслед за моим отцом по лестнице.

Леди Веула ничего не сказала. Она знала, что отец Комуса умер, когда самому Комусу исполнилось ;шесть лет.

, Заметьте, что маленькая черная собака проследовала за Комусом в столовую. В этом случае она выглядит скорее вестником, чем носителем смерти. Кто натравил на Комуса пса-привратника? Бассингтон изначально обречен как воплощение порочного, несносного мальчишества. Трудно провести отчетливую Границу между вестником и носителем – одно постепенно перетекает в другое.

Средневековый хронист Гюнтер Бранденбургский пишет: «Еще ни разу чума не являлась без того, чтобы сначала кто-нибудь не повстречал оборванного и дурно пахнущего мальчишку, лакающего воду, словно пес, из городского источника, а затем поспешающего далее». Чуму, кстати, именовали тогда Черной Смертью.

А вестник легко может обернуться носителем. Пес-привратник также полон злым роком и несчастьями, как змея по весне – ядом. Пса-привратника натравливают на вполне определенную жертву. Кто-то сказал, что человек создал собаку по своему образу и подобию – причем взяв за основу худший вариант. Соответственно, твой личный пес-привратник всегда является выражением худших сторон личности своей жертвы. Пес-привратник подходит к своей жертве, как ключ к замку.

Черная магия действует наиболее эффективно в предсознательных, маргинальных сферах. Наиболее действенны проклятья, брошенные мимоходом. Если у человека есть основания опасаться психической атаки, самое лучшее – это сделать себя как можно более заметным для того или тех, со стороны кого ожидается атака, поскольку сознательные атаки, которые привлекают внимание объекта, редко приводят к успеху и часто рикошетом поражают атакующего.

Подобная стратегия особенно подходит для критиков. Разрешите включить ваше имя в телефонный справочник, подвергайте писателей нападкам по радио, делайте все, что угодно, ради того, чтобы ваш образ постоянно пребывал на переднем плане внимания неприятеля. А лучше всего – вынудите писателя дать публичное опровержение какого-нибудь предпринятого вами особенно злостного искажения фактов или фальсификации. Вот, например, как следует критиковать автора, который потратил шесть лет на написание романа: «Этот неопрятный винегрет, судя по всему, наспех сляпанный за пару недель».

Правило, которое действует практически всегда: никогда не опровергайте критика и не отвечайте на его нападки, какими бы несправедливыми ни казались вам его заявления. Не позволяйте критику выманить вас на красную тряпку, словно быка на корриде. Не замечайте этой тряпки, даже если критик доходит до того, что начинает бессовестно перевирать цитаты из вашего произведения.

Написание предубежденных, сбивающих читателя с толку рецензий входит в число обязательных упражнений для адепта прикладной черной магии. Обозреватель может укоренять в сознании читателя стойкие неприятные ассоциации в связи с книгой, создавая у него впечатление, что эта книга абсолютно пустая, но не объясняя почему и тщательно избегая ясных И точных образов, которые могли бы привлечь внимание читателя.

Эта процедура основана на научных предпосылках, на так называемом законе Петцеля, который утверждает, что образы сновидений воспринимаются не на сознательном, а на предсознательном уровне. Примите во внимание также гипотезу Фрейда о том, что нейтральный характер предсознательного восприятия позволяет под его покровом вырваться на волю материалу, который не был бы иначе пропущен «цензором» сознания, так что отрицательные аффекты тяготеют к области предсознательного восприятия. Действительно, наблюдается пятидесятисемипроцентная корреляция между предсознательными воспоминаниями и пиковыми отрицательными аффектами. Чарльз Фишер говорит по этому поводу, что сновидения имеют тенденцию подчеркивать незначащие в состоянии бодрствования детали жизни.

Существует еще один трюк: частое обращение к общим понятиям, таким как «средний человек» и редакционное «мы», для того, чтобы заставить читателя примкнуть к высказанному рецензентом неблагоприятному мнению и в то же время замаскировать ментальную лакуну под прикрытием беспредметного и неопределенного «мы». Не следует забывать технику неправильно понятого слова: пересыпайте рецензию редкими словами, которые заставят читателя полезть в словарь. Вскоре читатель начнет чувствовать легкое чувство отвращения с симптомами тошноты при одном только упоминании об обсуждавшейся книге.

Джулиан Чендлер, книжный обозреватель престижной нью-йоркской ежедневной газеты, владеет всеми этими приемами. Для своих профессиональных желчеизлияний он избрал так называемое Движение Битников и отточил на нем до совершенства принципы антиписьма. Писатели используют слова для создания образов. Чендлер использует слова для их разрушения.

В тот день он отправил свежую рецензию в редакцию и договорился с редактором о встрече в три. Перечитав текст своей рецензии, он чувствует уютное, голубовато-холодное свечение в каждой клеточке своего тела. Акция уничтожения удалась на славу, и он это понимает. И редактор тоже это поймет. Две колонки текста – и ни одного зрительного образа… слова, чистые слова. Это вызывает у читателей подавленность и беспокойство, сопровождаемые негодующе-возмущенным бормотанием.

«Действие начинается в Колорадо с преследования одинокого бандита соперничающей бандой, внезапно переносится в горы Йемена целым столетием позднее, где экспедиция ищет неких таинственных обезьян, которым гортань служит половым органом, но встреча с ними вызывает эпидемию чудовищной (о, боже мой!) чумы. Когда эпидемия кончается, герой вновь возвращается на Дикий Запад, где с ним происходит целый ряд запутанных и не имеющих никакого отношения к сюжету приключений… читатель, догадавшийся, по примеру Тезея, взять с собой нить, чтобы выбраться из лабиринта, не померев от скуки в компании этого прозаического Минотавра, возможно, доберется до бессмысленной и надуманной развязки… «Небо темнеет и пропадает». «Столько мучений и все ради этого?» – подумал ваш покорный слуга. Время от времени, правда, надо всем этим витает слабая тень человека, написавшего «Голый Ланч», чтобы показать нам, что он еще не совсем умер, а просто спит, погружая в сон и своих читателей».

Внезапная тишина, которая так часто случается в больших городах… уличный шум стихает, пауза, пробел, и одновременно ощущение, что за дверью кто-то стоит. Этого не должно происходить без предупреждения – даром он, что ли, платит три с половиной тысячи в месяц за квартиру.

Обозреватель подходит к глазку. Площадка пуста до самого выхода из лифта. Он сдвигает засов и открывает дверь. Маленькая черная собака проскальзывает в квартиру, легко, словно ветер, коснувшись ноги жильца. Тот хватается за тяжелую трость, которую он держит за дверью.

– Кыш отсюда!

Но собаки нигде не видать.

«Наверное, забралась под мебель», – решает обозреватель. Но, несмотря на обследование всех темных углов при помощи электрического фонарика, собаку обнаружить так и не удается.

13
{"b":"3362","o":1}