Больше всего этот зверь был похож на крупного зайца – и ушами, и мордой, и повадкой. Только вот шерсть… Она была как у лисы (правда. не яркая, а грязноватая, в травяном мусоре).

Заяц перестал барабанить и глянул на Артема слегка самодовольно: вот, мол, как я умею.

– Врешь ты, – сказал Артем. – Рыжих зайцев не бывает.

Рыжий заяц чихнул. Повернулся к Артему коротким хвостом. Задними ногами отбросил ведро, потом сильно заскреб ими, послал в Артема заряд глиняных крошек. Так рассердившиеся собачонки показывают недругу свое презрение.

– Хулиган, – сказал Артем, отряхивая джинсы.

Рыжий хулиган по длинной дуге сиганул в иван-чай. Артем задумчиво посмотрел ему вслед. И пошел дальше.

В десяти шагах от кирпичной хибарки он встретил старика.

Старик вышел из-за угла, встал у края тропинки. Следом вышел Бом, сел у его ног. Подмел хвостом подорожники.

Старик был высокий, безбородый, в белой панамке. Он смотрел на Артема сквозь старинное (прямо чеховское) пенсне. Оно чудом держалось на крошечном вздернутом носу. Глазки за стеклами были круглые, светло-голубые. Доброжелательные.

«Надо бы поздороваться», – дошло до Артема. Но старик опередил:

– Добрый день, хороший человек…

– Добрый день… – Артем чуть принужденно улыбнулся. – А откуда видно, что я хороший?

Старик помял пальцами дряблый подбородок с тремя торчащими волосками.

– Да знаете, сударь мой, плохие здесь не встречаются. Что им тут делать?

– «Чужие здесь не ходят», да? – вспомнил Артем название давнего фильма.

– Получается. что так, – покивал старик. – Да вот и Бом вас за своего признал…

Бом опять подошел к Артему. Потерся кудлатой мордой о штаны.

– Меня всякая собака любит…

– Бом – не всякая собака, – деликатно, хотя и с ноткой осуждения, возразил старик. С усилием нагнулся и потрепал Бома по ушам.

– Менее всего я помышлял обидеть столь достойного представителя четвероногих, – галантно оправдался Артем. – Наоборот…

Старик выпрямился, глазки за стеклами заискрились.

– А смею ли я полюбопытствовать, то привело вас в столь мало посещаемые места? Свойственное молодости любопытство или некое конкретное устремление?

– Конкретное. Увидев пролом в стене, я вознамерился пересечь пустыри в восточном направлении, чтобы значительно сократить путь к намеченной цели. Бом вначале поддержал меня и вызвался служить проводником, но потом устремился вперед… Уж не затем ли, чтобы способствовать нашей встрече?

Излишне светский стиль общения слегка забавлял Артема. Старика, видимо, тоже.

– Бом всегда знает, что делает. Он, видимо, решил, что я могу быть вам полезен. Однако же, чем?

– Буду признателен, если укажете верное направление. Попаду ли я к Арбузному рынку, двигаясь на восток. То есть когда справа от меня солнце, а слева луна?

– Какая именно луна?.. Ах, да!.. Одну минуту… – Старик вытянул из под мятого подола синей, надетой навыпуск рубахи часы на цепочке. – Сейчас три минуты третьего. Тени только начали расти. Ежели вы двинетесь сей момент, выберетесь за ограду лишь к вечеру. А если помедлите около часа, путь ваш займет не более тридцати минут.

– Однако же… – озадаченно сказал Артем. Озадаченность была, впрочем, не сильная. Не больше, чем от встречи с оранжевым зайцем.

– Что поделаешь… – Старик не спеша спрятал часы. – Приходится считаться с некоторыми странностями здешних мест… А пока – даже не знаю, чем вам помочь. Может быть, желаете чайку? Так сказать, в ознаменование встречи? Жилище мое убого снаружи и внутри, но чай хорош, скажу не хвалясь. В здешней округе растет травка, именуемая местными обитателями «рысье ухо». Я добавляю ее в зеленый чай, и сочетание, смею вам признаться, необыкновенное. Советую убедиться.

Старик был симпатичный. Несмотря на помятый вид (рубаха эта балахонистая, жеваные штаны, шлепанцы на босу ногу) ощущалась в нем принадлежность к интеллигентному сословию. Этакий зав. библиотекой или работник архива, подавшийся на пенсии в сторожа-отшельники. К тому же, Артем понял, что очень хочет есть. Завтраком его был стакан молока с горбушкой, а сейчас уже минуло время обеда. Может быть, старик даст к чаю хотя бы сухарь или пряник?

– Если мой визит не слишком обременит вас…

– Что вы, что вы! Гости здесь так редки, они всегда в радость…

Бом подтвердил слова старика интеллигентным движением хвоста.

Старика звали Александром Георгиевичем. Это он сообщил, когда возился с большим и маленьким чайниками, накрывал бумажной скатертью дощатый шаткий стол и доставал из висячего шкафчика фаянсовые кружки.

– А меня зовут Артем…

– Позволите без отчества?

– Разумеется. К чему лишние сложности…

– Вы правы. Мои пожилые соседи меня называют тоже попросту – Егорыч. А более юные – дядя Шура.

– Александр Георгиевич… – Артем поудобнее устроился на скрипучем стуле. – Вы уже не впервые упоминаете обитателей здешних мест. А у меня создалось впечатление почти полного безлюдия этих пространств. Я шел по пустырям довольно долго, и вы – первый встречный. За исключением Бома и странного существа, похожего на рыжего зайца. Оно отнеслось ко мне пренебрежительно.

– Рыжего, говорите? Это, скорее всего, Евсей. Личность невоспитанная, но беззлобная. Здешние зайцы все такие. Рыжих, впрочем, мало. Больше серых в полосочку, черных с белыми грудками и пестрых – типичная кошачья окраска…

– Откуда же столь странная порода?

– Трудно понять. Возможно, результат здешних аномалий. Это не самая большая загадка наших мест… Кстати, появились зайчики всего года три назад. Они почти ручные. Иногда шалят на огородах, но в меру. Знаете, как озорные мальчишки, из любви к приключениям.

– Огороды… Значит, пустыри и впрямь не совсем безлюдны?

– Эти пространства, если и называют Безлюдными, то как бы с большой буквы. Отмечая их тишину, необустроенность и относительную малолюдность по сравнению с городскими районами. А вообще-то жители здесь есть… А то, что их мало, оно и понятно. Не многие стремятся сюда. А из тех, кто захочет, не всякий еще и попадет…

– Почему же?

– Ну… это требует долгих объяснений. Да и не всегда они есть… Вот вы, к примеру сказать, проникли сюда через пролом в стене. Большинство же этого пролома не заметит и пройдет мимо…

– Гм… А если кто-то решит через забор?

– Это может кончиться неприятностью. Не слишком большой, но болезненной: ушибом или вывихом… Впрочем, ведь и заборы не везде, а посторонних здесь, тем не менее, мало. Почти никому до Безлюдных пространств нет дела, город забыл про эту окраину… Возможно, вы обратили внимание на одну примечательность?

– Какую же?

– Здесь над заброшенными цехами осталось немало высоких труб. А с городских улиц не видно ни одной…

«А ведь в самом деле!»

Разговор этот шел, пока на газовой плитке булькал зеленый эмалированный чайник, а старик в другом чайнике – маленьком – заваривал травки. Запах пошел необыкновенный. Так, наверно, пахнет в цветочных зарослях экваториального леса. Из хлипкого, с черными пятнами побитой эмали, холодильника старик достал масленку и банку с темно-красным содержимым, выложил на стол батон. Артем переглатывал слюну. Потом он откусил от ломтя со слоем масла и земляничного варенья, вдохнул из большущей кружки тропический запах и понял, что ему никуда не хочется идти.

Ой, нет, увидеть Нитку хочется, конечно! Но хорошо бы посидеть здесь подольше. Пахучий чай и прохлада кирпичного домика принесли ощущение полного покоя. И безопасности…

Артем жевал бутерброд и поглядывал по сторонам. Наверно, домик раньше был диспетчерской будкой. Крошечная прихожая и большая квадратная комната. Жил старик и правда убого. Старая диван-кровать, небрежно покрытая вытертым шотландским пледом; кривые стулья, окошки с занавесками из разномастных кусков ткани, лампочка под треснувшим стеклянным колпаком. Но чисто – половицы выскоблены и побелка на стенах свежая…