Если честно, она сама их тоже не очень-то понимала. Ярослав привлекал ее, сильный, умный мужчина, начисто лишенный истеричности и кокетства. Он не пытался ее соблазнить, не отпускал сомнительных шуточек.

Но очевидная ущербность Ярослава бросалась в глаза не менее явственно. Он не понимал простых вещей и не оттого, что ум его был слаб, а просто потому, что не мог их воспринять. Иногда такое непонимание было даже удобно, а в иные моменты – сильно мешало.

В раздражении девушка поднялась к себе. Забава едва успевала за ней.

Воздух в комнате показался затхлым и душным. Но когда Забава по просьбе Веселины открыла окно, в комнату ворвалась промозглая сырость, напомнившая о том, что до лета еще далеко.

– Успокойтесь, хозяйка! – сказала благодушно Забава, закрывая окно. – В первый раз оно завсегда тяжело и непонятно.

– Ты о чем? – неожиданно для себя разозлилась Веселина.

– Да о том, – Забава хитро улыбнулась. – Что влюбились вы в этого раненого молодца. Я ж не слепая!

– Чего ты городишь! – с досадой сказала Веселина. – Глупости это! Он же не человек, а Отдавший Душу!

– Ну и что? – служанка улыбнулась. – Мужик видный, красивый. Да и человек он. Раз выглядит, как человек, значит, человек и есть. Пусть даже странный. А по вам, хозяйка, все сразу видно. Понятно – первое увлечение. То краснеете, то бледнеете, настроение скачет. Да и взгляд у вас в последние дни туманный.

– Вот как, – Веселина опустилась в кресло, ощутив, как выступают слезы. – Это действительно так! Но неужели это столь заметно? Как ты думаешь, отец догадался?

– Не плачьте, хозяйка, – с жалостью сказала Забава. – Ничего постыдного в любви нет. А отец ваш ничего не знает, мужчины в таких делах слепы.

– Да, ты думаешь? – надежда пробилась сквозь всхлипывания. – А мне-то что делать?

– Ну, в том, что с любовью делать, ни один мудрец не подскажет, а вот как ее получше скрыть – это я помогу.

Служанка наклонилась к уху Веселины и зашептала, время от времени бросая опасливые взгляды на дверь.

На третий день после того, как Ярослав очнулся, лекарь пришел еще раз. Осмотрел раны, после чего разрешил вставать.

– В принципе, можете начинать ходить, – сказал он с ехидной усмешкой. – Все срастается, яд почти весь вышел.

– Я понял, – кивнул Ярослав. – Спасибо.

Он осторожно наклонился, сел. Сердце лихорадочно забилось, тело отозвалось острой болью. Ноги, кажущиеся деревянными придатками, безжизненно ткнулись в пол и некоторое время Отдавший Душу думал, что не сможет встать.

Но мускулы потихоньку размягчились, в ногах закололо. Когда встал, то понял, что тело слушается не лучшим образом, но еще день – два и можно будет вернуться к упражнениям с оружием.

На следующий день двигался уже уверенно, хотя быстро уставал. Вытащил и осмотрел клинок, проверил одежду. Некоторое время пытался осознать, чего ему не хватает. Чувство потери было сильным, но разум оказался бессилен подсказать, о чем идет речь.

Отдавший Душу точил меч, когда дверь широко распахнулась, словно от сильного удара, и вслед за Беличем вошел хозяин дома. Пахнуло пивом и чесноком – мужчины явно побывали в корчме.

– Привет, – сказал Белич добродушно. – Ты уже встаешь, я вижу?

– Да, – Ярослав отложил меч. – Спасибо за помощь.

– А, пустое, – махнул рукой зеленоглазый купец. – Вчера ты мне помог, сегодня – я тебе.

Он тяжело сел на стул, на соседнем примостился хозяин. Взгляд его был беспокоен, что-то тревожило почтенного Путяту.

– Слушай, Ярослав, – начал Белич, искоса глянув на хозяина, словно ища у него поддержки. – Я велел твои вещи забрать с постоялого двора, чтобы не ограбили, пока тебя нет. Все здесь, в целости и сохранности. К ним я добавил те деньги, что должен за освобожденную дорогу.

– Очень хорошо, – склонил голову Ярослав. – Если бы вы не заплатили, мне пришлось бы вас убить.

– Как так? – рассмеялся Белич, а Путята вздрогнул.

– Чтобы другим неповадно было, – спокойно ответил Ярослав, глядя прямо в яркие зеленые глаза. – Чтобы все знали, что не платить Отдавшим Душу себе дороже. Меня повесят и мне это уже не поможет, но тем, кто выйдет из Храма позже, принесет немалую пользу.

– Хмм, интересно, – Белич почесал подбородок. – Но это прямого отношения к нашему разговору не имеет.

– Я понял, – Ярослав почесал щетинистый подбородок. – Вы пришли сказать, что мне пора покинуть этот дом.

– Ну, – Белич замялся. – Не совсем так, но очень близко к истине. Ты уже достаточно оправился и вполне можешь перебираться.

– Да, наверное так будет лучше, – пробасил Путята и гулко вздохнул. – Все же ты чужак, ни друг, ни родич.

– Хорошо, – ответил Ярослав ровно. – Вы забыли только добавить, что я еще – нелюдь. Когда я должен съехать?

– Я думаю, завтра, – сказал хозяин. – Не выгонять же тебя на ночь глядя? Мой друг Белич договорился на постоялом дворе – комнату твою никому не отдадут.

– Ладно, – Ярослав кивнул. – Завтра я покину ваш дом. Большое спасибо за гостеприимство.

– Всегда знал, что вы существа разумные, – улыбнулся Белич, глядя на Ярослава с плохо скрываемым облегчением.

– Дело именно так и обстоит, – Ярослав кивнул. – Позвольте мне заняться оружием?

– Несомненно, – ответил Путята.

Точильный брусок равномерно вжикал по металлу, но руки сбивались, и заточка выходила не такой ровной, как обычно.

Когда отец вошел, Веселина читала вслух. Слушавшая чтение Забава тут же вскочила, согнулась в поклоне, но Путята лишь досадливо махнул рукой. Понятливая служанка мгновенно исчезла, а Веселина отложила книгу, чувствуя, как сумасшедшим колоколом мечется в груди сердце: неужто догадался?

– Ну что, дочь, как поживаешь? – спросил купец заботливо. – Вижу, что-то гнетет тебя.

– Да нет, все в порядке, – Веселина опустила глаза.

После смерти матери отец так и не женился вторично и уделял единственной дочери внимания больше, чем принято в купеческих семьях. Вопрос, что он задал, мог быть рожден обычной родительской заботой, но девушка ожидала худшего.

– Ты уверена? – Путята нахмурился, подошел к окну, за которым чуть слышно царапал по стене дождь.