– Да, – вздохнула Йофрид и улыбнулась.

– Тогда пойдем отдыхать.

Он решительно зашагал в ту сторону, где, как помнил, располагался постоялый двор. Меч, который купил в Тире, приятно оттягивал пояс. Клинок был из отличной стали, хотя и неказист с виду. Харальд заплатил за него немалые деньги, но ничуть об этом не жалел.

Постоялый двор оказался на месте. Хозяин, к удивлению Харальда, путников узнал. Поспешно подошел, блестя голым черепом. Маленькие бегающие глазки прямо-таки лучились, а на лице сияла улыбка.

– Вы вернулись! – сказал он радостно, словно увидел давно отсутствовавших родственников. – Прошу, присаживайтесь! Пиво у меня гораздо лучше, чем осенью!

Харальд недоверчиво усмехнулся и покрутил головой, а Йофрид пробормотала:

– Чем же мы ему так запомнились?

– Вежливостью и добротой, – ответил Харальд, усаживаясь.

Стол перед ними заполнился с такой скоростью, словно прислуживали не люди, а демоны. От мисок и тарелок одуряюще пахло, а пиво в высоком кувшине оказалось темным и крепким.

На корабле их не потчевали разносолами, и Харальд ел жадно, словно медведь, изголодавшийся после зимней спячки. Кости хрустели на зубах, по левую руку быстро росла гора объедков.

Йофрид же вяло ковырялась в тарелке, а от пива вовсе отказалась.

– Что с тобой? – спросил Харальд, допивая очередную кружку.

– Устала, – ответила она, прикрыв глаза. – Сколько я не спала нормально? То на постоялом дворе, на неудобной кровати, где по тебе бегают клопы, то в крошечной каюте, которая трясется от ударов волн, то прямо на земле у костра – все это продолжается почти год…

Девушка вздохнула. Харальд ощутил легкую растерянность. Йофрид до сих пор переносила все тяготы спокойно, никогда не жаловалась, и когда все трудности дальнего пути остались позади, вдруг заговорила об этом.

– Ну, – сказал он, пытаясь скрыть замешательство, – нет никаких причин, чтобы ты не вернулась домой. Денег у меня осталось не так много, но хватит, чтобы ты добралась до своей деревни.

Она слушала его с легкой улыбкой, по-прежнему прикрыв глаза. Это молчание еще больше озадачило Харальда. Что оно означает – гнев, равнодушие, радость?

– Тебе нет больше смысла оставаться со мной, – осторожно продолжал он. – Я научил тебя почти всему, что знаю сам, а сила в тебе большая, чем была у меня даже в лучшие годы. Спокойной же жизни у меня не предвидится. Я собираюсь отвоевать своего сына у бога и не думаю, что это будет просто…

Он замолк, лихорадочно придумывая, что бы еще сказать. Но девушка открыла глаза, полные тихой, спокойной грусти, и заговорила:

– Ты знаешь, я уже не та дурочка, которой была год назад. Она прислуживала посетителям и мечтала о свадьбе с Хрольвом. Я повелеваю стихиями, и бывший жених мне не интересней вошки. Я даже не та, что несколько месяцев назад, в пустыне. Тогда я дорого заплатила бы за то, чтобы оказаться в родительском доме… – Она помолчала. – Но сейчас я не слишком рвусь туда и понимаю, что вряд ли меня кто-нибудь ждет. Хрольв наверняка женился на другой, а родители поплакали, да и забыли. Я не чувствую себя Владетельницей, хоть ты и утверждаешь, что я ей являюсь, но жить как обычная селянка, пусть даже зажиточная, не смогу. В общем, мне надо подумать. До завтрашнего утра. А сейчас я пойду спать.

Она поднялась, подозвала хозяина. Только тут Харальд заметил, насколько уверенными стали повадки девушки. Владелец постоялого двора лебезил перед ней, словно перед родовитой госпожой, она же принимала это спокойно, хотя еще полгода назад спряталась бы от смущения за спину наставника и не смела бы показать оттуда носа.

Получив от хозяина зажженную свечку, девушка ушла, а Харальд налил еще пива. Есть уже не хотелось, но хмельной напиток приятно щекотал горло, позволяя забыть об усталости и о том, что в скором времени придется расстаться с Йофрид. Он и не думал, что так к ней привык.

С раннего утра они были в дороге. Сильный ветер задувал с севера, ероша волосы и заставляя поплотнее застегивать одежду. Купленные в прибрежном городке кони были неказисты, но выбирать не приходилось – это было лучшее, на что смог потратиться Харальд.

Путешественники двигались на север уже седьмой день.

Йофрид держалась рядом, уверенно сидела в седле, и Харальду было приятно смотреть на ее ладную фигурку.

«Я решу, куда мне ехать, в тот день, когда наши дороги разойдутся, – сказала она наутро после вечернего разговора. – Ведь нам пока по пути?»

«Да, – ответил он, улавливая в голубых глазах девушки напряженное ожидание. Она словно хотела от него чего-то, но вот чего? Этого он понять не мог. – Доберемся до поворота на Бабиль. Там мне на восток, а тебе, если решишь ехать домой, на север».

«Хорошо», – кивнула она.

До упомянутого поворота оставалась всего сотня верст, и Харальд с каждым днем беспокоился все сильнее. Причины беспокойства он не понимал, и это вызывало злость и раздражение.

Миновали небольшую деревушку – скопление домов на берегу тихого пруда – и догнали бредущий на север торговый обоз. Могучие лошади тащили нагруженные телеги, на передках дремали возчики.

Охрана каравана проводила путников профессионально настороженными взглядами, хозяин же – толстый купчина в роскошной, отделанной собольим мехом одежде – и вовсе не мог оторвать глаз от Йофрид.

В тот момент, когда поравнялись с передней телегой, с севера донесся слитный топот копыт. Из-за поворота вылетело с десяток всадников с короткими копьями. Броня их сверкала на солнце.

– К обочине! – заорал передний из них, едва увидев обоз. – Дорогу могущественному правителю Тор-гриму!

Телеги начали сворачивать, слышались ругань и хлопанье бичей.

Харальд и Йофрид тоже отъехали чуть в сторону, оказавшись рядом с несколькими наемниками из охраны обоза.

Передовой разъезд умчался дальше по дороге, а с севера нарастал мощный, хорошо знакомый Харальду звук. Грохот мчащейся в плотном строю конницы.

Первым из-за поворота показался знаменосец. Над ним гордо реяло на ветру полотнище с гербом. На белом поле стремилась вниз, растопырив крылья, хищная птица, скорее всего – сокол.

Харальд нахмурился, пытаясь вспомнить, где он видел этот герб. И быстрее молнии замелькали в голове картинки – полуразвалившийся замок, над которым реет точно такой же флаг, только обтрепанный, и крепкий рыжий парень, ставший для Белого Владетеля верным вассалом…

Торгрим фон Жахх.

Правитель Торгрим?

Харальд с новым интересом принялся вглядываться в приближающихся всадников. Вслед за знаменосцем ехали несколько воинов в богатой броне, украшенной золотой насечкой.

Среди них выделялся плотный мужчина на черном словно ночь жеребце. Конь шел легко, мускулы переливались под блестящей шерстью. Голова наездника поседела, лицо округлилось, но глаза остались теми же, что и двадцать семь лет назад, – спокойными и зоркими, излучающими уверенность в своих силах.

Сердце защемило. На мгновение бывшему Владетелю захотелось, чтобы Торгрим узнал его, вспомнил.

Взгляд могущественного правителя скользнул по фигуре всадника, стоящего на обочине, совершенно равнодушно. Затем взгляд вернулся, а на лице Торгрима проступило удивление.

Глупое желание прошло, и Харальд сожалел о том, что не сошел с коня и не скрылся от глаз правителя. Даже если Торгрим узнает его, то что с того? Прошлого не вернешь, как ни старайся.

Он выдержал взгляд человека на черном коне, не опустив глаз, но ни единым движением не выдал своих чувств. Торгрим проехал дальше и несколько раз оглянулся.

Вслед за правителем и его приближенными полилась река конных латников. Сотни копыт месили дорогу, слышались смех и бряцание оружия.

– Куда это он войско повел? – поинтересовался один из охранников обоза у другого. Харальд, расположившийся рядом, хорошо слышал их разговор. – Неужто опять воевать собрался? Все ему мало!

– Разве это войско? – пренебрежительно сплюнул второй охранник, тощий и длинный, словно копье в его руке. – Всего пара тысяч конных! Я слышал, что один из его новых вассалов взбунтовался, из тех, которые присягнули прошлым летом. Отправился усмирять.