Ну и дура была! Никакой уверенности от прикосновения к шершавой рукоятке не возникало. Страх не слабел, лишь усилилось впечатление, что она попала в страшный сон.

С грохотом и лязгом воины столкнулись. Йофрид видела, как огромный рыжий верблюд хозяина каравана, на голову выше любого другого зверя, вцепился зубами в горло серого скакуна одного из кочевников и легко повалил его на землю. Тонко закричал придавленный человек.

Недалеко сражался Харальд. Его прямой клинок (мечи офирцев все кривые, словно их согнула старость) сверкал, как солнечный луч, а двое насевших на него дикарей беспорядочно размахивали оружием, визжали так, точно им в штаны насыпали перца.

Один упал с седла почти сразу, кувыркнулся, смешно задрав ноги, и замер ничком. Кровь струилась из его тела и впитывалась в жадный желтый песок.

Второму повезло не больше. Продержался еще несколько мгновений, а потом Харальд выбрал момент и ударил сверху. Отточенная сталь прошла сквозь тщедушную фигурку, словно через воздух. Кочевник как-то раздвоился, и по обе стороны от верблюда упали на песок два кровоточащих куска мяса.

Йофрид едва не стошнило.

Харальд с некоторым удивлением посмотрел на свой меч, хмыкнул и бросился в бой, помогать Джоле, на которого напали трое.

Но не успел. Над полем боя пронесся тонкий пронзительный крик, и дикари одновременно развернули верблюдов. На песке осталось лежать десятка полтора тел, большей частью – нападавших.

Преследовать убегающих никто не стал.

Бок о бок подъехали Харальд и Джоле. Офирец улыбался так, что зубы блестели даже под шарфом.

– Я сразил двоих! – сказал он хвастливо, вскидывая меч. Изогнутое лезвие потеряло блеск, было покрыто багровыми пятнами.

– А я понял, почему офирцы не носят доспехов, – буркнул Харальд. Его клинок был уже в ножнах, а в голосе не слышалось радости.

– Это ясно! – рассмеялся Джоле. – Железо у нас дороже золота!

– Нет, – ответил бывший Владетель угрюмо, – просто сражаться в них на такой жаре невозможно!

К вечеру на горизонте появилось пятнышко зелени. Оно не дрожало, не спешило растечься струями горячего воздуха, как мираж. Вскоре стали видны отдельные деревья с голыми стволами и пучком листьев наверху, и Йофрид с радостью поняла – оазис, островок жизни посреди земель, на которых безраздельно царствует смерть.

Для каравана – возможность отдохнуть и набрать воды.

Радостно закричали люди, заревели, чувствуя запах влаги, верблюды.

Оазис оказался большим – несколько рощ финиковых пальм, как назвал их Джоле, деревушка, прижавшаяся к небольшому озерцу, неизвестно как возникшему посреди песков.

Спрыгнув с верблюда, девушка подошла к берегу и некоторое время недоуменно разглядывала озерцо. Открытая вода казалась чудом, чем-то нереальным. За дни путешествия на спине верблюда Йофрид почти разуверилась, что она бывает не только теплой и противной на вкус жидкостью в бурдюках.

За ее спиной расседлывали и развьючивали верблюдов. Слышались смех, веселые голоса. Пусть сегодня погибли их товарищи – какой смысл горевать живым? Умерших забрала Судьба.

Точно топор из вороненого железа, упала на пустыню ночь. Пески еще дышали жаром, но Йофрид знала, что скоро они остынут, а под утро станет по-настоящему холодно.

Костры казались огненными цветками, расцветшими во мраке. Йофрид сидела около крайнего из них, прислонившись к стволу пальмы, и лениво слушала разговор Джоле с Харальдом. Они беседовали о способах заточки клинков, и смысл разговора ускользал от девушки.

От дальних костров доносились песни. Там вовсю веселились, ходили по кругу кувшины с пивом.

Во мраке послышался шорох, и в свет костра вдвинулось нечто объемистое, зеленое. Не сразу девушка поняла, что это всего лишь караванщик в неизменном роскошном одеянии.

Джоле вскочил, засуетился, предлагая дяде сесть.

Тот величественно сел на почтительно расстеленный ковер, сказал что-то племяннику.

– Почтенный Джоте, – перевел тот с кислой миной, – желает знать, куда именно направляются путники, столь неожиданно присоединившиеся к его каравану?

Харальд засопел, точно рассерженный кабан, но ответил спокойно:

– Мы едем на юг.

Караванщик выслушал ответ и пожал широкими плечами.

– В Большой Оазис? – перевел очередной вопрос Джоле. – В Красный Оазис? Или куда?

– Я не знаю, где находятся эти оазисы, – проговорил Харальд. – Но нам нужно еще южнее, туда, где пустыня кончается.

Черное лицо караванщика исказилось страхом, глаза выпучились. Он заговорил, горячо и отрывисто, и не смолкал долго. Джоле дослушал его до конца и лишь затем стал переводить.

– Дядя решил, что вы несколько не в своем уме. – Бывший наемник улыбнулся, словно извиняясь за родственника. – Ведь там, за пустыней, лежат Проклятые Земли! Оттуда когда-то, почти две тысячи лет назад, бежали наши предки. Бежали через пустыню, на берег моря! Все, кто пытался вернуться на юг, погибали. Там растет чудовищный лес, такой густой, что змея протискивается через него с трудом, а между деревьями скрываются развалины городов, где многие века не было людей и где живет Страх! – Джоле усмехнулся и добавил совсем другим тоном:

– Я считаю все это бабьими сказками, но дядя напуган всерьез.

– Скажи ему, – голос Харальда звенел, словно язык его и горло оказались покрыты металлом, – что нам все равно надо идти туда и что мы не повернем назад!

Караванщик выслушал перевод в мрачном молчании, а когда начал отвечать, то в словах его слышался гнев. Договорив, он резко поднялся и исчез во тьме.

– Дядя сердится, – развел руками Джоле. – А по делу сказал вот что. Через пятнадцать дневных переходов караван прибудет в Красный Оазис. Это южная точка пути, дальше дядя хочет повернуть на восток. Верблюдов он нам не даст, все равно в лесу от них не будет никакого толку.

– И что, нам сидеть там вечно, в этом оазисе? – заскрипел зубами Харальд. Он с каждым днем становился все раздражительнее.

– Почему? – удивился Джоле. – Пойдем пешком, ночами. Всего в сорока верстах к югу от Красного Оазиса начинается саванна, там не так сухо, можно даже охотиться, да и идти будет гораздо легче, чем по пескам.

– Ты там был? – поинтересовалась Йофрид.

– Доводилось, – ухмыльнулся Джоле. – Ну а за саванной, уж не знаю, в скольких днях пути, начинается лес. Тот самый.

– А как мы вернемся назад? – поинтересовался Харальд. – Тоже пешком, через всю пустыню?

– Нет, – офирец ухмыльнулся. – Дядя оставит нам свое Слово. Первый же караван, идущий через Красный Оазис на север, заберет нас.

– Что же, ясно, – покачал головой Харальд. – Твой дядя исключительно добр. А сейчас давай спать, а то завтра он опять поднимет караван до рассвета!

Оазис был велик. В центре его находилась скала красного цвета, похожая на зуб великана. От нее и пошло название места. Из-под скалы выбивался ручеек и почти версту тянулся, прежде чем исчезнуть среди песков. Берега его густо поросли пальмами.

Именно от этого оазиса путешественникам предстояло идти одним. Ночью, когда скроется беспощадное солнце.

Караван же уходил прямо сейчас, на восток, и Джоле прощался с дядей. Напоследок тот хлопнул непутевого племянника по плечу и зашагал туда, где ждали навьюченные и выстроенные в ряд верблюды. Ловко забрался на огромного рыжего зверя, тот заревел и двинулся с места. Вслед за ним зашагали остальные. Очень медленно скрылись они среди желтых, похожих на муравейники дюн. Превратились в черные точки, а затем пропали совсем.

– Вот мы и одни, – сказал Харальд, и Йофрид тут же ощутила, что их осталось всего трое. А вокруг множество опасностей – пустыня, готовая убить неосторожного путника, дикари в глубине песков и неизвестно что – на юге.