– Здесь уже не его земли! – слабо возразил Робер.

– Да, – кивнул Сикард, – но разве это помешает ему? Кроме того, граф Руэрга получил от своего сюзерена, Раймона Тулузского просьбу поймать некоего беглого тамплиера, пробирающегося через его земли!

– Еще и этот на мою голову, – улыбнулся Робер. – но вы то все это откуда знаете?

– Многие сочувствуют нам, – голубые глаза старого еретика сверкнули, – и помогают, чем могут.

– А вы собираетесь помочь мне? – Робер пошатнулся. – Ладно, идемте. Уж от еды я точно не откажусь…

– Брат Аймерик, – обратился старший из еретиков к товарищу, – помоги брату Роберу.

Рыцарь хотел было запротестовать, что он не слабый калека, нуждающийся в поддержке, но сил не хватило даже на это.

14 февраля 1208 г. Руэрг, берег реки Трюйер

В погребе было темно, холодно и пахло сырой землей. Робер сидел тут уже довольно долго, прислушиваясь к происходящему наверху и время от времени касаясь боков Чаши, которая, к его удивлению, оказалась на месте утром, когда он проснулся после длительного сна в одном из домиков селения, отведенного специально для еретических проповедников.

Ведь даже без вопросов ясно было, что “ткачам” нужна именно Чаша.

Почему они просто не отняли ее силой – это оставалось непонятным…

Робера накормили, оставили в одиночестве, чтобы он мог помолиться, и предоставили место для сна. Мучимый подозрениями, он некоторое время не мог уснуть, но потом усталость взяла свое.

Утром Чаша оказалась на месте, а разбудивший Робера старший из Добрых Людей даже не вспомнил о ней.

– Вставай, брат Робер, – сказал он. – Те, кто тебя ищут, близко! Нужно спрятаться!

Сидение в погребе Робера вовсе не привлекало.

– А крестьяне меня не выдадут? – подозрительно спросил он, понимая, что практически все обитатели крохотной деревушки видели его.

– Они не пойдут против своих духовных пастырей, – улыбнулся в ответ Сикард.

Робера от уверенности ересиарха передернуло, но лучше уж было иметь дело с катарами, чем с сержантами графа Руэргского или епископа клеромонского. Так он и оказался в погребе одного из крестьянских жилищ.

Наверху было тихо, лишь иногда слышались шаги.

Робер скучал, время от времени начинал молиться, но что-то ему мешало. Словно зудела у уха невидимая, но очень назойливая муха, садилась на лицо, щекотала лапками. Он сбивался и начинал снова, но безрезультатно.

Когда стало казаться, что просидел в темноте по меньшей мере сутки, люк в подпол заскрипел и медленно поднялся. Хлынувший вниз свет болезненно ударил по глазам.

– Выходи, брат Робер, – глубоким басом проговорил появившийся в отверстии второй из Добрых Людей, которого называли Аймерик. – И присоединись к нашей трапезе. Опасность миновала!

Присоединиться Робер не отказался. К его удивлению, катары довольствовались водой, хлебом и сыром, в то время как для рыцаря не пожалели вина и мяса. Когда он спросил, то Сикард ответил:

– Вера наша запрещает тем, кто причислен к Старцам, питаться иначе, как от воды и от леса [265] . Любая пища, возжигающая плотские страсти, оскверняет тело.

Роберу оставалось только покачать головой. Слухи о почти монашеской жизни, которую ведут многие из тулузских еретиков, оказывались правдой.

– Мы укрыли тебя от врагов, – проговорил Сикард, когда трапеза была окончена. – Но здесь оставаться нельзя.

– Почему?

– Слишком опасно, – пожал плечами старший из еретиков. – Тебя ищут на границах Оверни, и на путях, ведущих к южным портам. Ищут многие.

– И что вы предлагаете? – Робер внутренне подобрался.

– Пойти с нами на юго-запад, в Альбижуа, – ответил Сикард, синие глаза его сверкнули. – Там мы тебя укроем так, что никто не найдет. Переждешь самое опасное время, и если возжелаешь, то двинешься дальше.

– Что значит – если возжелаю? – Робер хмыкнул. – Разве вы не будете удерживать меня насильно?

– Нет, – вмешался в беседу Аймерик, – любое насилие противно нашей вере! Если ты решишь уйти, то мы тебя отпустим!

– Во имя Господа! – только и сумел выдохнуть Робер.

Еретики едва заметно поморщились.

– Но, как ты понимаешь, нам было бы лучше, если бы ты остался, – очень мягко сказал Сикард, – вместе с тем, что ты несешь с собой.

– Вам она зачем? – ощетинился рыцарь. – И откуда вы о ней знаете?

– От Святого Духа, – был кроткий ответ. Старший Старец помолчал, а потом вновь заговорил. – Месяц назад [266] одним из оруженосцев графа Раймона Тулузского был убит папский легат Петр де Кастельно.

– И что?

– Епископ Иннокентий не стерпит этого, – вздохнул Сикард. – Не пройдет и двух лет, и могучее войско, сокрушая все на своем пути, двинется сюда с севера. Тысячи людей будут сожжены на кострах, города – разрушены, истинная вера погибнет… Только тот Дар, что ты несешь с собой, может остановить нашествие!

– А если Чаша окажется у вас, то могучее войско пойдет на север, – ответил Робер, – так?

– Нет, – покачал головой Сикард. – Насилие противно нам. Мы будем лишь защищаться. Не путай нас с графом Сен-Жиллем, который спит и видит себя королем Лангедокским!

– Откуда же вы знаете, что все будет именно так, а не иначе? – слова катаров были убедительны, но все же глубокое недоверие к еретикам мешало Роберу поверить им. Может быть, поначалу они и будут лишь обороняться. Но всегда найдутся люди, полагающие, что истинную веру можно насаждать силой, и крестовый поход тулузских ткачей станет реальностью!

– Святой Дух открывает избранным из нас будущее, – бас Аймерика звучал грустно. – И оно печально.

– Но мы не требуем от тебя, брат Робер, немедленного ответа на нашу просьбу, – вступил Сикард, – отправляйся пока с нами, а там уже решишь, кто более достоин Дара – твой Орден или наши пастыри.

– Хорошо, – кивнул Робер. Отказаться от помощи людей, которые знали в этом краю каждую тропку, было бы глупо. – Когда мы выходим?

– Сейчас нам нужно провести Совершенствование среди верующих, – Сикард встал из-за стола, огладил подбородок. – Мы не возражаем, если ты будешь присутствовать.

– На бесовском ритуале? – Робер поспешно перекрестился.

– В нем нет ничего, что могло бы оскорбить верующего в Господа, – пожал плечами Аймерик. – Решай сам.

Любопытство взяло верх. Дав себе обет замолить этот грех в дальнейшем, Робер вышел из дома, чтобы посмотреть на Совершенствование.

Все, судя по всему, жители деревни, собрались в пределах небольшой лужайки на окраине, дружно преклонили колени перед Аймериком и Сикардом и сложили руки у груди.

– Благословите нас! – выговорено было трижды всеми. Дальнейшие слова, судя по тому, что произносили их на редкость дружно, каждый знал наизусть.

– Добрые христиане, прошу у вас благословения Божьего и вашего, молитесь Господу, дабы охранил он нас от злой смерти и привел к доброй кончине на руках верных христиан!

– Да будет дано вам благословение от Бога и от нас, – нараспев проговорил Сикард, а Аймерик подхватил, – пусть благословит вас Бог, и спасет ваши души от дурной смерти и приведет к доброму концу! Теперь же помолимся вместе!

Добрые Люди опустились на колени, как и прочие, и вслед за старшим из них все жители деревни принялись повторять молитву, которая звучала странно для Робера, привыкшего, что обращаться к Господу положено на латыни. Да и содержание ее было необычным:

– Святой Отче, справедливый Бог Добра, Ты, Который никогда не ошибаешься, не лжешь и не сомневаешься, и не боишься смерти в мире бога чужого, дай нам познать то, что Ты знаешь и полюбить то, что Ты любишь, ибо мы не от мира сего, и мир сей не наш, – проникновенно говорил Сикард, за ним повторял Аймерик, и только после – жители селения. – Фарисеи-обольстители, вы сами не желаете войти в Царство Божие и не пускаете тех, кто хочет войти, и удерживаете их у врат. Вот отчего молю я Доброго Бога, которому дано спасать и оживлять падшие души усилием добра. И так будет, пока есть добро в этом мире, и пока останется в нем хоть одна из падших душ, жителей семи царств небесных, которых Люцифер совлек обманом из Рая на землю. Господь позволял им только добро, а Дьявол коварный позволил и зло, и добро. И посулил им женскую любовь и власть над другими, и обещал сделать их королями, графами и императорами, и еще посулил, что смогут они птицей приманить других птиц и зверем – других зверей.