Прочие рыцари угрюмо помалкивали, де Лапалисс оставался невозмутимым. Отряд продолжал двигаться на север.

Сегодня же, после того, как рыцари покинули Кастель-Блан, брат Анри казался необычайно воодушевленным. Улыбка время от времени появлялась на его лице, которое было мрачным от Назарета и до самого Триполи.

– Клянусь апостолами, наш командир сегодня в настроении! – подъехав к Роберу вплотную, сообщил брат Жиль. Волосы его, намокшие после дождя, свисали длинными слипшимися прядями. – Может быть, попробовать расспросить его о том, куда мы все-таки едем?

– Боюсь, что ничего из этой затеи не выйдет, – Робер пожал плечами. – Если он не сказал сразу, то для этого есть веская причина.

– Какая досада! – воскликнул бордосец, щуря глаза. – Служи мы светскому сеньору, я бы и шагу не ступил, если бы не знал, на что иду!

– К счастью для вашей души, вы служите Храму, – брат Анри, как оказалось, прекрасно слышал весь разговор, а его неожиданное вмешательство заставило брата Жиля растеряться.

– Прошу прощения, сир, во имя Господа, – забормотал он, багровея, – я вовсе не намеревался сказать ничего дурного…

– Я верю, брат, – очень мягко ответил де Лапалисс.

Брат Жиль улыбнулся, чуть смущенно, и тут же отстал, перебравшись в хвост отряда, от греха подальше.

– В нем слишком много от рыцаря и слишком мало от монаха, – сказал брат Анри. – И вряд ли он когда-либо станет хорошим братом…

– Разве воин Храма должен быть в первую очередь монахом? – спросил удивленный Робер.

– Вряд ли я смогу тебе ответить, – брат Анри был серьезен. – При вступлении в Орден мы принимаем монашеские обеты [145] , и в то же время защищаем дело Христово с оружием в руках, точно обычные рыцари, хотя обычным монахам носить оружие запрещено [146] ! Если мы станем слишком во многом монахами, то вряд ли сможем достойно противостоять неверным – молитвы не прибавят остроты нашим мечам, а пост – силы рукам, эти мечи держащим! Если же забудем про монашеское, то вскоре полностью уподобимся простым рыцарям. Орден погрязнет в светских делах и даже может обратить оружие против христиан!

– Упаси нас от такого Пречистая Дева! – Робер перекрестился. Де Лапалисс последовал его примеру.

– Так что мы замерли в неустойчивом равновесии между монашеством и рыцарством. Любой шаг в сторону погубит Орден, – проговорил брат Анри, и в голосе его была печаль. – Но удержать равновесие сложно, и я боюсь, что такой шаг рано или поздно будет сделан…

Вскоре после полудня рыцари миновали замок Ареймех, также принадлежащий Ордену. Укрепление высилось на холме, склоны которого были очень круты. Две стены, небольшой, однако, высоты, но зато снабженные контрфорсами [147] нависали одна над другой.

– Когда-то я служил в этом замке, – сказал брат Готье. – Его еще называют Красным. И расположен он так удачно, что атаковать его можно только с запада.

– А почему кладка в первой стене такая старая? – поинтересовался брат Андре.

– Ее строили еще гриффоны, – ответил сержант. – Нам оставалось лишь восстановить укрепление. Даже ров между двумя стенами уже был, мы его лишь почистили.

Ареймех, над которым лениво трепыхался насквозь мокрый орденский флаг, остался позади, а дорога свернула на северо-запад, к морю. На спуске лошади пошли живее, и вскоре впереди раскинулась бескрайняя морская гладь, над которой багровым шаром висело солнце. От него к берегу протянулась пылающая красным дорожка, словно составленная из кипящей крови.

Зрелище было величественное.

– К вечерней службе будем в Тортозе! – радостно воскликнул брат Анри.

Вскоре показалась главная твердыня Ордена в графстве Триполи, принадлежащая рыцарям почти четыре десятилетия [148] . Стены ее поражали чудовищной толщиной, а когда рыцари подъехали ближе, Робер увидел, что замок отделяет от земли ров, прорытый до уровня моря. Соленые волны плескались со всех сторон, превращая Тортозу в подобие острова. К воротам вела узкая дамба. Штурмовать подобное укрепление стал бы только безумец [149] .

– Вон там, – брат Андре поднял руку, указывая на город, занимающий берег севернее крепости, – самая древняя церковь, построенная христианами!

– Да, там в базилике Богоматери, – брат Готье осенил себя крестом, – хранится образ Пречистой Девы, писанный самим Святым Лукой! Я сам видел его!

– Во имя Господа, сколько чудес хранит Святая Земля! – с чувством проговорил бургундский рыцарь. – И сколь великолепно то, что Господь отдал нам ее, вырвав из рук безбожных сарацин!

Рыцари выехали на дамбу. Волны глухо рокотали, и казалось, что созданное руками людей сооружение сотрясается под напором стихии. Лошади шли осторожно, пугливо всхрапывая. Высящаяся впереди крепость на фоне заходящего солнца казалась черным монолитом. Закат полыхал над ней подобно пламени пожара.

– Кто идет, во имя Господа? – раздался голос с одной из башен, когда небольшой отряд, насчитывающий чуть больше двух десятков человек, остановился у ворот.

– Командор, брат Анри де Лапалисс из Иерусалима! – ответил предводитель прибывших.

Ворота со скрежетом распахнулись, и рыцари въехали под невысокую каменную арку. Здесь было прохладно, даже холодно по сравнению с обычной жарой Леванта, и по спине Робера побежал озноб, усиленный уверенностью, что в своде пронизывающего стену тоннеля наверняка пробито множество бойниц, откуда на пришельцев нацелены острые стрелы.

С такого расстояния кольчуга не спасет.

Цоканье копыт порождало глухое, тревожное эхо.

Когда впереди открылась обширная, вымощенная камнем площадь, то молодой нормандец невольно вздохнул.

Тортоза, в отличие от большинства замков, не теснилась на маленьком пространстве. Слева возвышался большой зал, выстроенный в форме галереи, справа – часовня, необычной прямоугольной формы и без апсиды. К западу от площади высилась громада донжона.

Через площадь навстречу приехавшим уже спешило несколько человек в белых одеяниях рыцарей Ордена.

– Брат Анри? – вопросил с недоверием в голосе передний из них, невысокий, но невероятно широкоплечий. – Неужели это вы?

– Это несомненно я, – ответил де Лапалисс, слезая с коня. – Да будет Господь милостив к вам, брат Людовик! Когда я покидал Святую Землю, вы были всего лишь лейтенантом!

– Все меняется, во имя Господа! – вопреки радостному тону, лицо коротышки было напряженным. – Милостью Божией я шателен Тортозы. Но что привело вас сюда? Неужели магистр недоволен мной и прислал мне смену?

– Вам не стоит беспокоиться, брат Людовик, – ответил брат Анри, извлекая из седельной сумки свернутый лист пергамента, украшенный печатью Ордена, с двумя рыцарями, едущими на одной лошади.

Брат Людовик углубился в чтение. Дело это, судя по напряженно нахмуренному лбу и шевелящимся губам, было для почтенного шателена нелегким.

– Помилуй меня Святой Иероним! – воскликнул он, и возгласе этом смешались изумление и облегчение. – Весьма странный приказ! Но вам повезло, судно в Европу отправляется завтрашней ночью, после заутрени!

– Судно в Европу? – изумился брат Андре, брат Жиль не сдержал божбы, возбужденно загомонили оруженосцы. Робер ощутил, что его сердце полнится изумлением. Подобного развития событий он не ожидал.

– Истинно так, – де Лапалисс повернулся лицом к своим людям. – До сего дня я не мог сообщить вам об истинной цели нашего путешествия, да простит меня Господь. Теперь же вы и сами все знаете!

От часовни донесся колокольный звон. Мелодичные звуки красиво плыли по воздуху, заглушая даже грохот волн.

– Прошу на молитву, братья, – проговорил брат Людовик. – Все, что вы хотите спросить у вашего командора – спросите потом!

Глава 11

Наши священники… отличаются от мирян одеждой, но не духом, видимостью, а не сущностью. С кафедры они поучают тому, что опровергают делами. Тонзура, одежда, язык придают им внешний религиозный лоск, внутри же, под овечьей шкурой, скрываются лицемерные и алчные волки.

Жоффруа де Труа, из проповеди, 1210