Литмир - Электронная Библиотека

Ани Ше-Киуно судорожно вздохнул – точно подтаявший кусок маргарина проглотил, поднял ослабевшую руку и провел кончиками пальцев по лбу, влажному от выступившей испарины. Все было на месте – и кредитка на предъявителя, и ампула с ун-аксом. Ани попытался улыбнуться – не кому-то, кто мог наблюдать за ним, а самому себе, – но улыбка получилась болезненно-вымученной, способной не приободрить, а скорее вывести из себя, как насмешливая гримаса. Протянув руку, Ше-Киуно провел пальцами по кредитке, затем двумя пальцами подхватил ампулу с лекарством – небрежно так, вроде как ненужную вещь из стола выбросить хотел, и свободной рукой задвинул ящик. Поднеся зажатую меж пальцев ампулу к глазам, Ани слегка встряхнул ее. Пять миллилитров запаянной в стекло чуть желтоватой жидкости, дарующей возможность жить спокойно еще десять малых циклов. Всего десять малых циклов – немного, если не думать о том, что они могут оказаться для тебя последними. Десять малых циклов, каждый из которых украден у кого-то, кто не смог купить очередную ампулу ун-акса.

Нет, Ше-Киуно никогда не чувствовал себя виноватым перед теми, кому было суждено превратиться в уродливых варков, потерять рассудок, сгнить заживо и лопнуть, подобно запущенному в стену перезрелому каскору. Даже в мыслях Ани не причислял себя к их числу. Он существовал сам по себе, в стороне от прочих людей, от города, в котором жил, по улицам которого должен был ходить. Он в полной мере воспринимал окружающий мир, но не считал себя его частицей. Мир не был добр к нему, так почему же он должен испытывать сострадание к кому бы то ни было? Ше-Киуно совершал свой путь сквозь Ночь, из пустоты небытия изначального к пустоте окончательного небытия. В отличие от тьмы, пустота не внушала ему страха, но, прежде чем погрузиться в нее, Ани необходимо было увидеть рассвет – единственный в его жизни. Чтобы дожить до рассвета, он должен использовать ампулу, которую держал в руке. И никаких угрызений совести.

Ше-Киуно достал из стола пневмошприц, привычным движением большого пальца откинул защелку приемной ячейки, вложил в нее ампулу, снова закрыл и оттянул поршень. Приложив конец шприца к предплечью, Ани прикрыл глаза и нажал на спуск.

Едва слышный хлопок воздуха, загнавший лекарство под кожу.

Все.

Никаких ощущений.

Порой Ше-Киуно даже хотелось чувствовать после инъекции боль, ну на худой конец хотя бы жжение в том месте, где был введен препарат. Так нет же – ничего! Поди угадай, ун-акс был в ампуле или же подкрашенная водица?

Ше-Киуно вынул из шприца использованную ампулу с раздавленной головкой, понюхал ее для чего-то и кинул в мусорную корзину. Шприц – на место, в стол, – до следующего раза. Теперь можно было и кредитку проверить.

Вложив пластиковый прямоугольник в контрольный кармашек бумажника, в котором еще оставалось несколько мелких купюр, Ше-Кентаро удостоверился в том, что стал богаче ровно на тысячу триста рабунов. Если разделить на сто, то получится счастливое число, соответствующее количеству детей, родившихся от брака властителя судеб Ку-Диока со смертной девой Торн из рода Ут-Крок. Ше-Киуно нравились древние боги и истории об их деяниях. Ортодоксальная церковь Ше-Шеола подобный интерес не одобряла, но Ше-Киуно не было до этого никакого дела, и он не собирался, подобно многим, создавать хотя бы видимость соблюдения основополагающих религиозных обрядов. Ка-митаров, пытавшихся всучить ему книгу То-Кабра по явно завышенной цене, а заодно предлагавших изгнать из квартиры призраков Ночи, Ше-Киуно гнал с порога, не стесняясь. А ежели изгнанный служитель культа Ше-Шеола нацеливался на то, чтобы пометить его дверь желтым крестом, Ше-Киуно показывал церковнику похожий на пистолет пневмошприц, после чего даже самый отчаянный ка-митар обращался в бегство.

Тысяча триста рабунов – более чем достаточно, чтобы не задумываться о том, как прожить десять малых циклов. Можно даже позволить себе поразвлечься – засесть часов на пять в каком-нибудь приличном кабаке, где играет живая музыка, выпить как следует и, может быть, познакомиться с какой-нибудь очаровательной представительницей противоположного пола, не отличающейся особой строгостью нравов. Да, пожалуй, так он и сделает. И не станет он думать о том, откуда взялись кредитка и лекарство. Пусть это будет просто чудо. Чудо, повторяющееся с периодичностью в десять малых циклов и ни разу за пятнадцать больших циклов не сбившееся с графика. А почему бы и нет, если другого объяснения все равно не существует? Если пытаться найти разумное объяснение происходящему, то следовало предположить, что, пока Ше-Киуно спал, некий таинственный благодетель незаметно проник в запертую квартиру, прокрался в спальню Ани, положил в стол кредитку и лекарство и так же тихо и незаметно ушел. Бред полнейший. Легче поверить в чудо. Или просто обо всем забыть.

Ше-Киуно поступил так, как делал на протяжении вот уже многих больших циклов, – захлопнул бумажник и сунул его в карман.

На кухне в микроволновке ждал остывающий завтрак, есть который Ани не собирался.

Глава 3

Свет делает тьму контрастной.

Наверное, именно поэтому, когда идешь со стороны окраины, кажется, что Предрассветная улица расширяется, подобно устью реки, перед тем как влиться в площадь Согласия. Расположенная неподалеку от центра города улица, на которой размещались по большей части мастерские фотохудожников, небольшие видеосалоны, аптеки, книжные магазины и дорогие – очень дорогие! – магазины одежды, оставалась тихой и спокойной. Двухрядное движение почти не мешало прогуливающимся по ярко освещенным тротуарам компаниям и парочкам. Горожанам нравилось то, что на Предрассветной много красивых витрин, нравились добрые, улыбающиеся лица прохожих, нравились ровные, вымощенные булыжником мостовые, нравилось, как после дождя растекаются по ним лужи, а в лужах мерцают отсветы фонарей. Даже само название улицы – Предрассветная – казалось, несло в себе некий высший смысл: каждый из тех, кто отбивал каблуками свой собственный ритм на ее звонких мостовых, мечтал, конечно, о чем-то личном, но все они надеялись дожить до рассвета.

Именно сюда, в секторное управление са-турата на Предрассветной улице, ехал порой через весь город Ше-Кентаро, чтобы сдать отловленного варка, хотя мог сделать это в любом другом месте. Причина была достаточно веской для того, чтобы жечь бензин: в секторном управлении на Предрассветной работал не сказать чтобы друг, но хороший знакомый Ше-Кентаро. Старшего инспектора са-турата Торо Ше-Марно Ону знал без малого пятнадцать больших циклов – почитай, с тех самых пор, как начал варков собирать. Благодаря этому знакомству Ше-Кентаро не приходилось подолгу просиживать в канцелярии управления, заполняя кучу никому не нужных форм только ради того, чтобы получить причитающееся по закону вознаграждение.

В силу жизненной необходимости Ону то и дело приходилось иметь дело со служащими, приписанными к тем или иным деталям, а то и вовсе к запчастям впечатляюще огромной и дико неповоротливой государственной машины. В результате длительных наблюдений за этой особой породой людей Ше-Кентаро пришел к выводу, который вряд ли можно назвать оригинальным: чем ниже должность госслужащего, чем меньшими полномочиями он наделен, тем больше у него гонора и тем труднее иметь с ним дело нормальному человеку, привыкшему разговаривать на языке живых людей и ничего не смыслящему в канцелярской тарабарщине. Подсунет эдакий канцелярский чмур ничего не подозревающему посетителю анкету из ста сорока восьми пунктов, которую требуется аккуратно заполнить печатными буквами в строгом соответствии с образцом, а между тем заляпанный чернилами и затертый едва не до дыр образец упрятан под мутным поцарапанным листом плексигласа, так что разобрать на нем что-то практически невозможно, да к тому же вокруг толкутся еще человек десять, каждый с такой же анкетой в руках. Что, спрашивается, бедолаге делать? Естественно, идти на поклон все к тому же чмуру, вообразившему себя Ку-Тидоком новоявленным: кого хочу – казню, кого хочу – милую. И ведь хочешь не хочешь, все время приходится иметь дела то с бумажками, бесполезными и бессмысленными, то с людишками никчемными, бумажками этими распоряжающимися, поскольку все в целом это называется системой государственного управления, ма-ше тахонас ее к Нункусу!

11
{"b":"33246","o":1}