– Хорошо. – Ткнув пальцем в светоячейку, Майский вывел на экран последнюю по времени схему Лабиринта. – Где локус?

– Здесь, – Дугин отметил световым пятном точку в глубине переплетения ходов. – На втором уровне.

– На втором уровне? – Глаза Майского вновь метнули пригоршню молний в сторону подчиненного. – Я же ясно дал всем понять, что мы пока занимаемся только первым уровнем! Мы даже курсопрокладчики на второй уровень не посылаем!

– Выходит, я сработал лучше твоих курсопрокладчиков, – беспечно усмехнулся Дугин. – Как я слышал, все они встали, не выбравшись даже за пределы исследованной зоны.

– А фал! – Майский с размаха ударил рукой по коробке с тросом, висевшей на поясе Дугина. – Почему ты не оставил катушку в локусе? Как мы теперь найдем его?

– Успокойся, Антон. – Дугин обнял Майского за плечи и отвел его в сторону от стеллажа с приборами. – Если бы я оставил в локусе конец фала, то после очередного изменения внутреннего пространства Лабиринта, идя по тросу, мы рано или поздно наткнулись бы на глухую стену, из которой торчал бы этот самый фал. Такое уже случалось не раз.

– Но локус!..

Дугин не дал Майскому договорить.

– По-твоему, я похож на идиота? – Он вновь похлопал шефа по плечу. – Я оставил в локусе свой конектор. – Дугин поднял левую руку и оттянул рукав, демонстрируя пустое запястье, на котором обычно носил широкий наборный браслет из иридиевых пластинок. – Где бы он ни находился, я смогу связаться с ним через компьютер, имеющий выход на спутник.

– Мы и раньше делали попытки отслеживать изменения пространственной структуры Лабиринта, используя для этого квантовые маячки, – напомнил Майский. – Но они выходили из строя прежде, чем мы успевали понять, что происходит.

– Маячки, скорее всего, были физически уничтожены. Мы до сих пор не знаем, каким образом Лабиринт изменяет направление и расположение своих ходов, но то, что при этом непременно должно происходить искажение структуры пространства, мне представляется бесспорным.

– А чем твой конектор лучше маячков?

– Тем, что я оставил его не в проходе, а в локусе. – Дугин заговорщицки подмигнул Майскому: – Понимаешь, в чем тут разница?

Майский быстро провел тыльной стороной ладони по подбородку, как будто хотел проверить, насколько хорошо он сегодня утром побрился.

– Ты думаешь, локус не претерпевает никаких структурных изменений в момент, когда Лабиринт перестраивает себя. Верно?

– Самую суть ухватил, шеф, – Дугин щелкнул пальцами перед носом Майского. – Если в локусе находится система управления Лабиринтом, то он не может меняться вместе со всем Лабиринтом, – кто-то ведь должен контролировать процесс.

– Кийск в своем отчете писал, что локус в Лабиринте, скорее всего, не один.

– И в этом я с ним совершенно согласен, – кивнул Дугин. – Лабиринт – это самая огромная самоуправляющаяся система из всех, с которыми нам когда-либо приходилось сталкиваться. И для того, чтобы осуществлять наблюдение за ним, конечно же, требуется не один контрольный пункт.

Майский азартно хлопнул в ладоши.

– Наконец-то мы подцепили что-то стоящее! – Забыв на время о Дугине, он подбежал к технику, занимавшемуся контрольными приборами: – У нас имеется готовый к работе курсопрокладчик?

Техник поспешно кивнул.

– Немедленно запусти автомат в Лабиринт и проработай оптимальный маршрут к локусу, – Майский ткнул пальцем в точку на экране, оставленную световым пером Дугина. – К тому времени, когда группа соберется, маршрут должен быть выверен. Я не намерен терять время, петляя по Лабиринту.

Техник снова кивнул и тут же принялся за дело. Малейшее промедление могло быть расценено руководителем как недобросовестность, а то и как откровенное манкирование служебными обязанностями. А при вспыльчивом характере Майского любой конфликт с руководителем исследовательской группы мог закончиться для провинившегося не просто отстранением от работы, но еще и десятком-другим отрицательных баллов на служебной карточке, что далеко не лучшим образом сказалось бы на дальнейшем продвижении по службе.

Тем временем Майский обратил внимание на второго техника.

– А ты вызови сюда группу Али-Бейни! Пусть тащат все свое оборудование!

Убедившись, что техники заняты делом, Майский многозначительно посмотрел на Дугина и еще раз хлопнул в ладоши.

– Знаешь, что меня в тебе умиляет, Антон? – ехидно улыбнулся Дугин. – Ты всегда уверен в том, что при достаточной энергии и напоре можно пробить любую стену.

– Разве это не так?

– А что ты собираешься делать в соседней камере?

Майский недовольно поморщился. Его тип мышления идеально соответствовал требованиям, необходимым для решения конкретных научных задач. Когда же нужно было продираться сквозь дебри логически противоречивых и не облеченных в конкретную форму абстрактных образов, Майский испытывал почти физическое страдание, чувствуя, как мозг его начинает распадаться на тысячи крошечных ячеек, каждая из которых пытается решить задачу самостоятельно. Именно поэтому Майский никогда не читал художественную литературу – он не мог взять в толк, для чего людям нужно снова и снова объяснять то, что и без того должно быть понятно каждому здравомыслящему человеку. По мнению Майского, десяти Моисеевых заповедей вполне достаточно для того, чтобы регламентировать нормальные взаимоотношения между людьми.

– Давай без метафор, – с тоской посмотрел он на своего собеседника. – Что конкретно ты предлагаешь?

– Локус, как и описывал в своем отчете Кийск, имеет форму равнобедренного треугольника. В центре его установлен куб, выполненный из абсолютно черного материала, подобного которому мне лично видеть не доводилось. Выемка с одной из сторон куба делает его похожим на грубое каменное кресло. Кийск указывает в своем отчете, что этот куб является своеобразным интерфейсом, через который можно как вводить в систему локуса новую информацию, так и извлекать из нее ту, что в ней заложена. Именно на этом месте я и оставил свой конектор.

Дугин сделал многозначительную паузу, ожидая, что скажет Майский.

– Ты хочешь попытаться использовать конектор для того, чтобы вытянуть из локуса содержащуюся в нем информацию. – Глаза Майского сверкнули охотничьим азартом, словно у голодного волка, подобравшегося на расстояние всего одного прыжка к ничего не подозревающему зайцу.

– В точку! – щелкнул пальцами Дугин.

– Техник! – призывно взмахнул рукой Майский.

Все трое техников, находившихся на площадке, одновременно посмотрели в его сторону.

– Отмените назначенный сбор группы Али-Бейни, – приказал Майский, сам не зная, к кому из техников в данный момент обращается, но будучи абсолютно уверенным, что распоряжение будет незамедлительно выполнено.

– Кстати, Антон, ты обратил внимание на флаг на мачте?

– Флаг на мачте? – непонимающе посмотрел на Дугина Майский. – А что с ним случилось?

– Когда я спускался в Лабиринт, полотнище флага было растянуто и совершенно неподвижно. Оно казалось вырезанным из плотного картона.

– Ну и что? – безразлично пожал плечами Майский.

– Странно это как-то, – Дугин провел двумя пальцами по подбородку. – Ветра ведь нет. Да и на ветру флаг не стоит неподвижно.

– Должно быть, это связано с особенностями движения воздушных потоков, – Майский легко отмахнулся от вопроса, который не интересовал его в данный момент. – Если бы я занимался метеорологией, то, возможно, и заинтересовался бы этим явлением.

Краткая информация о странном поведении флага на мачте скользнула по периферии сознания профессора, не оставив никакого следа. Майский не имел привычки обращать внимание на мелочи.

Лиза Стайн – так звали руководителя второй плановой экспедиции на планете РХ-183.

Сколько ей было лет, никто точно не знал, за исключением архивных работников, заполнявших досье. Стайн не афишировала свой возраст, но при этом и не особенно старалась скрыть его. Выглядела она моложаво, и только сеточки тоненьких морщинок вокруг глаз и в уголках губ, становившиеся особенно заметными, когда она нервничала или злилась, добавляли ей лишние годы. Она никогда не пользовалась косметикой, ни разу не делала пластической операции и даже не стала закрашивать седину, когда та начала пробиваться в коротко подстриженных светло-рыжих волосах. Из всей возможной одежды она отдавала предпочтение комбинезону. А из обуви обычно выбирала ту, которая не имела каблуков. Мадам Стайн была женщиной властной и волевой, способной подчинить и держать под контролем даже тех, кому это не по нраву. Она ярко продемонстрировала это пятнадцать лет назад, когда группа, работающая на Сартане, едва не погибла из-за того, что руководитель экспедиции потерял контроль над действиями вверенных ему людей. Как выяснилось позднее, причина неадекватного поведения членов экспедиции объяснялась очень просто: начался период цветения кайсовых кустов, росших повсюду вокруг экспедиционной станции. Их пыльца содержала сильный алкалоид, оказывающий возбуждающее воздействие на психику человека и вызывающий галлюцинации. Но в то время никто об этом не знал, и только решительные действия Лизы Стайн, тогда еще простого техника-исследователя, самовольно сместившей с должности назначенного на Земле руководителя и занявшей его место, спасли экспедицию от гибели.