Вера в некое полумистическое «везение» была еще одной особенностью русских, которую Сакамото никак не мог понять. И как ни странно, русские сами не могли объяснить, что это такое. Для русских «везение» было все равно, что для буддистов «дао». Но при этом они вовсю пользовались этим своим «везением», так, будто это личный коммуникатор.

На нижней палубе, возле ангара, где капитан Сакамото предложил собраться добровольцам, выстроилась длинная шеренга, в которой, прижав руки к бедрам, выпятив грудь и гордо вскинув подбородок, стояли все свободные от вахты члены экипажа «Дасоку». Каждый на корабле считал своим долгом проявить верность Императору и общевойсковому уставу, первый параграф которого гласил: «Смерть во имя Императора – честь для каждого».

Облаченный в парадный мундир, перед строем стоял помощник левого края Иночи и весьма поэтично вещал что-то о «божественном ветре с гор Ямато».

– Хорошие ребята, – шепнул Бутов Ватагину, который вместе с ним наблюдал за построением. – Все на одно лицо. Подтянутые. Смелые. Только вот хлипкие малость. На вид.

– Это же линкор, а не десантный корабль. – Ватагин цокнул языком и покачал головой. – Проблема не в том.

– Есть проблема? – удивился Бутов.

– Ты посмотри на их лица. Они же все как один собрались умереть за Императора. Каждый готов подорвать себя при первой же возможности. С таким настроем нельзя идти на задание, где главное – точный расчет и согласованность действий.

– И что ты предлагаешь?

– Отправить с японцем одного из наших.

– Кого?

– Да хоть меня.

Бутов насмешливо посмотрел на коллегу.

– А что? – поднял брови Ватагин. – Чем я хуже этих японцев? Я тоже хочу почувствовать дуновение божественного ветра на своей щеке.

– Зачем тебе это?

– Так, – дернул плечом Ватагин. – Я, между прочим, в пятидневной войне участвовал.

– В пятидневной войне кто только не участвовал, – усмехнулся Бутов. – Если подсчитать, то окажется, что весь Русский сектор, включая женщин, стариков и детей, воевал с «османами».

– Участвовали, может быть, и все, но не каждый брал флагманский крейсер Османского картеля, на борту которого находился сам Амин-Паша.

Бутов улыбнулся и по-отечески похлопал Ватагина по плечу.

– Дима, я знаю около полусотни человек, каждый из которых утверждает, что участвовал в захвате «Камня Завета». Пятеро из них лично надевали наручники на Амин-Пашу. А на самом деле «Камень Завета» был атакован каботажной баркой «Лещ», на борту которой находилось тридцать пять вусмерть пьяных и злых старателей, возвращавшихся домой после неудачной попытки нарыть алмазов среди обломков планеты, разорванной гравитационными силами системы тройной звезды Розен. Подоспевшие к шапочному разбору десантники не сразу смогли объяснить мужикам, что они захватили самого Амин-Пашу.

Ватагин наклонил голову и почесал шею.

– А ты откуда знаешь?

– Я сам там был.

– Ты служил десантником? – удивился Ватагин.

– Я работал старателем, – усмехнулся Бутов и снова похлопал коллегу по плечу.

– Ну хорошо, – не стал настаивать на своей версии давних событий Ватагин. – Допустим, так оно и было. Но я все равно могу лететь с японцем на челноке.

– Дима, это их корабль, их война и их Император.

– Да, но раз уж мы в это ввязались…

– Это не значит, что мы должны жертвовать собой.

– О чем ты, Коля? – удивленно посмотрел на бригадира Ватагин. – Я что, похож на камикадзе? Я хочу лететь с японцем к сайтенам, потому что знаю, что смогу выбраться оттуда живым. Да и ему геройски погибнуть не дам. Я знаю этот флагман от носа до кормы.

– Не тренди, – поморщился Бутов.

– Точно! – Ватагин хлопнул себя ладонью по груди. – Я работал на стапелях Нового Вавилона, когда там только еще закладывали флагман «Туркменбаши». Так он тогда назывался. Потому что строили его по заказу Туркменского ханства, которое сайтены одним из первых под себя подмяли. Клянусь тебе, Коля! Я его по расположению орудийных башен узнал. Они, если сверху глянуть, сложатся в первую букву имени того самого туркменбаши, в честь которого корабль был назван.

– А как его звали?

Ватагин озадаченно почесал затылок.

– Не помню.

Бутов усмехнулся, покачал головой и направился к строю добровольцев, с упоением слушавших поэму в прозе, что вдохновенно читал им помощник левого края.

– Иночи-сан, у нас уже есть один доброволец, – Бутов указал на Ватагина.

Иночи непонимающе посмотрел на Ватагина.

Криогенщик сделал Иночи ручкой.

– В этом нет необходимости, Бутов-сан…

– Возражения не принимаются, – отрубил русский. – Нужен еще один человек.

– У нас две с половиной сотни добровольцев, желающих отдать жизнь за Императора.

– А вот этого нам не надо, – погрозил пальцем Бутов. – Нам нужен тот, кто хочет остаться в живых.

– Но, Бутов-сан…

– Кто все эти бравые ребята? – Русский медленно двинулся вдоль строя, каждому заглядывая в глаза.

Иночи растерянно посмотрел на своих подчиненных.

– Они члены экипажа «Дасоку».

– Это я понимаю, – кивнул Бутов. – По какому принципу вы их отбирали?

– Лететь к сайтенам готов был каждый. Мы отобрали самых достойных, имеющих заслуги перед империей.

– И каждому из них приходилось пользоваться десантным скафандром?

– Я не думаю, что это имеет большое значение.

– Это имеет огромное значение, Иночи-сан. Особенно для меня. Я посылаю на задание своего человека и хочу, чтобы он остался жив. – Бутов сделал короткий жест рукой в сторону добровольцев. – Вы позволите?

Иночи с безразличным видом сделал шаг назад. Отбор добровольцев для выполнения смертельно опасного задания – дело, очень непростое и весьма деликатное. Тут нужно взвесить все «за» и «против», оценить все «да» и «нет» и, самое главное, найти достойный повод отказать претендентам. В противном случае отказ может быть воспринят как личное оскорбление. А поскольку оскорбление было нанесено старшим по званию, у юнита со временем разовьется дикий комплекс неполноценности. Все это Иночи рассказывали, когда он учился на Высших офицерских курсах, почетным куратором которых являлся сам Император. Иночи понимал, что, выбрав двух добровольцев, он глубоко ранит самолюбие всех остальных. Именно поэтому он тянул время, рассказывая выстроившимся на нижней палубе юнитам историю Тё– сё Такидзиро Ониси, в ожидании знака, который должен был помочь ему сделать выбор. Иночи никак не ожидал, что Будда явит сей знак в лице русского криогенщика. Но так случилось. И не ему было оспаривать мудрость Великого Учителя Лао-Цзы, сказавшего некогда: «Военное искусство гласит: я не смею первым начинать, я должен ожидать».

– Кто умеет обращаться с десантным скафандром, шаг вперед! – громко произнес Бутов, обращаясь к добровольцам.

Вперед вышли около шестидесяти человек.

– Ну вот, – подмигнул криогенщик Иночи. – Уже проще. Кому доводилось пользоваться десантным скафандром в боевых условиях, шаг вперед!

Вперед вышли семеро.

– Остальных попрошу разойтись, – с улыбкой развел руками Бутов.

– Разойдись! – скомандовал помощник левого края Иночи.

И отвергнутые кандидаты в камикадзе медленно, то и дело оглядываясь, – а вдруг произошла ошибка и сейчас их позовут назад! – стали расходиться по своим постам.

– А среди вас, – обратился Бутов к оставшимся, – мы разыграем суперприз.

«Ну-ну, – подумал Иночи. – Интересно, что же теперь придумает русский?»

– Дима! – взмахом руки Бутов подозвал Ватагина. – Ну вот, братишка, перед тобой семеро кандидатов в смертники. Кого выбираешь?

Иночи едва рот не раскрыл от изумления. Русский легко и изящно использовал принцип небесного дао, которое, как известно, напоминает натягивание лука. Когда понижается его верхняя часть, поднимается нижняя. Оно отнимает лишнее и отдает отнятое тому, кто в нем нуждается. Воистину дао пусто, но в применении неисчерпаемо!