– Простите, – вмешался брат Дубрава, – правильно ли я понял, что новый проход – тот, что не обозначен, – выводит на верхотуру где-то поблизости от столицы Ольгерда?

Лучка Скелепоп устремил на него свои мрачноватые глаза.

– Вы совершенно правы, – подтвердил он. – Более того, этот новый лаз – правда, по непроверенным данным, – выводит на поверхность практически посреди города.

– Здорово! – возбужденно сказала Марион.

Гиацинта медленно кивнула. Пан Борживой молодецки встопорщил усы.

– Что значит «по непроверенным данным»? – уточнил брат Дубрава.

– Это значит, добытчик, что эти данные до сих пор никто не проверял, – сказал Лучка. – Новые шахты позволяют проникнуть в систему пещер естественного происхождения. Но, повторяю, новый путь еще никем не был исследован до конца. Если желаете, можем отправиться туда сегодня же, и тогда к ночи гипотетически вы будете в столице.

Путешественники начали переглядываться. Лучка равнодушно глядел на карту.

– Еще один вопрос, – сказал Зимородок.

– Пожалуйста, – не оборачиваясь к собеседнику, отозвался Лучка.

– Насколько далеко отстоит этот предполагаемый выход от того, которым пользуются сейчас при торговле с Огнедумом?

– Намного восточнее. – Палец Лучки устремился к точке на карте, где был нарисован флажок. – Фактория здесь, а вот тут – пропускные пункты. Верхотурный город в этих местах уже заканчивается.

– Оранжерейная слободка, – сказал Людвиг. – Во всяком случае, была здесь когда-то.

– Возможно. Сейчас там казармы.

– Мы пойдем непроверенным ходом, – решил Зимородок.

– А я там пролезу? – забеспокоился Борживой.

Лучка Скелепоп произнес:

– При надлежащем желании кто угодно пролезет где угодно.

– Мне кажется, стоило бы выйти немедленно, – сказала Мэгг Морриган.

– Я тоже так думаю! – согласился Лучка и вдруг расхохотался. – Пока до нашего начальства не дошло, зачем вам огнедумова столица!.. Да еще так, чтоб он не знал!.. Мне и самому этот Огнедум!.. Особенно после того, что обнаружила Кадаушка.

– Вы знали? Вы видели? – изумилась Марион.

– Она консультировалась со мной по поводу находки, – подтвердил Лучка. – Ничего более чудовищного я не видел со времен Великого Обвала в шестой-бис… – Он помолчал, а потом обычным своим тоном продолжал: – Скоро об огнедумовых зверствах узнает широкая общественность, поднимется недовольство – работающие потребуют прекращения всяких отношений с Огнедумом. – Он снова сделал паузу и спросил: – А как он там, этот кадаушкин бедолага?

– Ему получше, – замогильно отозвалась Гиацинта.

– Ладно, – спохватился Лучка. – Каски у вас есть? Наденьте.

– Мне мала, – сказал Зимородок.

– Неважно. Макушку прикрывает – и хорошо. Берите фонари.

Он раздал три фонаря – Зимородку, брату Дубраве и Людвигу, четвертый взял сам. Закрыл дверь музея и несколько мгновений еще смотрел на нее, как будто прощался.

Они очень быстро миновали жилую часть города и оказались в сложном лабиринте боковых проходов. Здесь размещались прачечные, фабрики-кухни, другие службы – например, служба помойки, занимавшаяся переработкой и уничтожением отходов.

Затем закончились и служебные переулки. Дальше потянулись брошенные шахты. По темным проходам, иногда хлюпая по воде, иной раз пробираясь ощупью и внаклонку, двигались путешественники – все вперед и вперед, за раскачивающейся точкой головного фонаря. Лучка вел отряд уверенно. Он не раз проделывал уже эту дорогу. А случись ему сбиться с пути – он распутал бы эти подземные стежки с той же легкостью, с какой бабушка Марион, бывало, приводила в порядок беспокойную пряжу, вечно путающуюся в коробке.

Иногда срывались, мелькали в пятне света и тотчас снова сливались с густым мраком летучие мыши. Зеленоватые потеки влаги, вымывающей из скальной породы медь, оборачивались очертаниями щупалец или искаженных ужасом масок. Затем вновь начинались длинные, скучные, черные стены. Марион устала и спотыкалась на каждом шагу. Хорошо Гиацинте, с горечью думала она, ее-то держит за руку Людвиг.

Но не успела Марион додумать до конца свою жалкую мысль, как молодой граф Мирко подхватил ее под локоть.

– Совсем замучилась, гляжу, сестренка, – сказал он. – Вот и Зора моя, бывало…

– Зоре всего-то лет!.. – обиделась Марион. – Я все-таки взрослая!

– Одно дело, девчонки, – отмахнулся Мирко. – Я бы с вами знаешь как поступал?

– Как? – дулась в темноте Марион. – Ну как?

Мирко тащил ее за собой и посмеивался.

– А вот как мой отец с моей матерью, – сказал он наконец. – Посадил бы на подушки шелковые да пылинки бы с вас всех сдувал, да молоком бы поил с лесными ягодами…

– Кстати, многие девочки оказываются на деле храбрее многих мужчин, – заметила Марион. – Потому что девочки всегда терпеливые и выносливые… Элиза – ну, это наша кухарка – говорит, что такова уж женская доля.

– Все Драгомиры своих жен на руках носят, – сказал Мирко. – Я и Зорке такого мужа найду, чтоб как святыню ее почитал.

– А Элиза говорит… – начала Марион, но граф Мирко перебил ее:

– Скажи, правда, что ты в королевы метишь?

– Что значит – «метишь»? Я короля Ольгерда, кстати, полюбила по одним только рассказам – какой он был удалой да прекрасный, веселый и добрый, а теперь иду его спасать. Конечно, он возьмет меня в жены. Это же заповедано!

– Ясно, – сказал Мирко. – Совет брата: никогда больше не вспоминай эту Элизу.

– Почему? – поразилась Марион.

– Потому что дура, – твердо сказал Мирко.

– Кто дура? Элиза? Ты ведь ее не знаешь!

– Королевы не слушают кухарок, – пояснил Мирко. – И графини их тоже не слушают… Это я так, на всякий случай.

– А если обед?

– Ты ведь сейчас не про обед говоришь, верно? «Элиза то, Элиза се…» Я еще когда вы у отца гостили заприметил. Ты – королева, а кухарка тебе советует, как любить, на каком основании верить или не верить людям, как себя вести и о чем думать…

Марион молчала, потрясенная. Никто еще не разговаривал с нею так… Никто не учил ее всерьез быть королевой. Людвиг, пока был игрушкой, обращался к ней «ваше высочество», но ведь любая игрушка – вассал ребенка, так чему тут удивляться? Для Зимородка она была чудачкой, для брата Дубравы – сестрой, но Дубраве и лягушка сестра… А прочие? Разве кто-нибудь из ее спутников видел в ней будущую владычицу королевства и сердца Ольгерда? Молодой граф Мирко был первым, кто по-настоящему в нее поверил. И в то, что освобождение Королевства Пяти Рек – не за горами…

Она всхлипнула в темноте. Мирко сжал зубы и покачал головой.

– Совсем уморилась, – пробормотал он. – Я бы этому Огнедуму всю бороду по волоску выщипал!

Неожиданно Лучка Скелепоп замедлил шаг, а потом и вовсе остановился и, светя лампой, принялся что-то разглядывать впереди.

– Что случилось? – спросил Зимородок. Он передал свою лампу Гловачу и подошел поближе к проводнику.

Лучка выглядел совершенно спокойным. Он даже не запыхался.

– Ничего, – ответил он Зимородку. – Просто знакомые места кончились. Здесь я впервые.

Зимородок посмотрел на Лучку с плохо скрытым восхищением.

– Пещера, – произнес Лучка задумчиво. – И сквознячком потянуло. Сдается мне, добытчик, что скоро мы будем у цели.

– Хорошо бы, – пробормотал Зимородок.

Лучка чуть усмехнулся:

– Притомились?

– Врать не стану.

Лучка снова пошел вперед, пробуя каждый шаг.

От усталости Марион засыпала прямо на ходу. Сквозь наваливающуюся вату она досадовала на Мирко – зачем тащит ее куда-то.

Спустя недолгое время путешественники уже стояли посреди небольшого пещерного зала, скромно украшенного в одном месте сталактитами. Возле стены, подальше от узкого прохода, откуда действительно тянуло свежим воздухом, притулились две странные фигуры. Они были неподвижны. Вокруг опустошенной сердцевины – изъятой, словно ее нарочно выскоблили – кое-как еще держалась ветхая, покрытая густым слоем пыли оболочка. Под этой пылью до сих пор можно было разглядеть два печальных лица – юноши и девушки. Однако при первом же прикосновении они рассыпались в прах.