– Вызывающая пришла, – сказал отец Василий.

– Как назвалась? – недовольным тоном вопросили из склепа.

– Никак.

– Мог бы и спросить.

– Житья от твоих загробщиков нет… – проворчал Василий. – Только и дела мне, что таскать их сюда…

– Сам же в храме сидеть не пускаешь, – огрызнулись в склепе.

За дверью заскрежетало, закряхтело. Василий метнул на Гедду странный взгляд, будто хотел ее подбодрить, но промолчал, только сильно сжал ее руку своими крепкими мясистыми пальцами – и ушел.

Гедда проводила его тоскливым взглядом. Хотя она, конечно, терпеть не могла христиан, этот толстый сердитый Василий был, по крайней мере, человеком. Шаваиот мог оказаться кем угодно. Даже демоном.

– Вот уж кто-кто, а Василий не привел бы вас к демону в лапы, милая барышня, – прозвучал совсем близко старческий голос.

Гедда вздрогнула и повернулась на голос. Из склепа выбрался неприятно знакомый дедушка. Он был похож на обыкновенного бомжа, растрепанный, в рваном и грязном ватнике.

Возле дедушки терся сытый кладбищенский пес, живущий пожиранием яиц, хлеба и прочих подношений, оставляемых на могилах.

– Идемте, что встали, – недовольно сказал дедушка.

– Шаваиотыч! – заорали откуда-то издалека.

Дедушка выпрямился, поискал глазами, потом махнул рукой – увидел двух рабочих с телегой, груженой обломками сгнивших досок и раковин. Пес навострил уши и побежал легкой рысцой к рабочим, видимо, в надежде поживиться.

– Сейчас не могу! – крикнул дедушка в ответ на безмолвный взмах бутылкой. – Клиент!

– А… – И донеслось нечленораздельное проклятие.

– Вы уж извиняйте, барышня, – сказал дедушка и деликатно рыгнул в кулачок. – В таком уж месте работаем. Прошу.

Наклонив голову, Гедда вошла в склеп.

Она ожидала увидеть все, что угодно. Стол, накрытый черной скатертью. Магическую чашу, полную крови. Меч и кристалл. Ручного дракона.

Только не компьютер.

В глубине склепа мерцал голубоватый огонек.

Дедушка махнул рукой на провалившуюся тахту:

– Садитесь.

Гедда опустилась на краешек тахты. Под обивкой заскрипели опилки. Сидеть было неудобно.

Дедушка строго поглядел на Гедду.

– Печатать умеете?

Гедда окончательно растерялась.

– Что?

– Я спрашиваю: печатать умеете? На машинке?

– Да… – выдавила Гедда.

– Идите сюда.

Гедда с облегчением покинула тахту и подошла к компьютеру. Дедушка потыкал пальцем в клавиатуру. Дедушкины руки – грязные обломанные ногти, распухшие суставы, въевшаяся под кожу жирная кладбищенская земля – выглядели странно над холеными клавишами.

На экране появилась надпись: "ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ЭРЕШКИГАЛЬ-ТЕЛЕПОРТ".

Дедушка подумал, нажал ENTER. В ответ компьютер выдал длинную распечатку на харранском языке.

– Чтой-то там учудили… – пробурчал дедушка. Потом наугад ткнул в ENTER. Компьютер затребовал шифр. Прикрываясь от Гедды рукой, дедушка набрал несколько знаков.

"ERROR", – бесстрастно сообщил компьютер.

Дедушка поглядел в темный потолок склепа, пошевелил губами в бороде, потом снова склонился над клавиатурой. На этот раз компьютер остался доволен и разразился еще одной распечаткой – на этот раз на клинописи.

– Сожрал, – обрадовался дедушка.

И нажал ENTER.

"ВВЕДИТЕ ИМЯ СУБЪЕКТА", – потребовал компьютер.

Дедушка оглянулся на Гедду.

– Как субъекта-то звать? – спросил он.

Гедда замешкалась с ответом, и дедушка прикрикнул на нее:

– Ворон ловим, барышня? Время-то оплочено.

– Пиф, – сказала Гедда. – То есть…

Но дедушка уже набирал: "ПИФ".

"СВЯЗЬ ТРИ МИНУТЫ", – появилось секундой позже на экране. После чего несколько раз мигнула надпись: "ПОДГОТОВКА".

Дедушка встал, жестом велел Гедде занять его место.

– Глядите на экран. Там все напишется.

Гедда осторожно, боясь порвать чулки, бочком уселась на перевернутый ящик, наклонилась к экрану. Некоторое время ничего не происходило, потом побежали буквы:

– ГЕДДА, КАК ТЫ?

– Что я должна делать? – шепотом спросила Гедда.

– Отвечайте, ежели охота, – сказал невидимый дедушка откуда-то из темноты.

– А как?

– Печатайте.

Гедда торопливо напечатала: "Я В ПОРЯДКЕ. ПИФ, ЭТО ТЫ?"

– А КТО ЕЩЕ? Я, КОНЕЧНО. КОГДА ТЫ МЕНЯ НАШЛА?

– ДВАДЦАТЬ ПЯТОГО НИСАНУ. ПИФ, ЭТО БЫЛО УЖАСНО.

– ХИ-ХИ.

– ПИФ, КАК ТЫ ТАМ?

– НОРМАЛЬНО.

– КАК ТЫ УСТРОИЛАСЬ?

– Я ЖИВУ В ДОМЕ. НА ТОМ СВЕТЕ.

– НА ЧТО ПОХОЖ ТОТ СВЕТ?

– НА ПОМОЙКУ.

– Я СЕРЬЕЗНО.

– Я ТОЖЕ.

– ЧТО ТАМ НОСЯТ?

– ОДИН ПСИХ ВСЕ ВРЕМЯ НОСИТ СТЕКЛА. ГОВОРИТ, ЧТО ТАК ПОЛОЖЕНО.

– ДА НЕТ, ХЛАМИДЫ ИЛИ ТУНИКИ?

– Я ВООБЩЕ ДО СИХ ПОР НЕ МОГУ ОПРЕДЕЛИТЬ, ОДЕТАЯ Я ИЛИ ГОЛАЯ.

– С КЕМ ТЫ ТРАХАЕШЬСЯ?

– ДУРА. ВООБЩЕ-ТО С КОМЕДИАНТОМ. ОН СЛАВНЫЙ, ХОТЯ НАРКОМАН.

– КАК С ПОГОДОЙ?

– ДОЖДЯ НЕТ. Я ЕЩЕ НЕ ВИДЕЛА НЕБА.

– ЧТО ВЫ ЕДИТЕ?

– НЕ ЗНАЮ.

– ЭТО ТЫ ЗАКАЗАЛА РАЗГОВОР?

– ДА.

– А КАК ЭТО ДЕЛАЕТСЯ?

– ПОПРОСИЛА ХОЗЯИНА. КСТАТИ, ДЕДУШКА, КОТОРЫЙ ТЕБЕ ЭТО УСТРОИЛ… КАК ОН ТЕБЕ?

– УЖАСНО.

– ИМЕЙ В ВИДУ, ОН АНГЕЛ.

– Я ТОЖЕ АНГЕЛ.

– ОН НА САМОМ ДЕЛЕ АНГЕЛ. БУКВАЛЬНО.

Экран вдруг погас. Потом мигнула надпись: "ЗАВЕРШАЮ ПРОГРАММУ".

Гедда оторвала глаза от экрана. Показалось ей, что ли? Она еще раз коснулась клавиш, но ничего не произошло.

– Пиф, ты здесь? – спросила Гедда компьютер.

Дедушка наклонился над Геддой, окатив ее ароматом перегара и старых носков, и Гедда непроизвольно отшатнулась.

– Поговорили, барышня?

– Да…

– Ну и отойдите. Машина казенная, время оплочено. Свое получили, так что прошу.

– Кем оплочено?

– Да вам-то что? Уж не вами, ясное дело.

Не простившись, Гедда вышла из склепа. Дедушка продолжал бубнить себе под нос, и в его бессвязной болтовне все чаще поминались слова "опохмелка" и "ходят тут всякие".

Что это было? Она что, действительно разговаривала с Пиф?

Гедда остановилась. Впереди уже показался зеленый купол церковки.

Я ЧТО, НА САМОМ ДЕЛЕ ТОЛЬКО ЧТО РАЗГОВАРИВАЛА С ПИФ?

Пиф мертва, сказала она себе. Я сама видела то, что осталось от ее трупа, разложенным на клеенке.

Но разговор БЫЛ. Как были и дедушка, и сердитый Василий, и склеп с растрескавшимся мраморным ангелом. Ее пальцы до сих пор помнили ощущение клавиатуры компьютера.

И отчаяние охватило Гедду.

У меня было три минуты, чтобы поговорить с умершей. Чтобы по-настоящему поговорить с умершей. Я должна была спросить, видела ли она богов и каковы из себя боги. Или прав был этот ее белобрысый дурачок Бэда с его Богом Единым… И существует ли вечное блаженство. И что такое грех и что такое истина… Боги, какая я дура… У меня было три минуты прикосновения к вечности, а я болтала с Пиф, точно она жива и мы с ней опять висим на телефоне…

По лестнице загремели шаги. Голос Комедианта затрясся под потолком, как студень. Комедиант повернул голову на звук; Карусельщик не шевельнулся – как сидел, вертя в руках крошечную шарманку, так и оставался. В пустой комнате, отражаясь от всех битых стекол, разбросанных по полу, вертелась назойливая механическая мелодия:

Между третьей и четвертой строчками мелодия-хромоножка нелепо подскакивала, раздражая Пиф.

Толкнув дверь плечом, в комнату вошел Хозяин. Остановился, огляделся с победоносным видом, и Пиф вдруг заметила, что перья на крыльях ангела-хранителя были окрашены в камуфляжные цвета.

Хозяин держал какой-то неопрятный сверток. Он кивнул Карусельщику, с Комедиантом поздоровался за руку и обернулся к Пиф.