У плотины передовые останавливаются, ждут отставших. На берегу туман плотнее, кони утопают по грудь.

Рожьер поворачивается в седле, машет рукой. Призрачные всадники один за другим начинают переходить реку. Волны тихо поплескивают под ногами лошадей. Внизу шумит падающая вода.

Идут без спешки, но и не мешкая. Солнце вот-вот поднимется над кронами деревьев и разгонит спасительный туман.

Отряд идет теперь по правому, «тулузскому», берегу Гаронны. Назад, к городу. К Саленским воротам.

В Нарбоннском замке тихо. Переправу не обнаружили.

Вырвавшись из ночного плена, солнце выходит в небо во всем своем жаре и великолепии и заливает оба берега Гаронны щедрым потоком золота. И в ответ ему благодарно вспыхивает на знамени Раймона золотой тулузский крест.

Пора!

Раймон взмахивает мечом и тотчас слышит за своей спиной громкий крик:

– Раймон! Раймон! Тулуза!

Сперва медленно, а после все быстрей несется конница к Саленским воротам – в город, будто на встречу с давно и нетерпеливо ожидающей невестой.

Тонкой, стремительной змейкой начинающегося пожара мчится по Тулузе весть. Раймон вернулся. Во главе большой армии он вошел в город через Саленские ворота. Он подошел со стороны Базакля. Он явился отомстить франкам за позор, за грабеж и унижения.

И город вспыхнул страхом и восторгом, будто подожженный сразу со всех сторон. Навстречу армии Раймона, к Саленским воротам, бегут люди.

– Раймон! Тулуза! Тулуза!..

На ступенях собора Сен-Сернен вьется безумец, живущий подаянием.

– Иисус Христос с нами! Услышал, услышал! Утренняя звезда с нами! Гром, гром! Скатилась с неба! Скатилась! Горит, горит! Ярко горит! Наш господин! Вернулся, вернулся! Иисус услышал! Звезда услышала! Раймон! Раймон! Раймон! Раймон!

И многие, шалея от радости, хватали ножи и колья и так выбегали на улицу.

Тулуза беснуется.

Мало кого удивило бы, вырастай по цветку везде, где ступала нога раймоновой лошади.

Горожане целуются на улицах. Падают на колени и прикладываются к мостовой, там, где прошли арагонские конники. Хохочут и обнимаются до хруста в костях. К Раймону тянутся трепещущие руки, норовят уцепить его стремя, коснуться одежды, сапог, бока его лошади – точно к святыне льнут.

А Раймон счастливо улыбается своей Тулузе.

И кипит вокруг восторг, как варево в котле.

Спесивец проталкивается сквозь толпу, врываясь на улицу перед графом Раймоном. Не глядя ни на арагонских солдат, ни на добровольцев из Фуа – прямо в лицо Раймону! – кричит Спесивец:

– Смотри, наш добрый господин!

В руках Спесивца бессильно обвисает франк – много таких убил нынче утром в Тулузе Спесивец. Одежда с пленного почти вся сорвана, тело покрыто кровью и синяками. Светлые волосы в грязи. А еще бы им не быть в грязи, если Спесивец франка, когда упал, по лицу ногами бил. Не человек уже – кусок мяса.

Франка рывком заставляют поднять голову. Из разорванного рта исходит розоватая пена.

– Смотри, наш добрый господин!

И – хвать франка ножом по горлу, а после скорей отбросить умирающее тело и самому отскочить, пока хлещет кровь.

Франк валится под ноги раймоновой лошади.

– Спасибо! – кричит Спесивцу Раймон.

Лошадь переступает через труп и несет Раймона дальше.

Раймон вернулся! Наш добрый граф вернулся! Раймон снова в Тулузе и теперь уже навсегда!

Со стены Нарбоннского замка смотрит дама Алиса на город Тулузу.

Залитая солнцем осени женщина в светлом платье, сама как осень – статная, под покрывалом толстые косы, закрученные вокруг ушей.

Ни ветерка, даже здесь, наверху. Спит на знамени вздыбленный лев.

А город там, внизу, кричит, проливает кровь и радуется.

Сенешаль Жервэ бледен. Он поднимается по лестнице и выныривает рядом с Алисой. Молча она протягивает ему руку, и сенешаль сжимает ее пальцы – будто мужчине. Алиса морщится: перстень больно уязвил кожу.

Но разговор начинает не об этом – сразу о главном.

– Я видела золотой крест на красном знамени.

– Это Раймон, – говорит Жервэ.

– Старый?

– Да.

– А Рамонет?

– Не знаю, – отвечает Жервэ. – Думаю, его здесь еще нет.

– Но будет, – говорит дама Алиса.

– Да, – соглашается сенешаль. – Рамонет придет.

Алиса замолкает, не сводя глаз с бушующего города. Сенешаль стоит рядом, рослый, широкоплечий. Ровесник ее старшего сына. И больше – никого: ни мужа, ни братьев, ни взрослых сыновей. Только дети: Робер, Филипп, Симон-последыш и девочки, девушки, невесты – Амисия, Лаура, Перронелла…

Алиса покусывает губу. Думает.

Сенешаль добавляет:

– Их больше двухсот, конные.

– Вы считали?

– Да.

– Больше двухсот, – повторяет Алиса. – И еще вся Тулуза…

– Не вся, – говорит вдруг сенешаль. – Смотрите!

В сторону Нарбоннского замка бегут люди. Они рассыпались по всему пустому полю между Саленскими воротами и стенами цитадели.

Сперва Жервэ кажется, будто тулузцы, рехнувшись от счастья, решили захватить замок голыми руками. Но спустя мгновение он убеждается в своей ошибке. Одни гонятся за другими. Тех, кого настигают, убивают на месте.

– Отправьте отряд, – говорит Алиса. – Отгоните эту сволочь, а беглецов впустите.

Она остается на стене – смотреть. Из ворот замка вылетает на поле десяток легких конников и мчится навстречу толпе. Как пастухи овец, отделяют они беглецов от преследователей, тесня тех лошадьми и устрашая длинными копьями.

Толпа, вооруженная больше собственной яростью, показывает спину. Несколько легких дротиков летят вслед, и трое из бегущих валятся лицом вниз, так и не добежав до Тулузы.

Спасенных – стадом в хлев – загоняют в ворота Нарбоннского замка. Решетка за их спиной поспешно опускается.

Господи, как мало отпущено времени!..

Сенешаль Жервэ хочет, чтобы дама Алиса с детьми покинула Тулузу как можно скорее.

Вместе с Раймоном явились эти клятвопреступники, Фуа и Коминж, которые в Монгренье давали Симону слово в течение года не поднимать на Монфора оружия.

По всему городу выслеживают, гонят и убивают франков. Франков и тех, кто водил с ними дружбу.

Соборы Сен-Сернен и Сен-Этьен полны людей, думающих найти спасение от смерти у алтаря. Те, кто оказался в эти часы в другой части города, бросились к Нарбоннскому замку.

Сенешаль Жервэ хочет, чтобы Алиса крепко подумала над этим.

Алиса слушает, сжимает тонкие губы в ниточку. Сейчас она становится неуловимо похожа на Симона.

Да, нельзя терять времени, пока из Тулузы еще можно выбраться.

– Гонцов! – говорит Алиса и хлопает решительно в ладони. – Немедленно – в Каркассон, в Крёст, в Тарб! Вызвать сюда моего мужа, деверя, сыновей.

– А вы, госпожа моя?

– Я остаюсь.

Сенешаль очень бледен.

Алиса сердито смотрит на него – что за промедление!.. На поясе у нее печать Симона, всадник с трубой.

– Госпожа моя, я боюсь…

…Амисия, Лаура, Перронелла, девочки, невесты. И мальчики – Робер, Филипп, Симон-последыш. И мятежный город за стеной…

– Я тоже боюсь, – отвечает Алиса. – Пошлите же за капелланом, быстрее!

Сенешаль так и делает. Пока ждут, чтобы продиктовать письма, сенешаль говорит Алисе:

– Нарбоннский замок может выдержать осаду. Но стены возле старой римской башни ненадежны.

– Им сейчас не до штурма, – отзывается Алиса. – Они грабят…

Сенешаль Жервэ смотрит ей в глаз и молчит. По его молчанию Алиса понимает: сенешаль не доверяет крепости.

– Неужели они могут взять Нарбоннский замок? – спрашивает Алиса. – Скажите искренне, мессир! Неужели Раймон в силах войти сюда? После всех мер, которые принял мой муж?

Жервэ говорит:

– Да, госпожа.

Алиса поднимает руку. Перстни на ее пальцах вспыхивают под солнцем.

– Перед лицом Господа Бога клянусь: ни я, ни мои дети, ни мои племянники – никто из нас не попадет в руки еретиков живыми. Если мы не дождемся помощи – умрем. Симон отомстит за нашу кровь.