– Это соображения безопасности для всей нашей цивилизации, – медленно сказал Руденко. – В УАСС работают опытнейшие прогнозисты, способные предвидеть события на годы вперед…

– Дело не в компетентности работников аварийно-спасательной службы, – поморщился Нагорин. – И даже не в том – зачем энифианам экспериментировать над нами, какую цель они преследуют. Простите меня, но любой эксперимент над человеком бесчеловечен, даже если он направлен на выяснение опасности для остальных людей. Мы же видим: цивилизация энифиан явно нездорова, негуманна в самом прямом смысле этого слова. В связи с чем встает вопрос: не станет ли Диего когда-нибудь опасен для этих самых людей, ради которых он сегодня подвергается риску?

– Вывел! – крикнул Доброгнев, избегая смотреть на Диего прямо.

– То же самое имели в виду и эксперты управления, – пробормотал Руденко, с сочувствием рассматривая спокойную физиономию Вирта. – Не в этом ли и состоит цель энифиан – глобальная биоразведка земной цивилизации?

– Вы правы, – сказал Диего, погладив бритую голову. – Подстраховка мне не помешала бы. Но я на планете уже четвертый месяц и… ничего. Едва ли их излучение способно резко изменить человеческое в человеке, слишком долго лепила нас природа, миллионы лет.

– Прости, Диего, – тяжело сказал Нагорин. – Я не хотел обидеть.

– Чего уж там, ты-то мог бы и не извиняться. Но заканчивать эксперимент с нашей стороны преждевременно, материала для определенных выводов мало. Ну и потом… я же сам согласился на продолжение.

Нагорин сардонически усмехнулся.

– Если ты об ответственности, то я ее не боюсь, это пройденный этап. – Он снова усмехнулся. – Что же касается дальнейшего участия в эксперименте… меня волнуют не столько заботы цивилизации в целом, сколько судьбы отдельных личностей вроде тебя. Потому что на острие любого устремления общества всегда стоят конкретные и чаще всего дорогие сердцу люди.

– Спасибо, – серьезно сказал Диего.

– Ладно, – пробурчал Доброгнев. – У тебя больше ничего нет?

Диего замялся: вопрос был к нему.

– Есть одно наблюдение… Требует проверки, но все же думаю, что не ошибся. Видите холм в конце дороги? – Диего повернулся к станционному виому, показывающему пейзаж за стенами Зоны. – Так вот, по всему – это чужой космический корабль.

В помещениях Базы наступила тишина. Все молча смотрели на громаду холма. Наконец опомнился Руденко:

– Ничего не вижу. Не разыгрываешь?

– Оттуда ничего и не увидишь. Я сам долго сомневался, пока не проверил.

Доброгнев нахмурился.

– Каким же образом?

Диего хитро прищурился.

– Абсолютно легальным способом, не нарушая инструкции. Не забывай, я ведь мутант.

– Темнишь ты что-то, мутант. Но если твои наблюдения подтвердятся… Не пробовал определить возраст дороги?

– Каким же образом? – передразнил Доброгнева Диего. – Конечно, пробовал, получается сто пятьдесят плюс-минус десять лет. Возраст холма тот же.

– Серьезное открытие, – сказал Руденко. – И достаточно тревожное. С вашего позволения, я дам депешу в управление.

Все четверо переглянулись.

– Ладно, – еще раз сказал Доброгнев. – На Земле сумеют оценить эту информацию. До связи, разведчик. Ничего не предпринимай самостоятельно… без особых на то причин.

Виом спецсвязи угас. Диего скорректировал записи на стационарном блоке фиксации событий и задумался, глядя на стража, превратившегося в тонкое черное покрывало под порывами начинающейся бури.

На пульте тонко запищал сигнал метеопатруля.

– Вижу, вижу, – пробормотал Диего. – Зона к урагану готова.

Вскоре в зал ввалился Неверов, стал раздеваться, посматривая в окно дальновидения. Диего ободряюще подмигнул ему, и молодой человек ответил нерешительной улыбкой.

К ночи ураган за стенами Зоны немного утих, порывы ветра утратили свою былую мощь, рев и грохот сменился гулом и воем; ураган постепенно терял силу.

В центральном зале Зоны было тихо и уютно. Тишина и уют особенно подчеркивались черной круговертью за окнами дальновидения, пронизанной зигзагами и полосами электрических разрядов.

У пульта сидел Неверов, только начавший шестичасовую вахту, последнюю перед энифианской ночью. Он был полон сил и энергии, отчего сначала пытался петь, а потом читать вслух стихи, судя по рифмам, вернее, по их отсутствию, – свои.

Диего, наоборот, был неразговорчив и угрюм, что еще более разделяло столь непохожих друг на друга людей. Определенно с ним что-то происходило. Неверов как-то даже решил спросить его об этом напрямик, но передумал.

Иногда Диего словно резко просыпался и оглядывался вокруг с растущим изумлением, потом спохватывался и продолжал заниматься делом. Или с застывшим лицом начинал вдруг к чему-то прислушиваться, напрягался так с минуту, затем поворачивался к напарнику, лицо его смягчалось, и слабая улыбка трогала жесткие губы.

В такие моменты Неверов старался ничего не замечать и думать лишь о связи с Базой, но поведение товарища начинало его тревожить, Диего явно скрывал что-то от него, что-то существенное, пребывая при этом в неуверенности – сообщать об этом или нет…

Несколько минут Неверов просматривал записи прежних сообщений, нерешительно поглядывая на товарища, молча лежавшего на диване в спальном отделении, потом сказал:

– Знаешь, Диего, я все думаю над твоими словами о дороге. Тот холм, в который она упирается…

Диего повернул голову.

– Ну и?..

– Понимаешь, подозрительный он какой-то. Форма у него странная, а со стороны дороги он и вообще напоминает…

– Смелее.

– Ракету времен Королева!

– Ракету, – задумчиво повторил Диего. – Что ж, в наблюдательности тебе не откажешь. Не тебе одному кажется, что холм похож на ракету.

Неверов подозрительно посмотрел на Диего – не смеется ли?

– А вдруг это и в самом деле чей-то звездолет? – загорелся он. – Представляешь, какое открытие?! Давай сходим к нему, посмотрим вблизи… Если разрешат.

– Посмотрим, – спокойно проговорил Диего. – Только позже, лучше всего ночью. База разрешение даст, но риск слишком велик.

– Ну где тут риск? Пройти всего-то полкилометра.

– А ты не задавал себе вопроса: почему этот звездолет, если он звездолет, конечно, так занесен почвой? Почему он мертв столько времени, мертв, несмотря на присутствие энифиан, существ разумных? Я понимаю твои стремления, но до холма мы можем не дойти.

– Энифиане нас?.. – прошептал Неверов.

Диего посмотрел на его раскрасневшееся лицо и засмеялся.

– Воображение заработало? Сделать нам плохое энифиане, наверное, не смогут, но помешать – помешают. К тому же нарушать свое слово, пусть и данное неизвестно кому, неэтично.

Неверов потускнел.

– Интересно же!.. Чужой звездолет!.. Так близко…

– Интересно, спору нет. Но интересен не сам факт открытия чужого корабля, а то, в каких обстоятельствах состоялось это открытие. Вот и думай.

Диего вдруг упруго вскочил с дивана и подсел к пульту. Виом послушно «выдал» вечно сонное лицо Гунна и обесцветился защитой подключенного канала ОЭЛ.

– Привет, Эдвин. Я вчера дал запрос в информарий об экспедициях конца двадцатого – начала двадцать первого века, пропавших без вести.

– Есть ответ. Передать в кристалле или на машину?

– Проще на машину, секретов в этом нет.

Гунн проделал необходимые манипуляции, и в окошке координатора связи появились строки записей и фотографии космонавтов первых межзвездных экспедиций, не вернувшихся на Землю.

Диего быстро просмотрел сообщение с Базы и разочарованно откинулся в кресле.

– Не то? А что ты ожидал увидеть?

– Ни один корабль не подходит по форме. Понимаешь, о чем речь?

– Ты об этом холме-«звездолете»? А вдруг ты ошибаешься? И, кажется, ошибся. Но тогда перед нами чужой звездолет. Кто-то до нас контактировал с энифианами. А может, и не контактировал, а погиб при посадке. Не задать ли им по этому поводу вопрос?