С этой мыслью Кузьма уснул.

Утром он свернул палатку, упаковал снаряжение в походный кокон, подвесил его на антиграве, перепоясался вторым антигравом и взял курс на запад. Примерно в ста двадцати километрах от озера Валлес Маринерис в долине Арес Валлес располагался второй по величине город Марса – Патфайндер, откуда можно было по линии метро добраться до Земли.

Весь путь до Патфайндера занял около трех часов. Никто за Кузьмой не следил, никто не преследовал, и останавливался он всего один раз – посмотреть на обнаруженное сверху «зеркало».

Давно было известно, что «зеркала» представляют собой не только пассивные накопители информации, но и своеобразные хрономембраны, особые объекты с «глубокой хронопотенциальной ямой». Их создателей не удалось обнаружить до сих пор, хотя погранслужба и служба безопасности УАСС сделали все возможное и невозможное для их поисков. Однако таинственный хозяин «зеркал», прозванный Наблюдателем, отказывался контактировать с людьми, а его «зеркала» продолжали появляться в контролируемой землянами области космоса и следить за деятельностью человеческой цивилизации, и поделать с этим ничего было нельзя, приходилось как-то мириться, а в последнее время и охранять «зеркала», чтобы любопытствующие экспериментаторы, в основном дети и студенты учебных заведений, не рисковали своей жизнью ради бахвальства, бравады и эффектных фокусов с «хроновывертами». Эксперименты с «мертвыми зеркалами», неотличимыми от обычных, все чаще заканчивались гибелью людей.

В Патфайндере Кузьма задержался лишь для того, чтобы сдать туркокон в грузовое окно метро, а сам налегке отправился на Землю.

В Москве стоял поздний вечер середины марта: леса вокруг жилых комплексов были еще все в снегу, температура минус пять, безветрие, небо ясное, вспыхивающее полотнищами реклам, сквозь которые не всегда могли пробиться лучи звезд. Однако в конце двадцать четвертого века это было обычным зрелищем и особых эмоций ни у кого не вызывало. Хотя сам Кузьма рекламу не любил, зная ее агрессивную направленность на увеличение объема материального потребления.

Строгинская жилая гроздь со стороны действительно напоминала исполинскую виноградную гроздь высотой около двух километров. Такси-антиграв доставило Кузьму на сто десятый ярус комплекса, он вышел в парковое кольцо и направился к своему жилому блоку под номером «1001». Блок имел пять комнат: рабочий модуль, гостиную, спальню, каминный зал, мастерскую – для театральных репетиций жены, – и узел хозяйственного обслуживания. Алевтина готовить не умела, кухню не любила, и чета Ромашиных питалась с помощью линии доставки или в ресторанах парковой зоны.

Входная дверь разошлась лепестками диафрагмы, узнавая хозяина, Кузьма вошел, и его сразу оглушили звуки музыки: у жены были гости. Он уезжал под этот шум и приехал – в такой же шум. Складывалось впечатление, будто компания друзей Алевтины отсюда не уходила, и гуляния продолжались все шесть дней, пока отсутствовал Ромашин. Кроме того, он не узнал своей собственной квартиры.

Современное градостроительство давно перешло на городские ландшафты с «плывущей геометрией», используя принципы индивидуальной застройки, хотя и подчиняющейся единой концепции того или иного жилого массива. Однако главным звеном этой геометрии были жилые модули с конформно изменяющимся интерьером, использующие материалы с многовекторной внутренней симметрией, которые могли изменять форму комнат, мебели в широком диапазоне используемых программ. Такой же программой руководствовался и Ромашин, подогнав убранство модуля под свои (плюс жена) вкусы. Теперь же его дом был полностью изменен, гостиная превратилась в подобие пляжа, а во что превратились другие помещения, можно было только догадываться.

Кузьма прошествовал на «пляж» гостиной, увидел ряд шезлонгов, пляжные диваны, матрацы, на которых сидели и лежали обнимающиеся и целующиеся молодые люди в нарядах, которым трудно было подобрать эпитеты, жены среди них не увидел, пересек гостиную (на него не обратили никакого внимания) и открыл дверь в спальню.

Это помещение тоже претерпело трансформацию, превратившись в круглый будуар с небольшим бассейном у стены. На огромной роскошной кровати, занимавшей чуть ли не всю спальню, удобно расположилась обнаженная парочка (Аля когда-то познакомила мужа с актером Милославовым и его подругой Соней – это были они) и, воркуя, пила вино из высоких зеленоватых бокалов. Больше всего Кузьму взбесило именно это невинное обстоятельство – бокалы, доставшиеся ему в наследство от прабабки Маши.

Он шагнул к смятой кровати, дал оплеуху актеру Милославову, так что тот выронил бокал (Кузьма успел его подхватить) и слетел на пол. Затем бросил ему одежду.

– Одевайтесь, и чтоб духу вашего здесь не было!

– Как ты смеешь?! – заикнулась было Соня.

Кузьма сдернул ее с кровати, шлепнул по голому заду и подтолкнул к двери.

– Вон!

После этого он вернулся в гостиную, выключил конформатор (гостиная приобрела вид бункера с голыми серыми стенами), затем эйдомузыкальную установку и в наступившей тишине сказал раздельно:

– Все вон!

Кто-то охнул, удивленно хихикнули девицы с невообразимо сложными прическами. Мужчина, обнимавший их, проворчал что-то насчет «узурпаторов, не имеющих никаких прав». Кузьма подошел к нему, рывком за воротник блузона поднял с дивана и толкнул к двери.

– Вон!

Мгновение все гости Алевтины немо взирали на вернувшегося хозяина, потом засуетились, стали собираться и потихоньку исчезать. Какой-то молодой «носитель творческой свободы» попытался было устроить революцию и даже снова включил музыку, но Кузьма без особых церемоний скрутил ему руку, довел до двери и вышвырнул на светящуюся дорожку паркового кольца. Остальные гости бузить и сопротивляться не решились.

Гостиная опустела. Кузьма заглянул в свой рабочий модуль (никого, слава богу!) и открыл дверь в мастерскую Алевтины. В лицо пахнуло сложным набором запахов: пот, духи, наркотический дым сигарет, ароматы выпитых напитков.

Жена была не одна. Двое блестящих от пота мужчин танцевали с ней, полуобнаженной, под медленную музыку «магической эротики», по очереди целуя Алю, прижимаясь к ней и сбрасывая с нее одежду. Еще двое мужчин и женщина смотрели на этот эротический спектакль блестящими глазами и молча курили тонкие и длинные черные кайфьяносы – запрещенные минздравом Земли сигареты, возбуждающие подкорку и вызывающие психическую аберрацию сознания.

Эра повальной «виртуализации» человечества прошла. Видеоигры, достигшие чуть ли не абсолютного совершенства, уводившие людей в виртуальные миры до полной потери чувства реального, сильно сократившие численность населения наименее развитых зон Земли, таких, как Северная Америка и Восточная Азия, канули в прошлое. Возвращалась эра биохимических стимуляторов и психоделитиков нового поколения, поражающих центральную нервную систему исподволь, медленно и неотвратимо, снижающих интеллект и создающих слой моральных уродов, готовых ради кайфа на все. Кузьма не раз слушал сообщения о распространении индустрии «химических» развлечений, от которой особенно страдали дети наиболее обеспеченных родителей, имеющих средства и не контролирующих досуг своих детей, но сам сталкивался с кайфьяносами впервые.

Стараясь не дышать, он выхватил у курящих сигареты и вытолкал мужчин за дверь. Вернулся, дал под зад женщине в псевдомехах, так что та взвизгнула, выключил музыку и одного за другим вышвырнул танцующих мужчин в коридор, не обращая внимания на оцепеневшую, обхватившую руками грудь жену.

Выгнав последних гостей, он вернулся в дом и принялся наводить порядок, придавать комнатам первоначальный вид и убирать мусор, призвав на помощь домового, который подключил к процессу юрких домашних уборщиков.

Квартира почти приобрела прежний идеальный вид, когда в гостиную вошла Алевтина, одетая в длинное облегающее платье, похожее на полупрозрачную, мерцающую зеленоватым светом, змеиную кожу.