Навстречу Никите вышел вежливый молодой человек в голубом полукомби с эмблемой медсектора. Пересвет назвал себя. Дежурный врач набрал шифр на стойке, через несколько секунд получил медицинскую карту инспектора и вставил в щель приема. На панели стойки перемигнулись зеленые огоньки.

– Очень хорошо, – сказал молодой врач. – Никаких противопоказаний к работе в условиях повышенной радиоактивности. Но контроль есть контроль. Пройдите, пожалуйста, сюда.

Никита миновал перегородку, разделся до пояса и встал на ребристую пластину в нише медкомбайна. Свет в комнате погас. В нише зажглись слабые красные линии, оконтуривая протянувшиеся к пациенту манипуляторы с чашечками биодатчиков. Под черепом щекотно «потянуло сквозняком» – включились ультразвуковые сканеры кровеносных сосудов, потом радиопрожектор, физиологические датчики, детекторы нервной нагрузки, анализаторы состояния и прочая мудрая и сложная медицинская техника.

«Вася», лишенный дополнительных рецепторов при снятом костюме, скованный мысленным приказом «сидеть и не рыпаться», а потому сердитый, как человек, которому мешают работать в полную силу, дважды сообщил данные о молодом враче, хранящиеся в оперативной памяти, и замолчал.

Прошла минута. В левом предплечье кольнуло. Никита встревожился. Почему так долго? Что за укол? Обычный анализ состояния длится секунды. Что-то не в порядке со здоровьем? Чушь!

С тихим щелчком манипуляторы втягиваются в глубь машины, вспыхивает свет. Инспектор с облегчением покидает нишу, натягивая рубашку и комбинезон.

– Ну что?

– Норма, – роняет врач. – Вот ваш бланк. Я ввел вам комплексную прививку, которой хватит на месяц. Через месяц, если вы еще будете здесь работать и ничего не случится, повторим процедуру.

– Что за прививка? У меня общая АВБ.

– Стимулятор компенсации кислорода и газообмена и антирадиационная сыворотка. Изотопный состав атмосферы планет Сферы отличен от земного. Всего вам доброго.

– И это все? – разочарованно спросил Никита.

Врач рассмеялся.

– Вам одного укола мало? Могу добавить. В атмосфере Дайсонов гибнут все без исключения бактерии-симбионты человеческого тела, а остальных микробов, несущих болезни, я добил. Теперь вы безопасны для жизни планет… если только не станете хвататься за оружие без надобности.

Пересвет улыбнулся в ответ и покинул карантин-блок.

Переход с основной базы в лагерь археонавтов на Дайсоне-3 был несложен: вошел в кабину метро и вышел из такой же кабины уже на поверхности планеты, поэтому полюбоваться ландшафтом с высоты не удалось.

Его никто не встречал. Рабочий день в лагере уже начался, и все работники занимались своими делами. Однако не успел инспектор выйти в кольцевой коридор, опоясывающий ядро базы – диспетчерский пункт, административно-хозяйственные службы, метро, управленческий аппарат с кабинетом директора, – как навстречу из двери диспетчерской вышел старый знакомый, пограничник из отряда Пинаева, Мухаммед бин Салих. Пересвет поздоровался первым, отметив, что простодушное удивление Салиха – не более чем маска. Если первая их встреча на Д-комплексе могла быть случайной, то вторая «случайность» исключалась: Салиху, по легенде – инженеру похода, нечего было делать в лагере археонавтов.

Никита почувствовал досаду и неуютное, раздражающее ощущение несоответствия своего положения реальному раскладу сил: пограничники Пинаева, расследуя происшествия в Сфере, заподозрили новенького, хотя к этому не было никаких причин. За два дня Никита не мог раскрыться, каждый вечер он анализировал происшедшие за день события и свое поведение и не обнаружил ни одного прокола. Даже пси-зондирование в комнате Уве Хоона он выдержал без особого напряжения. Ситуация складывалась забавная и не предусмотренная прогнозом: агента отдела безопасности с особыми полномочиями решил прощупать офицер погранслужбы, не зная, что он выполняет аналогичное задание, только на другом уровне. Хотя, мелькнула мысль, может быть, это просто самодеятельность Салиха?

– Мир тесен, – произнес, улыбаясь одними губами, Салих. – Добрый день, квартирьер. Вы уже приступили к детальному анализу суши?

– Только собираюсь, – сдержанно ответил Пересвет. – Решил пощупать планету своими руками, прежде чем начать работу. К тому же мне сообщили, что вчера произошел взрыв на одном из здешних островов. Любопытно было бы взглянуть и поговорить с экспертами. Будет весьма неприятно, если мы заселим острова, а они начнут взрываться.

– Не завидую вашей специальности: степень ответственности где-то у предельной черты. То ли дело инженер похода – ответственность в два раза ниже.

Никита усмехнулся.

– Не преувеличивайте, вы тоже отвечаете за жизнь людей в походе, как и любой член экипажа. Подскажите, где здесь можно разжиться машиной и проводником?

– Мог бы и я послужить проводником, но, увы, спешу. А машину вы найдете в эллинге, база имеет дежурный резерв. До новых встреч.

Салих, пригладив черные волосы, исчез за поворотом коридора. Инспектор пошел своей дорогой, продолжая размышлять о встрече. Не понравилось ему поведение пинаевского работника, уж очень тот был бесплотен, не ощутим психологически, словно не живой человек, а тень отца Гамлета. С одной стороны, загадочность натуры – вещь неплохая, недаром она обладает притягательной силой, особенно для женщин, но с другой – пограничнику не следовало бы выпячивать свою незаурядность, иногда это мешает делу, особенно в работе с людьми.

Пересвет миновал тамбур с приставкой карантин-контроля и вышел в день Дайсона-1.

Сначала его оглушила, сбив дыхание, странная смесь сладких и кисло-острых запахов: клевер, полынь, аммиак, окись азота и озон. Потом показалось, что он оглох: тишина стояла в воздухе как в вакууме – по первому впечатлению.

Дайя – ослепительный розовый пузырь – висела почти в зените, окрашивая небо в нежно-розовый цвет. Западная часть небосклона скрывалась за грядой высоких кипенно-белых с перламутровыми прожилками облаков.

Холмистая равнина уходила на север до горизонта, на юге она переходила в плато и заканчивалась грядой невысоких скал, а с запада и с востока начинались знаменитые черно-золотые вудволловые леса: черное – стволы-стены, золотое – шапки пуха, заменяющего листья.

База – комплекс из четырех серебристых параллелепипедов без всяких выступов и отверстий, соединенных квадратными трубами переходов, – стояла на вершине пологого холма, поросшего густой желтой пухотравой. Почва холма была зеленовато-серой. Кое-где в траве посверкивали пятна изморози на первый взгляд, но при рассмотрении вблизи «изморозь» оказалась языками лишайниковидного растения с тонким рельефным рисунком. Возле стен базы буйно разрослись оранжевые перья гриботравы, привлеченной избытком тепла и запахом чужеродных образований.

Над инспектором пролетело что-то невероятно красивое, радужное, размером с крупного орла, покружило на небольшой высоте и полетело дальше, едва шевеля округлыми крыльями, напоминающими большие плавники. Радужный виброкрыл, определил Никита, «бабочка» Дайсонов, вернее, «комар». Укус виброкрыла вызывал у человека нечто вроде приступа эйфории, состояние блаженных грез, притупляя мыслительные процессы, и уже были случаи, когда виброкрылов использовали для индустрии наслаждений намеренно.

На всех трех планетах Сферы сохранились остатки сооружений и городов древней расы, построившей эту колоссальную энергосистему, но на Дайсоне-1, кроме всего прочего, был обнаружен древний космодром с одним-единственным звездолетом, именно поэтому базу археонавтов расположили на первом Дайсоне, хотя отряды археонавтов работали и на других планетах.

Отойдя на сотню шагов от строений базы, Никита оглянулся.

У левого крыла ближайшего здания грузился белый куттер. Рядом киб-ремонтники возились с наполовину разобранным пинассом, еще один пинасс парил над базой.

Тихие голоса людей, шелест травы под ногами, далекое теньканье – вот и все звуки. Тишина владела островом, океаном, всей планетой, великая тишина мирной жизни. Взрыв острова не вписывался в концепцию спокойного, размеренного бытия планеты, он был лишним, инородным и по логике не принадлежал неразумной природе.