– Лошадь поломали, – пробормотал мальчик, опустив голову. – Переднее колесо совсем отвалилось…
– Опять! – беззлобно вздохнул мсье Дуэн.
– И, кажется, на этот раз всерьез.
Дуэн зажег в кухне свет и положил свою сумку на стол.
Это был кроткий, добрый человек с немного грустным взглядом и длинными седеющими усами, закрывающими всю нижнюю половину лица.
– Ну что ж, посмотрим! – сказал он, опускаясь на стул.
Мальчик подтолкнул лошадь, и она задом вошла в кухню. Колеса никогда не смазывались и потому отчаянно скрипели. Дуэн стал осматривать повреждения.
– Фу, черт, вилка сломана! – воскликнул он.
Фернан горестно развел руками. Отец снова вздохнул, зажал руль между колен, внимательно осмотрел сломанную вилку и умелой, опытной рукой рабочего ощупал концы.
– Ничего не поделаешь, – заявил он. – Простая спайка долго не продержится, вы только разобьете себе мордашки!
Фернан тихо заплакал. Слезы текли по его щекам и падали на блестящий плиточный пол. Отец искоса взглянул на сына и тихонько положил руль на край стола.
– Не плачь, сынок, – сказал он хриплым голосом. – Завтра утром по дороге на работу я зайду в мастерскую службы тяги. Мой приятель Росси в свободную минутку сделает нам новую вилку. Ему это ничего не стоит… Досадно только, что старую невозможно вытащить. Придется ее распиливать на месте, и все товарищи поднимут меня на смех, когда я появлюсь с этой клячей под мышкой…
– Можно бы отвинтить оба колеса, – посоветовал Фернан, улыбаясь сквозь слезы. – Все-таки легче будет нести. У нее уже и так головы нет, а когда и колес не будет, то чего же тут смеяться…
Худенькая белокурая мадам Дуэн вернулась в половине девятого очень уставшая, но, как всегда, довольная. Она рассмеялась, увидев мужа и сына сидящими на полу и занятыми лошадью.
– Я уже все знаю, – сказала она. – Мама Зидора рассказала мне по дороге. Говорят, у Татава искры из глаз посыпались! Вот увидите, вы себе когда-нибудь головы расшибете…
– Оставь их! – ответил отец. – Надо же детишкам побаловаться! Если не теперь, то когда? В двенадцать лет поздно будет.
Он отцепил оба колеса и выставил лошадь в переднюю. Потом он стал что-то насвистывать и тщательно мыть руки под краном. Жена обернулась.
– А сам-то ты много баловался тридцать лет назад, когда жил в бараке? – со смехом спросила она.
– Я-то нет… – ответил Дуэн. – Но что из того?
Глава 2
ПРОЩАЙ, ЛОШАДКА!
Марион жила с матерью в самом конце улицы Маленьких Бедняков, в ветхом домике, один фасад которого смотрел на дорогу Черной Коровы.
Никто в точности не знал, откуда взялось странное название этой дороги. Марион, например, считала, что на черную корову похож только старый, отслуживший и заброшенный паровоз, который уже лет тридцать ржавел на запасных путях Сортировочной. Все рельсы были здесь давно убраны. Над унылыми железнодорожными путями возвышался один только этот старый паровоз. Под ним еще лежали два куска рельсов, но и те почти целиком ушли в глину. Летом, на солнце, он был красновато-коричневым и казался странным на этом лугу, как гиппопотам среди ромашек. Зато под дождем он действительно становился черным и на фоне свинцового неба имел довольно-таки мрачный и даже угрожающий вид.
Осенью и зимой, когда бушевали бури, его разбитый старый котел издавал жалобный вой, и ему подвывали двенадцать собак маленькой Марион.
На следующий день после школы Габи повел самых сильных из своей компании на пустырь, лежавший вблизи пакгаузов фирмы Сезара Аравана. Среди старых, почти развалившихся деревянных вагонов там валялись кучи ржавого железа, обгорелые шпалы, искривленные рельсы, – словом, это было свалочное место. Марион хорошо знала здесь каждый уголок. Она повела своих друзей прямо к последнему вагону. Там лежало множество пустых бутылок.
Ребята выстроились цепочкой и быстро сложили пятьдесят штук в детскую коляску, которую для этой цели привезла Берта. Потом Габи вместе с Фернаном и Зидором пошли в Бакюс. Коляску толкали все трое по очереди.
Папаша Зигон обомлел, когда ребята ввалились в его жалкую лачугу с таким грузом. Он уже все забыл. Главное, у него, видимо, имелись не только пустые бутылки, и он успел изрядно хлебнуть из них.
По дороге домой мальчики сделали крюк и пошли через вокзал – просто веселья ради.
– И ведь неважная была лошаденка, – задумчиво сказал Габи. – Картон и три колеса. А вот нет ее, и со вчерашнего дня стало пусто… Как ты думаешь, твой отец выполнит свое обещание?
– Во всяком случае, сегодня утром, уходя на работу, он взял лошадь с собой, – ответил Фернан. – Мсье Росси, конечно, ее починит. У него есть все, что для этого нужно. Но придется подождать – вряд ли она будет готова к воскресенью.
– Что же мы пока будем делать? – заныл Зидор. Он был удручен.
– В «Эдеме» идет цветной ковбойский фильм, – сказал Фернан. – Мели видела снимки по дороге в школу. Мировая картина!
– Дорого, – вздохнул Габи. – У Жуана и негра никогда нет ни гроша. Они не виноваты, но приходится платить за них. А у нас в кассе пусто.
– Марион все устроит, – ответил Фернан.
В кафе было много народу. Проходя мимо, Габи заглянул в зеркальное окно.
– Не часто Рубло шатается здесь в такой день, когда нет базара, – внезапно сказал он друзьям. – Посмотрите-ка…
Торговец сидел в глубине зала с двумя неизвестными в меховых канадских куртках, которые что-то ему говорили, наклонившись через стол. Они почти касались друг друга шляпами. Видимо, разговор был захватывающе интересный.
Фернан обернулся, услышав позади себя торопливые шаги. В ярком свете кафе внезапно появилась бутылочно-зеленая шинель инспектора Синэ. Зидор и Габи подтолкнули друг друга: на левой скуле Синэ была полоска ярко-розового липкого пластыря. Она забавно выделялась на его землистом лице. Синэ не заметил ребят и не проявил интереса к посетителям кафе. Вскоре он исчез в темноте улиц.
– Здоровая у него ссадина! – усмехнулся Габи. – И совсем свежая…
– А он как будто очень доволен собой, – с удивлением заметил Зидор.
– Помнишь вчерашний вечер? – спросил Габи. – Синэ шел по пятам за каким-то человеком между вокзалом и сквером Освобождения. Что-то там произошло… Но что именно?
Отец Фернана пришел с работы около восьми вечера. Он пришел с пустыми руками. Фернан ничего не ждал, он только молча глянул. Отец покачал головой.
– Я видел Росси, – сказал он, как бы оправдываясь. – Ведь он починит вам лошадь бесплатно – я не могу его торопить.
Всю субботу шел проливной дождь. После школы Фернан попрощался с товарищами и сразу пошел домой: в такую собачью погоду нечего делать на улице. А Марион побежала в своем промокшем плаще с одной улицы на другую, стараясь как-нибудь сколотить пятьсот франков, чтобы компания могла в воскресенье пойти в кино. Когда выскребли из карманов всё, что там было, то едва набралось двести пятьдесят франков, и Марион дала себе слово во что бы то ни стало раздобыть до вечера недостающую сумму. Но никто не верил в чудеса. Все понимали, что не будет ни лошадки, ни кино.
– А почему бы нам не продать яму с бутылками? – подал мысль Татав. – Папаша Зигон с радостью купит всю партию.
– Не все можно продавать, – недовольным тоном ответила Марион. – Эти бутылки не принадлежат никому и принадлежат всем. Если я их случайно нашла, это еще не значит, что мы можем распоряжаться ими, как нам вздумается. На что это будет похоже, если мы продадим старику все бутылки? Мы дети бедняков, это правда, но мы не дети жуликов!
Ровно в шесть она появилась у Дуэнов. Фернан сидел дома один: мать ушла, и ему было скучно, хоть плачь.
– Есть все пятьсот франков! И даже немного больше, – объявила Марион, спокойно улыбаясь. – Надеюсь, ребята будут довольны. Хотя кино все-таки не заменит лошадки…
– Как это тебе удалось? – полюбопытствовал Фернан.
