Пузыри метана, вспухающие в густой маслянистой жиже среди осклизлых корней, покрытых зарослями лохматых лишайников, отвратительных грибов и россыпями белесых червей, были тоже изображены так реалистично, что большинство обедающих в ресторане гуманоидов, предпочитало либо не обращать на них внимания, либо вообще садиться спиной к панораме, дабы не испытывать рвотных позывов.
Сделав наши заказы чрезвычайно предупредительному официанту в белоснежном смокинге, стажировавшемуся где то на Земле или Марсе (судя по карандашу, заложенному за бородавчатый гребень на том месте, где у людей обычно находится ухо), мы с моим предупредительным спутником отдали честь разнообразным холодным закускам.
«Шведский стол» в здешнем «Холидей-Хаус» был выше всяческих похвал, правда, расставлены подносы с умопомрачительным количеством кислого, соленого, сладкого и острого были э-э… в некотором живописном беспорядке и там спокойнейшим образом соседствовали всякого рода салаты и гарниры на земной вкус, копошащиеся личинки и насекомые в герметичных (чтобы не разбежались) прозрачных контейнерах – на далисианский, живые растеньица в съедобных (естественно, только для эаррраррцев) горшочках, невообразимо вонючий сыр – непонятно на чей, и много, что еще…
Я, было, нагребла себе в тарелку нежных листиков, похожих на кинзу, но после того, как под ними обнаружился здоровенный ленивый таракан (живо напомнивший мне уже виденных в «негуманоидном» ресторане более крупных сородичей), решила отказаться от зелени вообще. Пришлось ограничиться аппетитной полупрозрачной нарезкой из какого-то мяса с гарниром вроде картофеля фри, полив все это вполне земным «Краснодарским» соусом из высокой бутылочки и украсив ломтиками незнакомого, но вкусного (попробовала украдкой, прежде чем положить в тарелку) фрукта, чего-то среднего между хурмой и бананом.
Кот тоже выбрал аппетитную, на свой взгляд, закуску и теперь, отдуваясь, тащил к облюбованному нами столику глубокую тарелку, полную мелкой рыбы в каком-то белом соусе, возможно, в сметане. Время от времени он оглядывался и бросал сожалеющие взгляды на огромный поднос этого яства, оставшийся на «шведском столе».
Я помогла Рмиусу взгромоздить принесенное кушанье на стол, после чего он, торопливо поблагодарив меня и задрав хвост, на четырех конечностях кинулся обратно за второй порцией.
Вернулся мой сосед через минуту весьма опечаленным, неся в лапах мисочку с какими-то, залитыми полупрозрачным желе, темно-коричневыми ломтиками, распространявшими сильный запах вареной печенки. Блюдо с рыбой в сметане, увы, уже убрали по настоянию давешнего тучного мерганца. Его, видите ли, мутило от одного вида подобного сочетания принципиально несочетаемых продуктов!
– Не печальтесь, Ррмиус, – пожалела я перемазанного белой жижей кота, грустно вылавливающего из миски последнего «пескарика» лапой, и, одновременно, свободной, придвигавшего к себе поближе местный аналог «Кискаса». – Как только толстяк уйдет, я непременно попрошу метрдотеля, чтобы ваш деликатес вернули.
– Право, не стоит, Даздравора, – тяжело вздохнув при этом, светски ответил маркиз Маав, ловко слизывая сметану с носа длинным розовым языком. – Рыба в больших количествах вредна для мужских статей, как гласит наш кодекс Бумио-мио… Ваше здоровье!
Мы звучно чокнулись бокалами: я – с белым «Шато-Рени» пятнадцатилетней выдержки, он – с мутной, отдающей не первой свежести рыбой и аптекой, коричневатой жидкостью, в которой я, не без оснований, заподозрила селедочный рассол с определенным процентом валерьянки, и пригубили.
– Неплохой букет! – похвалил кот свое пойло, стряхивая с усов мутноватые капли. – А у вас?
– Тоже ничего, – сдержанно откликнулась я, попытавшись представить букет жидкости, которой, видимо, до того, как подать на стол, ополаскивали бочки из-под соленой рыбы.
– Хотя… Несколько солоноват, кажется, – почмокал Ррмиус, будто подслушав мои мысли, и снова отхлебнул, уже гораздо основательнее.
Маркиз восседал на высоком детском стульчике, возвышаясь над столом почти на одном уровне со мной, что позволяло ему не чувствовать себя ущемленным и разговор мы вели на равных, обсуждая достоинства тех или иных напитков, но не опускаясь до банального спора. Порой, отведя глаза или чересчур увлекшись чудесным по вкусу и степени прожаренности «говяжьим» бифштексом, принесенным официантом (сказали: «говядина», значит говядина и не стоит углубляться в происхождение чересчур уж объемистого куска нежной вырезки), я забывала, что беседую с представителем разумной жизни несколько отличного от меня вида…
Тем возмутительнее для меня прозвучал выпад насытившегося наконец обжоры-мерганца. Этот негодяй, походя мимо нашего столика, заявил, громко сморкаясь при этом в огромный клетчатый платок, что некоторых инопланетян следовало бы кормить из мисочки под столом, да еще лучше, где-нибудь на кухне, чтобы не портить аппетит приличным туристам.
– Не сказала бы, что некоторые гуманоиды заслуживают эпитета «приличные», – попыталась вступиться я за насупившегося и нервно застучавшего хвостом по стулу маркиза мур Маава, – особенно, если этим гуманоидам место в…
Скандала, увы, не получилось, как я ни старалась, подбирая выражения похлестче. Мерганец, так ничего и не понявший из моей тирады, добродушно покивал, еще раз шумно высморкался и покинул помещение, преследуемый по пятам сразу несколькими официантами, наперебой выражающими ему свое почтение в надежде на чаевые.
«Зря суетитесь, – мстительно подумала я нервно отставляя тарелку с недоеденной „говядиной“ и наливая себе своего вина, а коту – своего, – мерганцы имеют в Галактике заслуженную репутацию чрезвычайных скупердяев!»
– Не желаете ли перейти к десерту? – попытался разрядить обстановку маркиз, снова, усилием воли, напуская на себя великосветский вид, а когда я благодарно кивнула, важно удалился к столу, уставленному всякого рода тортами, пирожными, фруктовыми муссами и прочими вкусностями.
В ожидании, я откинулась на спинку удобного кресла, и, сквозь янтарную жидкость, слегка мерцающую в тонкостенном бокале, еще раз полюбовалась адагрухским закатом, стараясь не опускать взгляд на болотистый берег. Из-за импровизированного светофильтра, зеленый закат приобрел еще более пикантный вид.
«Кто бы мог подумать, что маркиз окажется таким приятным в общении человеком… существом, – нехотя поправилась я, – прилично воспитанным, начитанным, остроумным…»
Многоголосый шум и истошный женский визг в глубине зала оторвали меня от приятных размышлений.
– В чем дело? – растерянно спросила я пробегавшего мимо инопланетянина, очень похожего на человека (а, может быть, наоборот – человека, очень похожего на инопланетянина).
– Не въезжаю, телка, извиняй! – ответствовал на бегу тощий, мертвенно-бледный и запыхавшийся индивидуум с волосами ярко-зеленого цвета, одетый в розовую хламиду, обильно усыпанную металлическими заклепками. – Какую-то байду внепланетник один замутил! Замочил, люди бают, кого-то!..
Ощутив внезапный тревожный укол в самое сердце, я вскочила и принялась проталкиваться к месту происшествия, расположенному, по какому-то совпадению, как раз поблизости от десертного столика.
Пробиться в первые ряды оказалось очень и очень непросто, но я с детства отличалась весьма напористым и твердым характером. Правда, многие считали мое упорство упрямством, но оставим это на их совести… Поэтому, оттоптав в процессе несколько чьих-то ног, отбив кулаки и локти о мягкие или, наоборот, твердокаменные бока, и, потерпев некоторый урон в туалете, я все же оказалась внутри окружности, образованной застывшими в оцепенении зрителями. Не успев порадоваться удаче, я едва не грохнулась в обморок…
В центре круга находился взъерошенный и глухо урчащий маркиз мур Маав, сжимающий в зубах… мышь.
Безвольно болтавшийся во рту у кота грызун имел довольно солидные размеры, позволявшие ему претендовать скорее на титул крысы, и, кроме того, был одет в ярко-зеленый мундирчик с позументами и миниатюрные сапоги со шпорами…
