Я так спешил домой, чтобы посмотреть, что мне подарят на окончание четвертой четверти, что, перебегая дорогу, не глядел по сторонам. Самое обидное, что и дорога-то была не широкая, почти замухрыжистая, и автомобили по ней ездили редко.

Удара я не почувствовал. Не успел даже заметить, какой марки и цвета была сбившая меня машина. Даже не знаю, была ли это легковушка или грузовик. Помню только сумасшедший визг тормозов, а потом я лечу по воздуху и на одно мгновение передо мной вспыхивает летнее небо с ярким желтым шаром солнца.

Еще помню, что я лежу – даже не лежу, а плаваю – в кромешной темноте и слышу, как звучат надо мной два голоса. И, хотя я ничего не вижу, но все равно знаю, что это спорят два огромных орла – белый и черный.

– Что это? – спрашивает белый орел.

– Разве не видишь, мальчишка, – отвечает черный.

– Я не о том. Откуда он здесь взялся? Вы посылали за ним смертей?

– Не-а, он вообще не должен был умереть. Эти курносые дурынды опять косят кого придется, – отвечает черный орел.

– Смерти не могут скосить не того. За десять миллиардов лет, что существует Вселенная, они не допустили ни одной ошибки.

– Ха! Ни одной ошибки! Это они так говорят! Если его убили не смерти, тогда вмешалась Красная Рука. Только она может отнимать жизнь, не прибегая к помощи смертей.

– Красная Рука? Опять она лезет не в свое дело! И как же теперь с ним поступить? Я бы отнес его в Рай, но не могу: у меня нет пера с его именем! – говорит белый орел.

– И у меня нет пера с его именем. Значит, и в Аду его не ждут, – сердится черный орел.

Неспособный подать голос, я лежу в пустоте и жду, как решится моя судьба. Орлы растеряны и раздражены. Они хлопают крыльями и улетают, но вскоре белый орел вновь возвращается.

– Я не могу бросить тебя здесь. Какой же я после этого посланец Рая? Человек, ты слышишь меня?

Я хочу ответить, что слышу, но не могу.

– Не напрягайся, я вижу, что слышишь. Я отнесу тебя в Параллельный Мир и не буду стирать тебе память. Это все, что я могу для тебя сделать.

Я слышу тяжелые удары крыльев по воздуху и понимаю, что орел несет меня. Я пытаюсь крикнуть, вырваться, но не могу ни того ни другого.

Следующее, что я смутно припоминаю, – огромную ржавую баржу, швартующуюся в мрачном порту.

И снова провал.

А потом я вдруг обнаружил, что сижу на берегу затянутого ряской болотца. Сижу в своем прежнем теле. Помню, я даже удивился, что оно совсем не пострадало, когда меня ударила машина. «А может, ничего и не было? Но тогда как я здесь очутился?» – озадачился я.

Внезапно ряска раздвинулась. Из болотца вылез молодой человек с синей кожей и длинными мокрыми волосами, в которых запуталась тина.

декламировал он, картинно заламывая руки. Неожиданно синий человек заметил меня. – Эй, ты кто? Новенький, что ли? Давай знакомиться! Я Утопленник, поэт! – сказал он, направляясь ко мне.

– Я… я… – Я мучительно стал вспоминать, удивляясь тому, что не помню даже, как меня зовут. Вначале у меня ничего не выходило, но потом все вдруг разом всплыло в памяти. Я сжал руками виски. На миг мне почудилось, что голова у меня раздувается как шар и раскалывается. Но внезапно память вернулась. – Я Кирилл. Кирилл Петров! – почти крикнул я.

– Ого! – удивился Утопленник. – Не врешь? Правда, Кирилл Петров?

– Правда! – ответил я возмущенно. Конечно, я не ботан, но уж имя-то свое за четырнадцать лет успел выучить!

Утопленник пораженно разглядывал меня. Его бугристый нос сочувственно голубел.

– Ты помнишь свое старое имя! – сказал он восхищенно. – Здесь никто не помнит своих имен, все придумывают новые. Ты как погиб?

– Дорогу переходил.

– А-а… – разочарованно протянул юноша. – А я почему-то решил, что ты тоже от любви утопился. Ну да ладно. Пойдем, я отведу тебя в твою новую семью.

– В мою новую семью? У меня же есть семья! – удивился я.

«Вернее, была… Что теперь чувствует мама? А отец?»

Я поспешил прогнать эти мысли.

– У нас в Параллельном Мире такой обычай: кто первый встречает новенького, становится его проводником. По дороге, смотри, будь осторожен. Параллельный Мир – не парк развлечений, здесь зевать нельзя. Любая неосторожность – и все: либо мертвяк загробастает, либо красное пятно сожрет. Со временем, я уверен, ты смекнешь, что к чему, а пока на всякий случай бойся всего подряд… – довольный своей шуткой, Утопленник хихикнул.

Хихикал он довольно часто, что совершенно не вязалось с его обликом несчастного поэта. Вскоре мы вошли в Многоэтажку на Тиранозавриных Лапах и сели в черный лифт с висельным приводом.

– Знакомься: это бабушка Ягге и дедушка Вурдик! А это Кирилл Петров, ваш новый внук! – заявил Утопленник, подводя меня к сгорбленной старухе и одноногому циклопу с вампирьими клыками.

Колоритная была парочка. Я не мастак описывать, но уж можете мне поверить.

– Чу-чу, русским духом пахнет! – покосившись на меня, проскрипела Ягге.

Тогда, помню, она показалась мне более суровой, чем была на самом деле.

– Да ладно тебе, старуха! Садись, парень, жевать красные котлетки! Сегодня утром накопал, – радушно пригласил Вурдик.

Так я впервые встретился с ворчуньей Ягге и ее добряком-мужем, ставшими моими здешними бабушкой и дедушкой.

От котлеток я, впрочем, отказался. Желания как-то не было есть эту мерзость. Впрочем, о вкусах не спорят, особенно с циклопо-вурдалаками. Если с ними спорить, они могут потерять последнее чувство юмора, а это само по себе нежелательно.

Если вы, разумеется, не хотите, чтобы вас сгоряча сожрали. Конечно, потом они станут переживать по этому поводу, но ничего уже вернуть не смогут. Это факт, а против факта не попрешь.

Смеркалось. По небу бродили сизые тени. Скрипели могильные оградки, дрожали надгробия. Кладбище постепенно оживало, готовясь к ночной жизни. Теперь и думать нельзя было о том, чтобы выйти наружу.

Ссутулившись в холодном склепе, я вспоминал, о чем рассказывала Ягге. Единственное время, когда мертвецы здесь сидят по гробам, – от первых петухов до полудня. А раз так, придется ждать рассвета. Раньше сбежать с кладбища не удастся.

Обнаружив сбоку склепа небольшое отверстие, образованное выкрошившимся камнем, я прильнул к нему и стал наблюдать.

Едва пробила полночь, как земля разверзлась и из нее выскочили два гроба. Крышки гробов распахнулись, и оттуда вылетели четыре руки. Вначале руки поздоровались между собой, а затем вновь нырнули в гробы и выволокли оттуда два туловища. На туловища они насадили головы, прилепили куда надо ноги, а потом и сами прыгнули на место.

Я увидел двух мертвецов. Один из них был лысый и жирный, а другой – тощий и старый, с козлиной бородкой.

– Ты как умер? – спросил жирный мертвец.

– Меня на войне убили. А ты как?

– А меня подвальный мертвец задушил. Пошел я в пятницу, 13-го, в подвал. А он сидит в углу в медном шлеме. Набросился на меня и задушил.

– Ну и глупо! Мог бы и не умереть. Надо было сбить с подвального мертвеца медный шлем на пол. Он бы принялся шлем искать. А ты бы его первым схватил да на голову себе нахлобучил. То шлем особенный. Кто его наденет да два раза повернет – невидимым становится.

– Да, – сказал жирный мертвец. – Жаль, что я не догадался. Да что теперь поделаешь? Отсюда же, из Параллельного Мира, не сбежишь.

– Что верно, то верно: не сбежишь, – озираясь, прошамкал старик. – Есть, правда, один способ, да вот только… Ты про Красную Руку что-нибудь слышал?