Когда Бубнилка уснула, дед укрыл ее пледом, а сам опустился в соседнее мягкое кресло, обхватил руками виски и сосредоточился, пытаясь силой мысли проникнуть в реактор и выведать планы карликов.

Внутренним зрением, так хорошо развитым у всех лобастиков, Умник увидел длинные прямые коридоры АЭС со множеством дверей, у каждой из которых стояла стража с копьями и булавами. Во дворе и на стенах дежурили телохранители Карлы с метательными ножами, в кухне повара свежевали туши, подвешенные на крючьях к потолку, а учительница Грымза колотила нерадивых учеников-недорослей деревянной колотушкой, безуспешно пытаясь научить их считать хотя бы до трех и вызубрить алфавит до Б включительно.

Проскользнув незамеченным в мозг одного из телохранителей, Умник ухитрился следом за ним проникнуть в тронный зал и увидел волшебные камни, лежавшие на бархатных подушках, и два ряда стражи вокруг них.

Рыжая Карла спала на медвежьей шкуре у трона. «Вернулась после ночного полета и устала», – догадался старый лобастик. Зная, что Карла и сама наделена телепатическими способностями, он осторожно проник в ее мысли и сумел увидеть кусочек ее сна.

Королева металась на шкуре. Ей снилось: реактор и все вокруг объято пламенем. Спасаясь от огня, она выбежала на крышу, чтобы вскочить на Герцога и улететь, но летучая мышь превратилась в ее бабушку-колдунью, какой она была двадцать лет назад, в день своей смерти. Бабушка грозила ей пальцем и повторяла: «Не потеряй камни, Карла! Затмение солнца произойдет очень скоро! Не пропусти его! Возьми камни в руки, и пусть первый луч упадет на них!»

Надеясь выведать планы королевы, Умник нечаянно перешагнул границу дозволенного, и тотчас сработал блок. Стальная дверь чужого сознания захлопнулась, и лобастика вышвырнуло из него. Рыжая Карла проснулась, и мысли ее мгновенно стали непроницаемыми.

В магазине за много километров от АЭС дедушка открыл глаза. Виски у него ломило от напряжения, но старик знал, что скоро это пройдет. Жаль, что он так и не смог выведать, что задумали карлики. «Ничего, – решил Умник. – Немного погодя я снова постараюсь, и, может, мне повезет больше. Главное, опять не влезть в кошмарный сон».

Тем временем Хорошист и Отелло продолжали трястись на старом велосипеде по лесной тропе. К ночи они надеялись догнать Пупыря и Бормоглотика. Чем дальше в лес они забирались, тем заброшенней становилась тропа. Ехать по лесу на поломанном велосипеде со спущенными шинами было сложно: мешали ветви, и каждый раз приходилось пригибаться.

– Не хочешь покрутить педали вместо меня, Хорошист? – предложил Отелло, оборачиваясь назад.

– Не-а, не хочу. Не видишь, я занят! – Брат спокойно трясся на багажнике и с аппетитом закусывал учебником географии за пятый класс.

– Смотри не опухни от лени! Скажи еще, что не умеешь крутить педали! – возмутился Отелло.

– С педалекручением я бы как-нибудь справился, а велосипедокатание пока не освоил, – великодушно пояснил Хорошист и отгрыз от учебника страничку с картой Африки. – Как ты думаешь, в какой части света мы находимся? – спросил он у брата, когда тот слегка поостыл.

– Отстань! И без тебя тошно! – огрызнулся уставший лобастик, объезжая валявшееся на дороге сухое бревно.

– Не знаешь, так и скажи: не знаю, а не ругайся. Ну и характер у тебя дрыгалистый! – вздохнул Хорошист.

Впрочем, лобастикам недолго пришлось ехать на велосипеде. Тропинка исчезла – значит, они приближались к неосвоенным землям. Граница между неосвоенными и освоенными землями мутантиков проходила через болото, которое пересекал древний деревянный мостик.

Отелло и Хорошист слезли с велосипеда и попытались пройти по мостику, но неожиданно колесо соскочило с бревен, и велосипед исчез в трясине, едва не потянув за собой лобастиков.

Кое-как переправившись через топь, путешественники шагнули на неисследованные земли.

– Дрожишь, приятель? – спросил Отелло, которому ужасно хотелось в чем-нибудь уличить брата.

– Чуть-чуть наблюдается небольшое ужасание, – небрежно сказал Хорошист. – Подумаешь, неисследованные земли! Интересно, мы первые лобастики, решившиеся на такое путешествие?

– Ты забыл про Бубуню, – укоризненно напомнил Отелло. – Она пропала на неосвоенных территориях тридцать лет назад. Мы с тобой тогда были совсем маленькими.

– Какой я дырявоголовый! – Хорошист хлопнул себя ладонью по лбу.

Бубуня, бабушка обоих лобастиков, обладала неукротимым характером и жаждой к путешествиям. Уже старой, никому не сказав ни слова, она собралась, взяла с собой в путь несколько книжек по вязанию и консервированию и однажды утром ушла на неосвоенные территории. Бубуню долго искали, но так и не нашли.

Только в лесу на границе с болотом, в которое провалился велосипед, обнаружили одну из книг по вязанию. Решили, что Бубуня утонула, но, когда пересекли топь, увидели на земле бумажные шарики. Бабушка шла и, чтобы не заблудиться, бросала за собой мелкие клочки. Через какое-то время бумажки стали попадаться реже и реже, пока совсем не пропали. И это все, что было известно о судьбе Бубуни.

Подтрунивая друг над другом, Хорошист и Отелло шли по лесу до глубокого вечера. Лес на неосвоенных территориях был глухим и запущенным. Даже звериные тропы не встречались.

В темноте лобастики вышли на редколесье, за которым начиналась равнина. На ней в отдалении мерцал огонек костра, плясали искры и к небу поднимался сизый дымок. У костра чернели маленькие фигурки.

Подойдя ближе, лобастики разглядели, что это были Пупырь и Бормоглотик. Жених и отец Трюши сидели на бревне и ели большими ложками валидол из общей тарелки.

– Ну как? Не нашли? – спросил Хорошист, подбегая к костру и протягивая над огнем озябшие руки.

Пупырь уныло покачал головой и выпил бутылочку микстуры.

– Никаких следов моей малышки, – ответил он. – Но, как заметил бы философ, отрицательный результат – тоже результат. Мы немного отдохнем и продолжим путь.

– Большое спасибо, что пришли. Ваша помощь нам очень пригодится, – сказал Бормоглотик, уступая лобастикам место у костра.

Некоторое время они неподвижно сидели на бревне и молчали, наблюдая за пляшущими искрами, летящими от огня и взмывающими к небу так высоко и стремительно, что казалось, будто искры смешиваются со звездами и сами становятся ими.

– А мы утопили велосипед в трясине, – похвастался Отелло, нарушив долгое молчание.

– Я и сам туда едва не упал, – печально откликнулся Пупырь. Он расстелил у огня походное одеяло и прилег.

Но ему не спалось. Несмотря на ужасную усталость, его одолевали тревога и беспокойство. Где сейчас Трюша, что с ней, жива ли? Пупырь поднял глаза на Бормоглотика. Хвостатый мутантик выглядел неважно и сосредоточенно смотрел на огонь. «Он тоже страдает и любит мою дочь. Подумать только, ведь я когда-то был против их свадьбы», – подумал папа-мутантик и закрыл глаза.

В середине ночи, когда мутантики спали, угли костра вдруг ярко вспыхнули и внезапно погасли, будто их задул невидимый великан.

Когда Черный Герцог улетел, унося на спине королеву карликов, Трюша решилась выглянуть из густого ельника. Стараясь не смотреть себе под ноги, она пересекла поляну. У одного из скелетов, валявшихся повсюду, на ремне висела фляжка с водой. Трюше очень хотелось пить, но она не смогла заставить себя прикоснуться к ней.

Этот скелет по размеру был больше остальных и явно не принадлежал ни шерстюше, ни лобастику и ни реакторному карлику. У него были необыкновенно большие ступни и кисти рук, широкая грудная клетка, но самым странным казалось то, что на черепе не имелось глазных впадин. Это значило, что обладатель скелета, угодивший в когти к Черному Герцогу, не то что был слеп, но вообще не имел глаз!