От воспоминаний о минувшей ночи Ивану Васильевичу стало нехорошо. Он достал из бара бутылку с минеральной водой и выпил ее большими жадными глотками…
Что он, должен был кинуться в рукопашную против двух здоровенных молодчиков, судя по всему, специально обученных для того, чтобы расправляться с людьми?! Конечно, нет.
Но откуда они взялись?! Ясно, что они – члены серьезной группировки. И, конечно, профессионалы. Кто еще мог за один только день разгромить его квартиру, ограбить офис, легко и непринужденно нейтрализовав охрану, перевести в неизвестном направлении деньги с расчетного счета?!
Впрочем, скорее всего все это – часть давней, четко спланированной операции.
А найти, откуда тянется след, между тем так до сих пор и не удалось. Не из Америки же, в самом деле… от этого, как там его, Джонни Смита…
Впрочем, за одну ночь что можно сделать?! На поиски, возможно, уйдет целая неделя. А то и полторы.
Надо бы побеседовать с сотрудниками охраны, которые в момент ограбления находились в офисе.
Как бы ни были они во всем этом замешаны. Может быть, кто-то из них даже является прямым подельником преступной группировки, участвующей в наезде. Надо же, Балансовая служба… Что только не придумают, чтобы запугать достойного человека…
Митрохин хмыкнул и скомандовал охране:
– Стойте тут!
Он успел убедить себя в том, что это охрана виновата в большинстве его нынешних проблем, и ему не хотелось, чтобы эти увальни торчали возле стола, раздражая его своим видом и лишая аппетита…
* * *
Митрохин откинулся на спинку стула. Наконец-то выдалась спокойная минутка среди всей этой безумной суеты и форменного безобразия.
Изящный официант в смокинге принес поросенка в яблоках. Распечатал бутылку. Налил вина в бокал. Банкир наблюдал за действиями официанта с явным удовольствием. Поесть он любил. Потянулся за вилкой…
Балансовая служба появилась внезапно. Так спецназ врывается в захваченное террористами здание. «Джинсовые куртки» промчались через зал к столу банкира. Тринадцатый схватил поросенка и принялся его с неимоверной скоростью пожирать.
Митрохину еще никогда не доводилось видеть, чтобы кто-нибудь так работал челюстями. Двести тридцать седьмой завладел бутылкой и принялся жадно пить вино. Розовая жидкость побулькивала в горле, текла по подбородку. Потом он залпом осушил бокал. Рыгнул. И похлопал себя по толстым губам ладошкой.
Покончив с трапезой, службисты как по команде поднялись и направились к выходу.
Официант был так поражен происшедшим, что застыл, как каменное изваяние. Только рот открыл и глаза выпучил. Охранник ресторана не растерялся и кинулся нарушителям общественного порядка наперерез, но получил отличный апперкот и опрокинулся на один из столов.
– Мерзавцы! Подонки! Сволочи! – отбросив стул, Митрохин вскочил, он брызгал слюной и размахивал кулаками. Банкир побежал следом за обидчиками, не задумываясь о последствиях этого шага, движимый одной только лютой яростью. К тому моменту, как он сквозь стеклянные двери выскочил на улицу, Двести тридцать седьмой и Тринадцатый уже успели скрыться. То ли свернули за угол здания, то ли прыгнули в автомобиль.
Четырех охранников Митрохина представители Балансовой службы аккуратно сложили у входа в ресторан. Один из них уже начал приходить в себя.
Он застонал, трогая рукой ушибленный затылок…
* * *
В машине Митрохин держался отстранение. На охранников смотреть не хотелось. Те тоже чувствовали себя виноватыми, глядели по большей части в пол, а не на шефа. Один из них было начал говорить что-то вроде «не знаю, как такое вышло», но Митрохин оборвал его резким окриком:
– А ну заткнись!
Настроение у банкира сделалось таким мрачным, что впору в петлю лезть. К тому же желудок бурчал от голода.
Это уже совсем глупость какая-то, ребяческая выходка, рассуждал Митрохин, прийти в ресторан, сожрать моего поросенка, выпить вино. Разве стоило ради еды так рисковать. Или все же стоило?! Что они хотели продемонстрировать этим отчаянным жестом?! И кто такие на самом деле эти ребята?! То, что они отлично обученные профессионалы, не вызывает сомнений. Но кого они представляют?! Кого, черт побери, они могут представлять?!
– Иван Васильевич, – неожиданно закричал Петрович, и столько в этом крике было отчаяния и ужаса, что Митрохин понял – случилось что-то страшное и даже более того – непоправимое, поэтому он тоже заорал в голос, а вместе с ним и перепуганные охранники…
«Линкольн» протаранил ограждение моста и рухнул в Яузу, погасив дружный вопль в мутных водах с бензиновыми разводами на поверхности.
К счастью для Митрохина, на этот раз охрана сработала грамотно. Ребята выволокли пребывавшего в полубессознательном состоянии шефа из тонущей машины и отбуксировали к берегу…
Митрохин сидел на снегу, с его длинной норковой шубы текла грязная вода, он никак не мог прийти в себя, хлопал глазами и чувствовал, что соображает сейчас очень туго, потому что при падении ударился головой о ручку дверцы.
– Кто-то над управлением потрудился! – сказал Петрович и сплюнул. – Не иначе как вас, Иван Васильевич, убить хотят.
– Б…а-a-a-a-a! – закричал Митрохин, в этом крике были заключены и ярость, и отчаяние, и тоска обезумевшего разума, в котором никак (ну никак) не может уместиться осознание того, как столько бед может свалиться на одного человека в течение единственных суток…
* * *
Службисты нагрянули в тот час, когда их никто не ждал. В сопровождении верного Жданова и двух парней из охраны Митрохин направлялся к офису.
Их остановили. В нос Ивану Васильевичу ткнули открытым удостоверением. Он успел заметить только сумрачное выражение лица на фотографии, и в следующее мгновение его взяли под руки.
– В чем дело? – запротестовал он, уже предчувствуя серьезные неприятности.
Жданов дернулся к кобуре, но мрачный тип пресек перестрелку, схватив начальника охраны за руку.
– Не советую, – сказал он, пристально глядя в глаза Жданова. – Могут быть неприятности. Оно тебе надо?
От такого напора начальник охраны оробел.
Проводил глазами шефа, которого посадили в девятку «Жигулей» и увезли. На лице Ивана Васильевича застыло растерянное и даже детское выражение.
Не успели они отъехать от офиса, как на запястьях у него защелкнули наручники.
– Что происходит? – пролепетал Иван Васильевич.
– Прокуратура выдвинула против вас обвинения, – ответил службист. – Мы едем к следователю. В связи с неявкой он выдал ордер на ваш арест.
– Но я не получал никаких повесток, – запротестовал Митрохин.
– Следователь разберется.
Иван Васильевич поглядел на руки, скованные наручниками, и подумал, что легко мог бы освободиться. В двадцать лет он выбил большой палец, и, хотя травма прошла, при желании он мог сместить сустав и выдернуть руку из железного кольца.
Раньше Митрохин неоднократно заключал пари и на спор освобождался из наручников. Для него подобная операция не составляла труда, если, конечно, они не были сильно затянуты. Разумеется, об этом его умении службистам было неизвестно.
Банкир посмотрел на их крепкие, скуластые лица и решил попыток освободиться пока не предпринимать. Кто их знает, что им на ум придет. Говорят, при ФСБ имеется специальное подразделение, устраняющее неугодных. А ну как теперь он, Иван Васильевич Митрохин, сделался для власти лишним членом общества. Нет, лучше держаться с ними вежливо. Тогда, возможно, они разрешат воспользоваться услугами адвоката. Уж он-то его вытащит на свободу. Не таких, говорят, вытаскивал.
После ночи, проведенной в камере, на Митрохина нашла странная апатия. Он все больше погружался в себя. Первоначальная злоба сменилась крайним удивлением. Неужели это еще не все? Неужели теперь его осудят, отправят по этапу? И даже Генри Резник не поможет. Да не может этого быть!
Иван Васильевич вскочил и зашагал из угла в угол.
