– Вся? – повторила Кика и зачем-то посмотрела на потолок. – Нет, не вся. Была Ольга. Была Виолетта. Дворник…

– Какой дворник?

– А здесь дворник есть. Кажется, его зовут Клим… Не помню точно…

– Он был с вами весь вечер?

– Нет, – отрицательно покачала головой Кика. – Его Марко пригласил рюмку выпить и пожелание написать.

– Значит, в момент выстрела за столом сидело трое?

– Нет! – ответила девушка, вынула сигарету изо рта и стала рассматривать ее. – Первый раз такую гадость курю! Не табак, а сырые опилки!

– А кто еще был? – спросил я, испытывая нежное желание перевернуть Кику вниз головой и потрясти ее, как яблоню, чтобы говорила быстро и по существу.

– Я была, – ответила она и тотчас скорректировала ответ. – Правда, когда прозвучал выстрел, я на лестнице курила. Но уже через полминуты была в гостиной.

– А Лера в это время где была?

– Не знаю! – равнодушно пожала плечами Кика. – Говорит, что лежала на диване у себя в комнате… Но она врет. Плосконос видел, как она по лестнице с мансарды сбегала.

– Плосконос?

– Да, – ответила Кика и скорчила гримасу: мол, это мелкая сошка, о которой много знать необязательно. – Работал у нас когда-то фотокором.

– Лысый, с усами? И очень жизнерадостный?

– Правильно, лысый и жизнерадостный.

– Выходит, Плосконос находился недалеко от мансарды, раз видел, как Лерка оттуда сбегает?

– Со мной рядом он курил! – с вызовом ответила Кика. – А как прогремел выстрел, я пошла в гостиную. А Плосконос немного задержался и увидел Лерку.

– Ты уверена, что он не ошибся?

– Да ты лучше у своей Лерки спроси, где она была, когда прогремел выстрел! – рассерженно крикнула Кика. – Чего меня пытаешь? Нашел стукачку…

Она кинула потухшую сигарету на подоконник и уже сделала шаг к двери, но я схватил ее за руку и притянул к себе.

– Эта Лерка скорее твоя, чем моя, – объяснил я. – И мне ровным счетом наплевать, что у вас здесь произошло… Стой же спокойно!

– Да пошел ты! – огрызнулась Кика и толкнула меня в грудь. – Ты что, вертухай, чтобы указывать мне, где стоять?

Я только собрался посадить Кику в кресло и выяснить у нее, есть ли в доме черный ход, по которому можно выбраться во двор, как вдруг услышал истошный женский крик.

– А у вас тут не соскучишься, – оценил я.

– Ты о чем? – не поняла Кика.

– Разве ты ничего не слышишь?

– А что я должна слышать? – пожала плечами Кика.

Крик на несколько секунд замолк, затем перешел в стоны и ругательства. «Вот же сука рваная! – доносилось откуда-то снизу. – До крови, до крови…»

Кика хлопала глазами, продолжая делать вид, будто ничего не слышит. Я все же не смог устоять на месте и кинулся в коридор. Девушка тенью увязалась за мной. За дверью я едва не сбил с ног Плосконоса. Он был очень взволнован, нервно теребил усы и тяжело дышал.

– Вы слышали? – спросил он.

– Где это? – спросил я.

– На первом этаже… По-моему, это был голос Виолетты.

– А мне показалось, что Леры, – вставила из-за моей спины Кика.

Я быстро пошел к лестнице, но Плосконос меня обогнал и, грохоча ботинками, побежал по ступенькам вниз.

Коридор первого этажа был погружен в непроглядный мрак. Я начал наступать на пятки Плосконосу, храбрость которого увязала в темноте, как муха в дегте. Где-то в глубине коридора мерцало маленькое пламя, и на стене извивалась огромная горбатая тень.

– Кто кричал? – грозным голосом спросил Плосконос, крепко держась за перила.

– Дай зажигалку, – попросил я у Кики.

Пока Плосконос храбро лаял в темноту, я приблизился к входной двери, открыл крышку электрического щитка и включил все рубильники, которые нашел. В коридоре вспыхнули настенные бра.

– Это вы тут голосили? – спросила Кика женщину, которая вместе с Плосконосом встречала нас с Лерой на пороге дома. Она едва переставляла ноги. Одну руку она прижимала к уху, другой держалась за стену. Женщина тихо стонала и бормотала ругательства.

– Виолетта! Что с вами? – испуганно произнес Плосконос.

– Не спрашивайте, – простонала Виолетта. – Кира, что у меня там вместо уха?

– Вроде ничего, – сказала Кика, осматривая ухо женщины. – Немного посинело…

– Как грубо! Как грубо! – причитала Виолетта. – У меня в комнате погас свет. Я выглянула в коридор, а там тоже темно. Я только открыла рот, чтобы позвать кого-нибудь, а он как попрет на меня танком… Голубушка, у тебя не найдется сигареты? Я свои в комнате оставила…

– Что за шум? Что здесь случилось? – услышал я за своей спиной голос Ольги. Молодая вдова спускалась по лестнице. Она была бледна как смерть и все же старалась держаться достойно хозяйки особняка.

– Ничего! – махнула рукой Виолетта, выпуская дым сигареты под потолок. – Сущий пустяк. Мне дали по голове, и я ударилась о дверной косяк.

– Кто-то выключил свет в коридоре, – сиплым голосом стал объяснять Плосконос, но Ольга, обведя всех взглядом, увидела меня.

– Вы еще здесь? – спросила она с явным неудовольствием.

– К сожалению, – ответил я. – Я еще не придумал, как мне выйти из дома, чтобы не нанести вам материального ущерба.

– Кто взял ключ? – спросила Ольга.

Молчание. Виолетта пожала плечами. Кика уставилась на картину, висящую на стене. Плосконос развел руками и отрицательно покрутил головой.

– А где эта… – спросила Ольга, снова оглядывая всех, словно за нашими спинами мог спрятаться человек. – Где эта дубина стоеросовая? У нее спрашивали?

Она имела в виду Леру, и все это поняли. Плосконос попытался объяснить Ольге, что Леру внесли в дом на руках и она никак не могла незаметно вытащить из двери ключ, но хозяйка не стала его слушать.

– Разбирайтесь сами! – сказала она, поправляя пуховый платок на плечах. – И не кричите, пожалуйста, как идиоты. В доме траур. Я прошу вас проявить хоть немного сострадания ко мне…

С этими словами она пошла наверх.

Виолетта уже почти пришла в себя, и ее потянуло на общение. Она приблизилась ко мне и, глядя сквозь тонированные стекла очков, сказала:

– А вы, значит, никак не можете вырваться на улицу? Вот вляпались, да? На минутку зашли, а мышеловка – шлеп!

Я даже не заметил, как мы с Виолеттой остались наедине.

– Да вы не торопитесь, – гостеприимно посоветовала женщина. – У нас тут хорошо. Правда, иногда можно по ушам ни за что схлопотать…

И она громко рассмеялась низким хриплым голосом.

– Неужели ни за что? – уточнил я, кидая взгляды на входную дверь. Если разыскать пожарный инвентарь, то при помощи ломика я легко сниму эту дверь с петель и даже не испорчу замок.

– Ну-у, – протянула Виолетта. – Я, конечно, имела в виду не себя. Я-то знаю, за что пострадала… – И она кинула на меня внимательный взгляд, чтобы определить, знаю ли я, за что ей дали по уху. – Неужели Кика вас не просветила на этот счет? Странно, странно. Она у нас главный информатор. Всегда знает про всех все…

Виолетта была на удивление весела и болтлива. Должно быть, она соскучилась по свежему собеседнику, разговаривать с которым можно было, как с попутчиком в поезде, без дурных последствий.

– Когда Марко, так сказать, распрощался с жизнью, – намного тише произнесла Виолетта, вкусно затягиваясь сигаретой, – и мы все поднялись на мансарду, я первым делом посмотрела на его руки… Понимаете, о чем я говорю?

– Не совсем, – признался я, так как в этот момент думал о пожарном щите.

Виолетта недоверчиво прищурила глаза и сразу стала похожа на черепаху.

– В его руке была только Леркина записка, – пояснила она. – Но не запиской же он себе голову прострелил, правда?

– Запиской это сделать очень трудно, – согласился я.

– Стали искать пистолет, – продолжала Виолетта, приблизившись ко мне так, словно мы ехали в метро в час пик. – А пистолета нет. На полу только наши записки валяются. А я Тортила мудрая. Я же знаю, что эти записки с милыми пожеланиями в лучшем случае будут немедленно съедены авторами. И доказывай потом, что я не верблюд, что я не желала Марко зла.