– Совершенно верно, – кивнула Ирэн, все больше погружаясь в азарт поиска истины. – Но жена все-таки пронюхала о существовании такого договора. Откуда она узнала, что договор у нас, – вопрос второй. Как бы то ни было, она похитила его с моего стола, сунула в сумочку и пошла домой, предвкушая, какой эффект произведет этот договор на суде во время бракоразводного процесса. Но муж выследил ее на своем «Лендкрузере» с затемненными стеклами и хладнокровно убил на лестничной площадке.

Ирэн замолчала и с чувством выполненного долга глотнула шампанского. Вот за что я ее ценю – так это за неудержимую фантазию. Она умеет лепить всевозможные версии быстро и легко, словно глиняные горшки. Правда, все они потом превращаются в черепки при первом же моем прикосновении, и все же иногда мне удается найти среди черепков рациональное зерно.

– Ну, как? – спросила она, требуя по достоинству оценить остроту и гибкость ее ума.

– Чудовищно, – признался я. – Если следовать твоей логике, то получается, что Фатьянов – полный идиот. А я еще ни разу не встречал в среде богатых коммерсантов полных идиотов.

– Почему же это он идиот? – ревниво спросила Ирэн и сложила на груди руки.

– Во-первых, потому, что ради такой ерунды, как проект договора, он пошел на убийство жены.

– Какая же это ерунда?

– А такая, что договор, даже пусть он уже подписан, – это еще не коттедж стоимостью в триста тысяч долларов. Это всего лишь обозначенные на бумаге намерения построить коттедж и заплатить за него. Допустим, узнал Фатьянов о том, что жена выкрала этот договор. Так зачем ее убивать? Черт с ним, с договором, пусть тешится дуреха. И даже если она начнет размахивать им в суде, он спокойно объяснит: «Да, я хотел построить коттедж, да не построил, потому что ни шиша не заработал!» И между делом втихую три коттеджа отгрохает.

Ирэн несколько приуныла.

– Во-вторых, Фатьянов выглядит у тебя идиотом еще потому, что, убив жену, не вынул из ее сумочки этот самый договор. Как же он мог оставить такую серьезную улику на месте преступления?

– Давай еще выпьем? – предложила Ирэн таким голосом, будто просила помиловать.

– Погоди! – возразил я и взмахнул рукой. – И в третий раз твой Фатьянов идиот, потому что, имея деньги на коттедж, не купил жене приличную одежду и не заставил ее сходить в какой-нибудь престижный салон красоты. А теперь сама делай вывод.

Ирэн лихорадочно думала, чем бы отбиться. Аргументов у нее не нашлось, и она подняла лапки.

– Убедил. Она ему не жена. Но ты должен согласиться, что дамочка похитила договор именно для того, чтобы шантажировать Фатьянова. Может, она была его любовницей и по какой-то причине решила ему отомстить. Может, он обещал на ней жениться…

– И эту версию надо как следует проработать, ибо она тоже трещит по швам, – ответил я. – Откуда дамочка могла знать, что именно сегодня ты достанешь договор из сейфа и положишь его на стол, а потом уйдешь из конторы, забыв его спрятать?

– Да не знала она ничего! – возразила Ирэн. – Шла напролом к своей цели, думая только о том, как завладеть договором, и все! Ты вспомни, с каким любопытством она рассматривала папки с заявлениями? Она искала его! И вдруг – какое везение! – видит договор на моем столе. Дамочка начинает пудрить мне мозги, с ходу придумывая историю про Максима Блинова. Наконец, улучила момент и сунула договор в сумочку.

– А откуда Фатьянов узнал о том, что ей удалось похитить договор?

– Он ничего не узнал. Он просто следил за ней, потому что знал о ее гнусных намерениях шантажировать его. А когда он увидел, что она зашла в то же детективное агентство, куда он несколькими днями раньше отнес договор, то все его сомнения сразу отпали. Он решил, что она знает про договор, что она пришла за ним и что она непременно им завладеет. На крайний случай снимет с него копию. И тогда он решился на убийство.

Я вынужден был признать, что в рассуждениях Ирэн начинают просматриваться эмбрионы логики. Но не более того.

– В это можно поверить, но с большой натяжкой, – сказал я.

– Но почему с натяжкой?

– Если дамочка похитила договор и тем самым добилась своего, то зачем она просила меня найти какого-то придуманного Максима?

– Чтобы не вызвать у тебя подозрения!

– А какого лешего она потом села у дверей агентства и стала курить? Настоящая похитительница исчезла бы с поля моего зрения в одно мгновение!

– А это был хитрый ход! Чтобы не вызвать подозрения!

– И в машину ко мне она села, чтобы не вызвать подозрения?

– Да!

– И по той же причине она показала мне свой дом и даже подъезд, где я, если бы захотел, нашел ее с закрытыми глазами?

– Да… – ответила Ирэн, но уверенность ее начала таять.

– Вот видишь, – сказал я. – Ты уже сомневаешься…

– Но зачем же она его взяла?

– Не знаю. Может, она страдает клептоманией, а может быть, сунула договор в сумочку случайно, вместе со своими бумагами.

– Странная особа, правда?

– Более чем, – ответил я. – Но, как бы то ни было, Фатьянова мы все равно обязаны проверить. Тем более что у нас есть прекрасный повод: мы должны принести ему свои извинения за то, что договор оказался в руках милиции. И извиняться, моя дорогая, будешь ты.

– Конечно, – вздохнула Ирэн. – Как самое неприятное дело, так я. А ты будешь спокойно созерцать мое унижение?

– Нет, я буду держать около его головы «макаров», что поможет ему проявить полное великодушие. Кстати, а на какой машине он приезжал в агентство?

Ирэн молча пожала плечами.

– Не видела или не определила марку автомобиля? – уточнил я.

– Обижаешь, начальник! Когда это я не могла определить марку автомобиля?

То ли спиртное начало действовать, то ли после откровенного разговора с близким человеком возник эффект облегчения и иллюзорной ясности – не могу сказать точно, что именно, но мое положение уже не казалось мне столь тяжелым. Шурша шинами и ослепляя нас мощными фарами, в «карман» заехала очередная машина с влюбленными. Наверное, это место никогда не пустовало. Мы с Ирэн, освещенные с ног до головы, почувствовали себя словно на театральной сцене. Меня иногда раздражает бесцеремонность некоторых людей, которые считают, что весь мир принадлежит им. Могли бы погасить фары или поставить машину мордой к лесу.

Ирэн повернулась к морю и облокотилась на перила. Я пошел к «Опелю» за бутылкой. На сегодня хватит травить себе душу. Я должен успокоиться, напиться и выспаться. А завтра утром я позвоню Федьке Новорукову и спрошу у него, с каким успехом идет расследование убийства. Может быть, они уже поймали убийцу и раскололи его на чистосердечное признание. Тогда я подвезу «макаров». И еще подарю Федьке старый черно-белый снимок, где мы с ним в обнимку сидим на броне бронетранспортера, черные от копоти и пыли, в рыжих бушлатах, с небритыми физиономиями и с «калашами» наперевес – память о том счастливом времени, когда верили друг другу, как самим себе.

Я просунул руку в открытое окно и ухватил бутылку за горлышко, как вдруг услышал сухой щелчок выстрела. Ирэн тихо пискнула. Я выронил бутылку и, выпрямляясь, больно ударился затылком о потолок машины. Не помню, как в моей руке оказался «макаров» и когда я успел его перезарядить. Со всех ног я кинулся к Ирэн; нет, даже не побежал, а прыгнул в ее сторону. Из-за ослепительно полыхающих фар раздался еще один выстрел, и рядом с туфлями Ирэн лопнул, превратившись в пыль, камешек. Она присела и машинально прикрылась руками – то ли от пуль, то ли от света. Я выстрелил безрассудно, управляемый рефлексами, в темноту, в невидимую машину, которая пряталась за фарами, затем схватил Ирэн за плечи и повалил на землю рядом с бордюром. Из темноты выстрелили снова, и я, прижимая рукой голову Ирэн к земле, уже под завязку наполнился бойцовскими эмоциями. Первый испуг, который обжег мне сердце, прошел, я видел перед собой горячее, с полыхающими глазами чудовище, чувствовал в своей ладони наждачную поверхность пистолетной рукоятки, и это простое, лишенное двусмысленностей расположение вещей помогло выстрелить несколько раз, но уже прицельно, спокойно и без пауз.