За то, что я опозорила его перед Обероном. За то, что я тупица, деревяшка, безмозглая балда и он ничему не сможет меня научить никогда-никогда. А Оберон велел меня научить. А Гарольд не может, потому что я тупее поварешки. А Оберон велел. А Гарольд не может, потому что я пустоголовее овцы. А Оберон велел! И это замкнутый круг, из него нет выхода…
Я испугалась: ведь он маг, хоть и младший. И я не знаю точно, умеет ли он убивать взглядом; если умеет – мне точно конец.
И, ни о чем не думая, а только желая спастись, я провела рукой перед его лицом и прошептала:
– У зла нет власти…
Получилось, будто я стерла пыль со стекла. На самом деле, конечно, никакого стекла между нами не было – но лицо Гарольда вдруг изменилось, просветлело. Он перестал буравить меня глазами и заморгал, как от яркого света. И почти сразу меня выпустил.
Я быстренько отползла в сторону. Оглянулась: видел ли кто? Придут ли ко мне, в случае чего, на помощь?
Гарольд стоял и смотрел на меня – как будто впервые видел. Смотрел, смотрел…
– У тебя есть магические способности, – сказал одними губами.
Повернулся и куда-то ушел.
* * *
Часов в пять вечера (время я определяла наугад), когда солнце было еще высоко, труба в голове колонны сыграла сигнал, которого я раньше не слышала. Оказывается, он означал надвигающуюся бурю.
Началась суета.
Посреди чиста поля составили телеги и кареты – кольцом. В центр собрали людей и лошадей, соорудили навесы. Я видела, как Оберон на своем крокодилоконе объезжает лагерь, и навершие его белого посоха смотрит то в землю, то в низкое, быстро темнеющее небо.
Мимо нас с Гарольдом прошел принц. Улыбнулся мне:
– Лена, если вечером вам станет скучно и вы захотите поболтать… Мы с высочествами будем в большом шатре. Заходите по-простому.
Я кивнула, не глядя на Гарольда.
Стемнело слишком рано. Налетел ветер. Тучи ползли такие свинцовые, такие жуткие в них закручивались смерчи, что страшно было смотреть.
– Если ты идешь в большой шатер, – сказал Гарольд, – то лучше сейчас. А то потом смоет.
– А если не иду?
Гарольд помолчал.
– Тогда залезем под телегу. Моя мать нам поужинать даст.
Он все еще смотрел в сторону. С обеда – с того самого момента, как обнаружились мои магические способности, – он не решался посмотреть мне в глаза.
– Ну, полезли, – сказала я неуверенно.
На земле под телегой было не очень чисто, зато душисто и мягко от рассыпанного сена. Справа и слева свисали опущенные борта, почти не пропускали ветер. Я так устала за этот день, что просто растянуться на куче соломы казалось королевским, неслыханным удовольствием.
Сверкнула молния. Даже под телегой на какое-то мгновение сделалось светло.
– Гарольд… А что Оберо… его величество делал? Зачем этот круг?
– Защита лагеря. Дождик промочит, но ни молния, ни смерч, ни смырк не пробьются.
– А что такое смырк?
– Ты не знаешь, что это такое?
Он не издевался. Он в самом деле удивился, как можно не знать таких простых вещей.
– У нас их нет, – сказала я осторожно. На самом деле я не была уверена. Я ведь не все на свете знаю. Может быть, у нас где-то есть и смырки.
– Ну… это такая тварь, зарождается в грозовом фронте… Ты знаешь, что такое грозовой фронт?
– По географии учили.
– Ну… вот. На самом деле смырк – это как огромная тонкая рука, на ней сто пальцев или больше, они все перепутаны. Падает с молнией и хватает человека в горсть.
– И что? – спросила я напряженно.
– И все. Представь, что ты на сильном ветре держишь пепел в горсти… Его уносит. Вот так же и с человеком.
Снова ударила молния.
– Опа, – сказала я потрясенно.
– Да не бойся… Здесь их мало. Считай, почти и нет. А вот когда мы перейдем границу…
Мы помолчали. Снаружи пошел дождь. Телега поскрипывала, сверху сыпался песок – там кто-то сидел под навесом, негромко переговаривался. Потом женский голос стал громче:
– Гарольд! Вы с Леной кашу будете, которая с обеда осталась?
– И вино, – мрачно сказал Гарольд. – Горячее.
– А я не пью вина, – пробормотала я тихонько.
– Ну, глотнешь один раз. Чтобы согреться.
– А мне не холодно…
Я сказала это и сразу же начала дрожать.
– Я сейчас подогрею, – сказал Гарольд. Он вытащил нож, проковырял в земле дырку, воткнул туда нож кверху лезвием. Лезвие сперва засветилось белым, потом на глазах начало краснеть. От него шел неяркий свет – и тепло, как от электрического обогревателя.
– Здорово. Научишь?
У него сделалось такое лицо, что моментально пожалела о своем вопросе.
Приподнялся борт телеги. Я увидела небо, серо-черное, и тонкую радужную пленку, вроде как мыльный пузырь, между нами и этим небом.
– Что это?
– Каша, – сказала милая женщина, мать Гарольда, подсовывая нам деревянный поднос с едой. – И вино. И хлебушек. Ешьте.
Борт снова опустился.
– Что это было? Такое… разноцветное?
– Да Оберонова защита, – сказал Гарольд равнодушно. – Он поставил видимую, чтобы лошади не боялись. Ну и для тебя, наверное…
– Для меня?
– Ты же его любимица, – заявил Гарольд неожиданно зло. Взял с подноса кружку с вином, отвернулся.
– И зачем я в большой шатер не пошла? – спросила я сама себя – вслух.
– Так иди. Там принц с высочествами. Иди.
Мне захотелось надеть ему на голову тарелку с кашей. Его жалеешь, понимаешь, к нему проявляешь чуткость, а он…
– Ну что ты все сначала? Как будто я виновата.
Он молчал и сопел.
– Хочешь, я пойду к Оберону и скажу, что ты прекрасный учитель, просто я тупая ученица? И не могу поэтому учиться?
Снаружи грохнул гром и страшно взвыл ветер.
Острие ножа перестало светиться. Под телегой сделалось темно.
– Ты вот что, – сказал Гарольд. – Ты… запомни. Мне Оберон велел тебя выучить. И значит, я или выучу тебя, или сдохну прямо на уроке. Причем если я сдохну – это будет означать, что я не справился… И не вздумай ничего говорить его величеству, иначе я тебя убью!
Глава 8
Хрустальный грот
Под утро я так задубела под телегой, что даже зубами стучать не могла. Очень кстати оказались бы магические умения Гарольда. Но когда я поинтересовалась, как мне согреться, – он, такой же синий и продрогший, посоветовал:
– Побегай.
И я принялась нарезать круги по мокрой траве.
Вот удивительное дело: дома я после такой ночи слегла бы с воспалением легких. А тут ничего: поднялось солнышко, я согрелась и за весь день даже ни разу не чихнула. Вот это настоящее волшебство!
И еще: дома я бы ни за что не продержалась столько часов в седле. А тут едем и едем, и хоть ноги, конечно, побаливают (а место, откуда они растут, тем более), но особенных каких-то страданий на мою долю не выпало.
А дорога на третий день нашего пути вышла сказочная. Караван спускался в низины и поднимался на вершины холмов, и всякий раз перед нами открывались то черный лес с острыми верхушками, то озеро с изумрудной водой, то развалины города – дух захватывало. Мы с Гарольдом по-прежнему держались в середине колонны. Оберон ехал впереди. Приподнявшись в стременах, я могла видеть навершие его белого посоха.
Когда мы проезжали мимо развалин, из-под камня у самой дороги метнулось что-то зеленое, похожее на обрывок бархатной тряпки, взлетело на высоту трех человеческих ростов и пропало за остатками городской стены. Я от неожиданности натянула поводья так, что серый конек обиделся.
– Что это?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
