Алим открыл было рот, потом усомнился и бросил взгляд на хозяина. Арсаман закрыл лицо руками, будто в приступе неодолимого стыда, потом поднял глаза и вознес краткую молитву.

– Переводи! Нет, постой, – спохватился он. – Переводи меня.

Лютомер уже смеялся, без перевода поняв речь пленника, люди в недоумении поглядывали на него.

– Чего он такого веселого сказал, а, сыне? – Князь Вершина нахмурился.

– Вон, толмач перевести боится, – смеясь, ответил Лютомер. – Этот упырь говорит, что у них там женщины без мужчин по лесу не бегают и голыми не ходят. А раз ходят, значит, ничьи, бери кто хочет. Вот он и взял, какие понравились.

Алим закивал хозяину, который подыскивал слова объяснений: дескать, уже все объяснили. Ратиславичи гудели: кто-то смеялся, кто-то возмущался.

Арсаман поймал взгляд Замилы и понял: жена хозяина, обликом так не схожая со славянскими женщинами, его понимает и может стать его союзником.

– Произошло недоразумение, и ты, я надеюсь, поймешь это, бек! – снова обратился он к князю, кланяясь. – Мой племянник никогда не видел, чтобы почтенные женщины ходили без сопровождения мужчин и слуг, особенно когда одежды их… э, не дают представления об их знатности!

– Не видел он! То его беда! – отрезал Богомер. – Кто он такой, чтобы в чужую землю со своим обычаем ходить! Он наше племя оскорбил, наших богов разгневал! Не знал – так впредь будет знать!

Братчина одобрительно зашумела.

– Это что же, каждый теперь будет чего захочет творить, а потом оправдываться: не знал, дескать!

– Ратиславичи, тише вы! – прикрикнул князь Вершина, и народ приумолк. – Зачем нам их кровь – лучше мы с них за обиду виру возьмем!

– К тому же я должен сказать тебе, бек, что мы приехали сюда с соизволения Святомер-бека из Твердина! – торопливо вставил Арсаман, пытаясь дать общему гневу другое направление. – Он заверил нас, что эта земля подчиняется ему и что он позволяет нам пользоваться здесь всем, в чем у нас будет нужда!

– Опять князь Святко! – Богомер в досаде хлопнул себя по колену, и люди опять загомонили.

– Это он вас обманул! – закричал боярин Будояр, с трудом одолевая шум. – Князю Вершине и роду его принадлежит земля угренская, князь Святомер здесь не хозяин!

– Помоги нам, госпожа! – Другой хазарин, Тунюк, умоляюще сложил руки, обращаясь к Замиле, в которой узнал восточную женщину. – Только твое милосердие сейчас спасет нас!

– Так, выходит, во всем виноват князь Святко! – воскликнула она. – А эти люди находятся под защитой закона гостеприимства! Неужели ты нарушишь этот закон, князь Вершина?

– Ну, вот что! – Князь хлопнул по столу. Он уже продумал, что ему будет выгоднее. – Князь оковский этих людей обманул, а все из злобы к нам и зависти! Не будем же казнить невинных, не возложим на них чужую вину! А то, что оскорбили наших жен и дочерей, то пусть выкупят. Пусть Гореничам подарки дарят, чтобы обиды не держали. А сестрича твоего, гость, мой сын в полон взял, теперь его воля над ним. Хочешь выкупить – сам с ним договаривайся, дорого ли попросит.

Выслушав торопливый перевод, хазары принялись кланяться, прижимая руки к груди. Народ еще гудел, но теперь с новым чувством рассматривал роскошные кафтаны гостей. Если они в простой день цветное платье носят, значит, стало быть, богатство у них несчитанное, немереное!

– Прошу тебя, назови цену, за которую ты согласен вернуть свободу моему слишком пылкому и неосмотрительному племяннику, о доблестный и милосердный воин! – Арсаман тем временем кланялся Лютомеру. – А моя дружба и благодарность к тебе и твоей прекрасной сестре, – он бросил быстрый взгляд на Лютаву, – поистине будет безгранична!

– Ну, завтра посмотрим, что у тебя хорошего есть, может, и сыщем что-нибудь подходящее, – посмеиваясь, ответил Лютомер. – А если не найдем ничего по нраву, не обессудь – мне конюх хороший давно нужен! Ведите-ка его обратно покуда, соколы! – Он кивнул своим бойникам. – Пусть еще ночку в овине скоротает, подумает, как надо обычаи чужой земли уважать. А нам восвояси пора, дядька Хортогость, чай, заждался, все глаза проглядел!

Чаргая увели, Лютомер и Лютава, простившись, тоже вышли. Арсаман старался не подать вида, но чувствовал досаду, что даже при нем его благородного племянника снова заперли, как преступника. Но купец молчал, понимая, что сейчас не время обижаться. Все могло сложиться для них гораздо хуже.

Однако самих купцов теперь считали здесь гостями и посадили за столы. Замила поднесла первую чашу Арсаману – больше никто из княжеских жен все равно не стал бы приветствовать чужаков.

– Благодари Аллаха за его великую доброту к тебе и твоему племяннику! – ломаным, почти позабытым арабским языком шепнула она. – Будет счастье, если он посидит в темнице еще только ночь. Старший сын бека – оборотень, он волк, безжалостный и беспощадный. В этой стране у вас только один друг – это я.

Она не могла разговаривать с купцом долго и отошла, но он бросил ей вслед благодарный взгляд. Не от хорошей жизни Арсаман Пуян забрался так далеко в эту дикую страну, и хоть один друг был ему здесь очень нужен.

С самого утра на Волчий остров явился княжеский паробок по имени Ячмень – от имени хазар пригласить Лютомера вести переговоры о выкупе. Но застал он там только дядьку Хортогостя, руководившего упражнениями младших.

– Варги нету дома, да и волхва в лесу – нет тут никого, ступай себе, – неприветливо буркнул он.

– А где же варга?

– Много знать хочешь – любопытные долго не живут.

Знатный хазарский гость и его доблестный племянник могли бы обидеться, если бы узнали, как мало Лютомер сейчас о них думал и какой ничтожной особе предпочел целиком уделить свое внимание, время и силы. Хортомил, которого он еще вчера послал на займище Просима искать Галицу, там ее не обнаружил. Лютомер его неудаче не слишком удивился – найти ее у свекра было бы слишком просто. А чем дальше он раздумывал над этим делом, тем яснее становилось, что все здесь далеко не просто, а, наоборот, гораздо сложнее, чем казалось на первый взгляд.

Займище, где жил со своими немногочисленными домочадцами старый бортник, находилось не слишком далеко, и Лютомер пошел пешком. Ходьба его не утомляла, да и разница во времени мало что решала. Сейчас главным было встать на след.

И след действительно имелся. Лютомер умел даже в человеческом облике брать след по запаху, как это делают волки и собаки, но он умел и другое, причем на это другое умение полагался больше. Он умел видеть память вещей, а ведь тропинка и деревья по ее сторонам тоже помнят, кто мимо них проходил. Настроившись внутренне на образ Галицы, Лютомер так отчетливо ощущал ее присутствие, словно она шла впереди и он все время видел ее спину. Она проходила тут совсем недавно, чуть больше суток назад. Вчера на рассвете, когда они с Лютавой и бойниками выходили с Ратибоева займища на поиски хазар, а несчастный Плакун мчался к ним, везя за пазухой свою смерть, она, сотворившая эту смерть, шла вот этой тропой, в другую сторону от Ратиславля. Может быть, она все-таки на займище, просто Хортомил не сумел ее найти? Ведь она вмиг сумела спрятать Хвалиса так надежно, что его не нашла даже Лютава, – обмануть и отвести глаза простым бойникам ей удалось бы еще легче… Если они не ошибаются и она дйствительно умеет гораздо больше, чем они раньше думали.

Но найти Галицу и тем более Хвалиса на Просимовом займище Лютомер не рассчитывал. Чутье ему подсказывало, что простые решения здесь не помогут. Чтобы взять след зверя, нужно прийти на место, где он точно был. А что этим местом станет займище Просима, где обитает семья покойного мужа Галицы, Лютомер не сомневался.

Быстрым и неслышным «волчьим» шагом он шел по тропке, не спуская «внутренних глаз» с образа Галицы, и пытался вспомнить и собрать в кучу все, что он о ней знает. А это оказалось не так легко. Ведь никто и никогда раньше не обращал на нее особого внимания. Она была как воротный столб, мимо которого каждый день проходишь по десять раз и не замечаешь, пока однажды он вдруг не кинется тебе наперерез и не вдарит по лбу!