– Да о чем говорить, – недовольно заворчал Куприн, – некий гражданин Сычев Николай купил три бутылки водки и выпил их вместе со своей сожительницей, гражданкой Аветисовой. В процессе совместного распития напитков гражданин Сычев вспомнил, что утром Аветисова назвала его козлом, и ударил ее по голове чугунной сковородкой.

– И что? – обалдело спросила я.

– Убил на месте, – пожал плечами Олег, – ничего интересного. Знаешь, Вилка, если писать правду о том, что происходит в городе, то читателям не понравится. Сплошная бытовуха – пьянство, грязь и мерзость.

Я приуныла, похоже, муженек прав, но мне-то куда деваться? В довершение всего вчера вечером позвонили из издательства и попросили приехать сегодня к пяти часам в сто двенадцатый кабинет. Я до сих пор имела дело только с женщиной по имени Олеся Константиновна и, честно говоря, испугалась, услыхав бархатистый тенор, сообщивший:

– Вас ждет Федор Николаевич.

Кто такой Федор Николаевич, я не знала и от этого нервничала еще больше.

Первой попалась мне на глаза в длинном коридоре издательства Мила. Мне стало совсем неуютно. Эта молоденькая, заносчивая девица лет двадцати от роду делит рабочий кабинет с Олесей Константиновной. Каждый раз, когда я вхожу к ним в комнату, Мила усиленно делает вид, что не замечает меня. Она не здоровается и никогда не поворачивает головы, услышав робкое: «Добрый день, можно войти?»

На хорошенькой мордашке девушки при виде меня появляется презрительное выражение, и чаще всего она демонстративно громко начинает разговаривать по телефону.

Я медленно шла по коридору, Мила, двигаясь с другого конца, неотвратимо приближалась. Еще минута, и мы встретимся, как два поезда из школьной задачки по арифметике. Мила, гордо задрав голову, прошествует мимо, изображая полнейшее пренебрежение, а у меня возникнет стойкое ощущение, что невидимая рука опрокинула на голову ведро с помоями. Но деваться некуда, придется выдержать это испытание. Давай, Вилка, не тушуйся, бывали в твоей жизни ситуации и похуже. Ну-ка вспомни, как пришлось бежать через темный лес, одной, ровнехонько в полночь. А тут всего лишь дурно воспитанная нахалка.

Внезапно на лице Милы засияла приветливая улыбка.

– Добрый день! Страшно рада встрече. Вы несете нам новую рукопись? Две предыдущие вещи просто супер.

Я шарахнулась в сторону и оглянулась. Наверное, сзади идет Смолякова, она тоже печатается в этом издательстве. Но коридор оказался пуст.

Мила тем временем поравнялась со мной и, продолжая лучиться, сказала:

– Виола Ленинидовна, вы сегодня прекрасно выглядите.

– Э-э-э, – забормотала я, – ага, ну да, то есть вы тоже.

Мила закатила глаза:

– Мне так понравилось «Гнездо бегемота»!

– Спасибо, – ошарашенно ответила я.

– Это вам спасибо, – ответила девушка и ушла.

Я прислонилась к стене, чувствуя, как мелко-мелко подрагивают колени. Полная женщина лет сорока, курившая у открытого окна, заботливо спросила:

– Вам плохо?

– Нет-нет. Вы знаете эту девушку?

– Милу? Конечно. А в чем дело?

– Она не заболела?

– Вроде с утра выглядела здоровой. Да что случилось?

– Понимаете, она сидит в одной комнате с Олесей Константиновной…

Женщина кивнула:

– Да, их кабинет в конце коридора.

– Ну так вот, Мила со мной раньше никогда не здоровалась, а сейчас была так приветлива! Осыпала комплиментами.

Собеседница рассмеялась и выбросила окурок во двор.

– Вы ведь наш автор!

– Вроде того.

– Поздравляю!

– С чем?

– Наша Мила точный барометр. Если не замечает вас – дело плохо. А коли она приветлива, ваш рейтинг в издательстве сильно вырос. Так что советую не расслабляться, а быстро писать новую книгу. Думаю, Виола Ленинидовна, она продастся так же хорошо, как и первые две.

– Мы знакомы? – удивилась я.

– Я делала обложку на «Гнездо бегемота», – пояснила толстуха и исчезла за дверью ближайшего кабинета.

Я посмотрела ей вслед. Советы все давать умеют, нет бы подсказать, где взять материал для нового романа! Тяжело вздохнув, я добралась до нужного кабинета и сунула голову внутрь.

– Можно?

Невысокий парнишка, худощавый блондин со слегка длинноватым для узкого лица носом, быстро сказал:

– Входите, Виола Ленинидовна, жду, меня зовут Федор.

– Тогда я просто Виола.

– Ну что вы, – закривлялся паренек, – я никак не могу называть по имени известную писательницу.

– Не такая уж я и знаменитая, думаю, что если спросить людей в метро, кто такая Арина Виолова, то вряд ли они сообразят, что это автор двух криминальных романов.

– А вы хотите стать известной? – посерьезнел Федор.

– Не отказалась бы.

– Вот и отлично, именно за этим я и позвал вас. Кстати, я заведую отделом рекламы и пиара издательства, нам следует придумать для вас имидж.

– Что? – не поняла я.

– Слышали высказывание: «Реклама – двигатель торговли»? – улыбнулся Федор.

– Конечно.

– Книги – это товар, и наша задача продать его как можно больше. Вы очень хорошо стартовали, при условии, что станете писать регулярно…

Я поежилась. Господи, ну почему в голове пусто? Отчего меня хватило только на фразу: «В тот вечер шел дождь»?

– …быстро войдете в десятку самых читаемых авторов, – мирно продолжал Федор, – к вам начнут ходить журналисты, кстати, вот уже один, Сергей Сысоев, настойчиво просит ваш телефон. И что вы ему про себя расскажете?

– Ну… что… – замялась я, – правду.

Федор ухмыльнулся:

– Какую?

Я удивилась:

– Разве она бывает разной? Просто правду – о себе, родителях… Он же, наверное, сам станет расспрашивать?

– Милая Виола Ленинидовна, – проникновенным голосом произнес Федор, – расскажите сначала мне о себе ту самую правду, которую собирались изложить Сысоеву.

Я пожала плечами:

– Ничего особенного в моей биографии нет. Училась в школе, хорошо знаю немецкий язык. Высшего образования у меня нет, потому что умерла мачеха и пришлось зарабатывать на жизнь.

– И где вы работали?

Мне стало смешно.

– Вначале в метро, мастером машинного управления.

– Кем? – удивился Федор. – Машинистом?

– Нет, конечно, уборщицей, просто в подземке так красиво зовут поломоек. Потом чистила ковры в Доме моделей… всего и не перечислить. Впрочем, могу принести трудовую книжку. Последние годы преподавала немецкий, частным образом, детям.

– А кто ваши родители?

– Мать была осуждена и давно умерла. Отец тоже сидел, но сейчас ведет себя вполне прилично, работает в фирме, производящей мебель. Он женат вторым браком.

– Вы сами замужем?

– Мой супруг, Олег Куприн, милиционер.

Федор сморщился:

– Не пойдет!

– Что?

– Все.

– Что именно?

– Ну, ваша биография.

– Почему?

– Муж-милиционер есть у Кати Троновой.

– Да? Очень интересно. А почему у меня его не должно быть?

Федор скорчил гримасу.

– Отец-уголовник у Лехи Королева. Там мы вообще построили рекламную кампанию на том, что Леха родился на зоне. Очень здорово вышло. А теперь появляетесь вы! Да, придется думать над новой анкетой.

И он принялся с сосредоточенным видом постукивать остро отточенным карандашом по клавиатуре компьютера.

– Но почему у меня не может быть мужа-милиционера? – тихо удивлялась я.

Федор снисходительно улыбнулся.

– Потому что рекламная кампания Кати Троновой строилась на том, что ее супружник, кстати, он простой преподаватель Академии МВД, рассказывает женушке самые, самые, самые классные случаи. А теперь еще и ты с ментом! Мы что, издательство при легавке?

Я отметила, что парень перестал «выкать», и вздохнула:

– Господи, как же повезло этой Кате! Мой Олег, хоть и настоящий майор, заваленный по брови уголовными делами, никогда ни о чем не рассказывает, прямо слова не выдавишь!

Федор вытащил из футляра трубку.

– Катькин Иван олух. Максимум, что он способен растрепать, это то, какое пиво продают в киоске возле дома. Наверное, твой муж – хороший профессионал, но одна писательница, жена мента, уже есть, второй не надо, ясно?